1991-й год, завершивший процесс развала социалистического лагеря и тоталитарной советской системы, по многим аспектам был знаковым явлением - ознаменовал начало перехода от старого миропорядка к новому. Так, в частности, незадолго до этих событий Ф. Фукуяма в нашумевшей статье "Конец истории" прогнозировал крах старого миропорядка и начало новой эпохи: "То, чему мы, вероятно, свидетели - это конец истории, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления". Прогноз Фукуямы, казалось бы, вскоре получил определенное подтверждение - в 1991 году осуществилось крушение советской системы и, одновременно с ним, произошел коллапс биполярного миропорядка (эпохи "холодной войны"). Символический характер этого года точно определил Валлерстайн, выделив особо два явления (развал СССР и первую войну в Ираке) - как поворотные пункты в новейшей истории. Первое явление означало конец эпохи советской угрозы и обманутых надежд, второе - знаменовало начало новой эры - эры новых и еще неясных угроз. Словом, "конец истории" не стал подтверждением прогноза Фукуямы о торжестве либеральной демократии, а означал лишь погружение мира в полосу неопределенного состояния.

Но, как известно, "свято место пусто не бывает" и вскоре появилась "разъяснительная" концепция Хантингтона, провозгласившая начало новой истории. Основные ее тезисы: "Столкновение цивилизаций - вот что будет определять в перспективе мировую политику... С окончанием холодной войны завершается западная фаза мировой политики. Отныне ее центральной осью становится взаимодействие западной и незападной цивилизаций. Народы и правительства незападных цивилизаций перестают быть объектом истории и больше не являются лишь целью колониализма, а становятся, вместе с Западом, субъектами и творцами истории". Согласно концепции Хантингтона, "в новом мире самые опасные конфликты будут разгораться вдоль демаркационных линий, разграничивающих цивилизации... Центральная ось мировой политики в период после окончания "холодной войны" проходит там, где могущество и культура Запада соприкасается с могуществом и культурой незападных цивилизаций... На микроуровне наиболее горячие точки расположены по демаркационным линиям, разделяющим ислам и его соседей... На макроуровне основной водораздел проходит между Западом и всеми остальными". Главными оппонентами Запада, Хантингтон называет, ислам и Китай. Пpи этом, он не исключает возможность сближения весьма отличных друг от друга цивилизаций Ислама и Китая на почве противостояния Западу. Пока ислам остается исламом, а Запад Западом цивилизационный конфликт между ними, считает Хантингтон, будет лейтмотивом новой истории.

В 1991 году эксперты Вашингтона активно "переваривали" серию неожиданных событий (развал Союза и иракскую войну). Первое явление на самом деле указывало на окончательное завершение истории жесткого противостояния двух непримиримых политических систем и идеологий. Оно предвещало неизбежное наступление новой эры. На политической арене осталась амбициозная Америка, которая в период "холодной войны" довела свою гегемонистскую мощь до максимума. После краха Союза и исчезновения прежней "коммунистической угрозы" экспансионистская машина США была обречена на поиск "нового врага" - как для "сброса" накопленной военно-политической энергии, так и с целью приведения своих имперских амбиций в гомеостазное состояние. Для такой самореализации Америка крайне нуждалась в достойном ее статуса новом сопернике. Началась эра поиска нового "образа врага" и новой глобальной угрозы, способных оправдать целесообразность ориентации именно на них всей мощи супердержавы.

Исчезновение с мировой политической сцены СССР стало для американской геополитической машины весьма дискомфортным явлением. Образовавшийся геополитический вакуум ввергал супердержаву в проблематичное существование и ей предстояло очень быстро разрешить возникшую дилемму - либо найти другого достойного соперника, либо полностью списать в архив имперскую машину, налаженную для ведения "перманентной войны" по всем направлениям. Прагматическая Америка должна была срочно просчитать в долларовом эквиваленте преимущества той или иной стратегии удовлетворения своих лидерских амбиций. Последующие события показали, что предпочтение было отдано первой модели и Америка стала оперативно "лепить" образ нового врага, борьба с которым должна была способствовать становлению панамериканского мира. И, видимо, не случайно, что именно в этот период появляется удобная с точки зрения камуфлирования своих подлинных интересов доктрина Хантингтона, в которой называется новый достойный враг - Ислам. Хантингтон корректно обосновал идею перманентного роста конфликта между христианским Западом и мусульманским миром. Из его теории следовал логический вывод о возможности (вероятности) "войны цивилизаций" и "неокрестового похода". Тем самым, он предоставил Белому Дому желанную мифологему, которую следовало насытить реальными фактами и тенденциями.

Казалось бы, первая иракская война могла стать той "манной небесной", которую жаждал неудовлетворенный имперский аппетит Америки. Но эта война началась "раньше времени", поскольку Америка и западный мир еще не были в полной мере готовы к "неокрестовому походу" против ислама. Именно по этой причине эта война завершилась к удивлению многих с "загадочным постскриптумом": враг был ранен, озлоблен, но не до конца повержен... Эта война, носящая зондажный характер, обозначила врага и отложила "исламскую партию" до лучших времен - для будущей жесткой конфронтации с исламским миром. И на роль главного фигуранта этой цели более всего подходил "раненый" Саддам, олицетворяющий своей озлобленностью фундаменталистские "черты зла" исламского мира.

В 1991 году Ирак и Саддам еще не дотягивали до образа главного врага и западный мир не был готов к принятию фундаменталистской (исламской) угpозы и, соответственно, к восприятию Америки как главного гаранта безопасности от новых угроз. В том году Америка не стала "дожимать" Саддама, убежденная в том, что со временем последний созреет до статуса достойного врага - "центра зла". По этой причине первая иракская война стала лишь прелюдией долгого конструирования образа нового врага и сложного процесса внедрения новой угрозы в массовое сознание.

Появление доктрины Хантингтона сыграло важную роль в трансформировании "холодной войны" с антикоммунизма в антиисламизм - она способствовала внедрению в сознание людей нового образа врага. Теория достаточно убедительно прогнозировала перманентный рост конфликта между христианской западной цивилизацией и мусульманской. В этих условиях задача Америки заметно упрощалась: она должна была выстроить событийный ряд ("ось зла"), конкретно подтверждающий "враждебную суть" ислама. К середине 90-х годов ключевые элементы будущей "оси зла" уже были ясно сформированы (режим Каддафи, проблема Палестины, Ирак, Иран, Сирия, афганский талибан). Необходимо было спровоцировать череду "управляемых событий", призванных сделать убедительным образ нового врага и внедрить в сознание масс алгоритм "новых угроз", исходящих в основном от исламского мира. С этой задачей Америка справилась быстро и успешно. За 10 лет тотального манипулирования массивом мировых событий западная пропаганда создала новую лексику и матрицу мышления. Очень быстро сформировался новый синонимический ряд представлений: "мусульманский терроризм", "фундаментализм", "ваххабизм", "исламская угроза" и т.д. В трансформируемое сознание внедрялись эти представления, из которых складывался реальный образ "нового врага".

К самому началу ХХI века уже были обстоятельно проработаны и практически адаптированы теоретико-пропагандистские аспекты конструирования образа нового врага. Примечательно, что ни в концепции Хантингтона, ни в каждодневной "исламской рефлексии" ничего не говорилось о факторе нефти. Этот фактор тщательно камуфлировался рассуждениями о культурном конфликте (несовместимости) цивилизаций, исламской угрозе, международном терроризме, "третьей волне" демократизации и т.д. Этими представлениями внимание мировой общественности отвлекалось от нефти и фокусировалось на чисто политические акции возмездия, которые представлялись всё более неизбежными. К началу ХХI века западная пропаганда достигла основной цели - постоянной демонстрацией ужасов "оси зла", сформировала в сознании многих людей враждебный образ ислама.

Но для обоснования и оправдания какой-либо глобальной акции возмездия этого, видимо, было явно недостаточно. Запуск сценария "неокрестового похода" требовал более основательного повода. Должно было произойти экстраординарное событие ("11 сентября"), чтобы Америка наконец-то получила долгожданный карт-бланш на реализацию "неокрестового плана", с целью "приватизации мировой нефти" и установления полного контроля над глобализационным миропорядком. Сразу после "11 сентября" Америка приступила к форсированию акций возмездия - началась многолетняя охота за Бен Ладеном в талибанском Афганистане. Выбор именно этой страны (Бен Ладена с таким же "неуспехом" можно было искать в любой другой исламской стране - Судане, Ливии, Сирии) можно объяснить рядом причин и, прежде всего, намерением США завуалировать свои "нефтяные интересы". Объективно Афганистан не относится к числу нефтяных стран, но вместе с тем базирование США в этой стране полностью укладывается в ее стратегические нефтяные планы: благодаря афганской акции возмездия Америка проникала в Центральную Азию и получала "восточный доступ" к каспийской нефти. Она обеспечивала восточное блокирование Ирана (на будущее) и установливала контроль над возможными "восточными маршрутами" транзита нефти. В ходе афганского "блицкрига" не удалось найти Бен Ладена (он нужнее на свободе), но Америка приобрела важные рычаги контроля за маршрутами транзита каспийской нефти и сумела основательно подготовиться ко второй иракской войне.

Думается, нет особой необходимости детально анализировать нефтяной мотив второй иракской войны. И в этом случае "поиск ядерного, химического и биологического оружия" оказался блефом, камуфлирующим подлинные намерения США. На этот раз логика войны четко предусматривала устранение Саддама, что и произошло. Сразу после иракской войны Америка открыто заявила, что очередной жертвой "неокрестового похода" будет Иран. Казалось, план подавления новых "фундаменталистских угроз" близок к завершающей стадии. Но чрезмерное педалирование "исламской угрозы" и насаждение исламофобии обусловили крайне опасный для самих США бумеранговый эффект и дали мощный консолидирующий и пассионарный толчок мусульманскому миру - причем с нарастающим антиамериканским вектором. Видимо, осознав, пределы конфронтационной стратегии, мозговые центры Запада решили поменять "кнут на пряник" и стали разворачивать стратегию от "исламской угрозы" к "исламской демократии". Был фактически дан старт революционным процессам вестернизации, модернизации и демократизации исламских стран на манер турецкой республики, с целью приведения к власти прозападных сил.

Почему всё же и в качестве нового врага (прежде) и в качестве нового друга (теперь) выбран исламский мир? Чтобы найти приемлемый ответ на этот вопрос, необходимо обратить внимание на некоторые аспекты современных неоимперских противостояний и крайне притягательные энергоресурсные особенности исламского мира. Почти за всеми важными геополитическими новациями, так или иначе, стоит фактор нефтяной геополитики. Ход развития современной истории лишь усиливает правомерность логики рассуждения, согласно которому следует искать "нефтяной след" почти в любой геополитической стратегии. Так что, есть достаточно веские основания предполагать, что многие военно-политические и пропагандистские акции Америки мотивированы ее намерением установить глобальный контроль над нефтяным фактором. Логика развертывания неоимпперской гегемонии такова, что важной ее чертой является очевидный прагматический аспект нефтяной игры, а это весьма значимо для удовлетворения глобальных амбиций Америки. Установка на обеспечение контроля над основными источниками нефти и маршрутами ее транспортировки задает специфичный алгоритм геополитического поведения Америки. Фиксация геополитической роли нефтяного фактора способствует, по объективным причинам, однозначному акцентированию внимания на исламский регион, где и сосредоточена значительная часть мировых запасов нефти и газа. По данным на начало ХХI века 75% мировых запасов нефти и 70% ежегодной добычи нефти приходится на исламские страны. Очень внушительны и газовые ресурсы этих стран.

Есть основание полагать, что исламский вектор в политике Америки предусматривает установление контроля над нефтяными странами. Реализация этого плана предусматривала не только осуществление блицкригных акций военного "базирования" США по всей "оси зла", но и придание данному факту присутствия стратегической перспективы. В целом "исламская партия" Америки держится на "трех китах" (исламской угрозе, "третьей волне" демократизации и нефтяной гегемонии):

* конструирование исламской "оси зла" как новой угрозы для человечества, которая дает возможность для инициирования акций возмездия против любой страны (в этот список попадают, как правило, либо нефтересурсные, либо нефтетранзитные, либо нефтяные реципиенты),

* экспорт неодемократии как форма камуфлирования нефтяных интересов и демонстрации прогрессивной миссии США, а также как способ упрочения стратегического присутствия Запада в той или иной исламской стране,

* установление полного стратегического контроля над нефтяным фактором, камуфлируемое первыми двумя имитационными играми (акциями возмездия против сил зла и распространением волн демократии по всему исламскому миру).

Борьба против исламской "оси зла" или содействие революционным процессам демократизации на самом деле камуфлирует намерение США (Запада) установить полный стратегический контроль над нефтью. К сожалению, в реализации этого плана неприглядную роль играют неодемократические идеи. Отметим, что в конце ХХ века почти одновременно появились фундаментальные концепции "третьей волны" демократизации (Хантингтон, Тоффлер), допускающие возможность многообразных форм демократии (азиатской, авторитарной, имитационной, периферийной, вертикальной, управляемой и т.д.).

Авторы этих концепций обосновывают следующие прогнозы: "Человечество ждут резкие перемены. Оно стоит перед глубочайшим социальным переворотом и реорганизацией... Сегодня история обнаруживает еще большее ускорение, и вполне вероятно, что "третья волна" пронесется через историю и завершится в течение нескольких десятилетий... Вся наша экономика, наши города, наша экология, структура нашей семьи, наши ценности и даже наша политика изменится почти до неузнаваемости. Эта возможность (вероятность), которую следует обдумать... Третья волна создает первую в истории "трансрыночную цивилизацию"... Чтобы вновь создать демократию в условиях "третьей волны", нам нужно выбросить за борт ложное допущение, что всё большее разнообразие автоматически порождает всё большее напряжение и конфликт в обществе. В действительности верным может быть прямо противоположное. Конфликт в обществе не только необходим, он, в определенных условиях, желателен (Тоффлер О. Третья волна).

Сегодня, анализируя ход "третьей волны", легко заметить одно весьма важное обстоятельство: за борт бросаются одни тиранические режимы и спешно воссоздаются новые режимы - в декоративной демократической упаковке. Как правило, вслед за инициированием желательных конфликтов в той или иной исламской стране, Америка осуществляет её военно-геополитическую осаду или приступает к революционной ее демократизации. Построение декоративной демократии позволяет ей рассчитывать на долговременное присутствие в стране (то есть, обеспечить стратегический контроль над нефтяным фактором). Таким образом, уже накоплен достаточный опыт в сфере странных проявлений "третьей волны": имитация демократии на афганский или иракский манер служит колоритным подтверждением декоративной сути этих манипуляций. Хотя для самих этих стран путь от авторитарных (династийных и тиранических) банановых режимов к демократическим банановым режимам есть очевидное благо и несомненный прогресс.

Исламские или "азиатские" модели демократизации в руках вашингтонских политиков оказались весьма удобными средствами демонстрации цивилизационной (прогрессивной) миссии Америки и способами камуфлирования ее прагматических нефтяных интересов. Располагая возможностями контроля над исламским миром, Америка сумеет по своему прагматическому усмотрению манипулировать ходом развития "третьей волны демократизации" и построением нового миропорядка. В этом процессе важную роль еще несколько десятилетий будет, несомненно, играть стратегия манипулирования нефтяным фактором. Ныне динамика цен и спроса на нефть явно указывает на то, что манипулирование этими параметрами предоставит Америке возможность управления новым миром, экономическая инфраструктура которого все более зависит от потока нефти и газа. Системой "раскачки цены" и "квотирования потока" по шкале минимум-максимум можно будет создавать управляемый экономический, а затем и политический хаос почти в любой стране. Понятно, что жертвами этой опасной глобальной стратегии, наряду со странами "оси зла", могут со временем стать и некоторые европейские оппоненты США (например, Франция, Германия и др.), а также Китай, Япония, Индия, Бразилия, Турция и т.д., с их непомерно усиливающимися политико-экономическими амбициями и нефтегазовыми аппетитами. Коллизионные перспективы эта стратегия сулит и ряду постсоветских стран (России, Азербайджану и др.), погружающимся всё более в пучину "голландского синдрома" и никак не желающими расставаться с авторитарным политическим наследием.