В дни 95-летней годовщины боев за гору Маковка в Карпатах 16-21 апреля (29 апреля - 4 мая) 1915 года ИА REGNUM Новости публикует сокращенную версию военно-исторического исследования Василия Каширина (Институт славяноведения РАН, Москва), посвященного этому эпизоду боевых действий в Карпатах в годы Первой мировой войны. Краткая журнальная версия этой работы публикуется в историческом журнале "Родина". Полный же текст монографии В.Б. Каширина с обширным документальным приложением будет напечатан летом 2010 года в издательстве REGNUM, серия Selecta под редакцией М.А. Колерова.

* * *

В.Б. Каширин: Взятие горы Маковка: К 95-летнему юбилею победы русских войск на высоте 958 в Лесистых Карпатах 21 апреля (4 мая) 1915 года.

"Да, нам далась победа нелегко. Да, враг был храбр. Тем больше наша слава". (Константин Симонов)

Прежние и нынешние творцы доктрины галицийско-мазепинского "украинства" открыто и явно, без всяких иносказаний, выстраивают ее на идее вооруженной борьбы против России и русских (а отнюдь не абстрактного и потому как бы более гуманитарно-привлекательного противостояния украинского свободолюбия агрессии и гнету Московской империи). И потому сражение при Конотопе 1659 г., взятие и разорение Батурина 1708 г., смехотворная "битва под Крутами" 1918 г. и другие боевые столкновения между русскими и украинцами, как реально имевшие место, так и измышленные, раздутые нечистоплотными историками, публицистами и политиками, играют ключевую роль в конструировании государственной идеологии незалежной Украины и ее современной национальной идентичности. И особое почетное место в этом эпосе "западенской" русофобии занимает миф о подвигах Легиона Украинских сечевых стрельцов (Легион УСС, иначе Украинский Легион, Ukrainische Legion), сражавшегося против России в составе австро-венгерской армии в годы Первой мировой войны.

Боевой путь этого немногочисленного вооруженного формирования отнюдь не изобиловал успешными делами и победами; напротив, его первый, а затем и второй состав были разбиты и почти целиком взяты в плен русскими войсками на высоте Лысоня на Тернопольщине (сентябрь 1916 г.) и под селом Конюхи (июль 1917 г.). Украинскому Легиону было бы очень легко затеряться на фоне величественных и драматических событий мировой войны и множества выдающихся подвигов, совершенных войсками противоборствующих сторон. И потому основные усилия пропагандистов и апологетов Легиона УСС были направлены на прославление и монументализацию мнимой победы сечевых стрельцов на горе Маковка весной 1915 года, которая была объявлена главным успехом "усусов" (одно из самоназваний украинских легионеров) в Первую мировую войну. По версии националистической историографии и пропаганды, в ходе боев 15-19 апреля (28 апреля - 2 мая) 1915 года стрельцы Украинского Легиона, оборонявшие гору Маковка, одержали победу в тяжелых боях с превосходящими русскими силами, и этот успех имел большое стратегическое значение для всей борьбы на Карпатско-Галицийском театре войны весной 1915 года. Утверждается, что именно стойкая оборона стрельцов на Маковке не позволила русским войскам охватить правый фланг германской Южной армии, преодолеть Карпаты на направлении Стрый - Мункач и завладеть стратегически важным прямым путем от Мункача на Будапешт и Вену. Особенно выпячивается морально-психологическое значение этой дутой победы галицийских легионеров. В старой и известной книге-альбоме "Украинские сечевые стрельцы 1914-1920" можно прочитать: "Бой на Маковке был первым общим успехом стрелецкого оружия и стрелецкого духа. В нем разбился московский натиск о горстку идейного Стрелецтва". По сути дела, певцы Легиона УСС предлагают нам осовремененную версию древней истории о 300 спартанцев царя Леонида, своими телами закрывших ордам варварской деспотии горную дорогу в страну цивилизации и свободы.

Иногда рассказы про "победу" на Маковке вообще приобретают характер экстатического словоизвержения, как, к примеру, в труде бывшего офицера Легиона УСС и его историка Степана Рипецкого, который писал в 1956 году: "В истории Украинского Сечевого Стрелецтва Маковка стала символом и завершением всех его прежних духовных и физических усилий, трудов и борьбы на пути к намеченной цели - независимой Украине. Посреди всеобщего упадка духа и неверия, стрелецкие действия на Маковке могучим ударом встряхнули и неожиданно оживили украинскую общественность. Выпрямились поникшие головы, услышав про украинскую славу, ожили заснувшие надежды. Дух гордости занял место покорности и страха. Вести про Маковку укрепляли чувство национального достоинства. Новый дух вселился в украинское общество. Дух веры и победы. Каждый услышал, что пробита последняя стена духовного рабства украинцев, которое коренилось в их собственных душах. Укрепилась вера в непочатые силы нашего народа, его организаторские и воинские способности, его духовные ценности, и вера в собственное украинское войско. Мысль о борьбе за собственную государственность снова набрала вес". Тот же автор писал еще: "В этом бою (на Маковке. - В.К.) принимали участие и другие части союзных армий (австро-венгерской и германской. - В.К.), но бремя и весь дух победы в этом бою лежали на стороне УСС. Хотя вражеские силы многократно превосходили в численности защитников Маковки, но тут исход боя решила не превосходящая масса войск, а дух и моральная стойкость воинов, которые - как писал Балюк - осознавали свою цель и знали, за что идут на труды и бои. С одной стороны наступали инертные, механично вымуштрованные, несознательные жертвы российского империализма, которых царская власть по принуждению массами гнала на верную смерть, а с другой стороны на обороне стояла маленькая горстка УСС, которые добровольно пошли на войну, готовые жертвовать своими жизнями за идею".

Каноническая "стрелецкая" версия боев за горы Маковка, восходящая непосредственно к ветеранам УСС, изложена уже довольно давно и практически не подвергалась существенным исправлениям и дополнениям в последнее время. Причины тому достаточно просты: во-первых, большинству людей, превозносящих победы императорских и королевских украинских легионеров, не особенно интересны подлинные военно-исторические факты, а во-вторых, некоторые из них справедливо подозревают, что углубленные архивные и историографические изыскания могут серьезно обесценить и развенчать подвиги "горстки идейного Стрелецтва" на горе Маковка.

В наше время на Украине подвиги Легиона УСС и особенно его "перемога" на Маковке прославляются на государственном уровне. На самой горе Маковка в августе 1999 года был открыт величественный белокаменный мемориал-некрополь сражавшихся там сечевых стрельцов (художники отец и сын Евгений и Ярема Безниски, архитектор Василий Каменщик). Третий президент независимой Украины В.А. Ющенко 6 января 2010 г., незадолго до своего ухода в отставку подписал Указ № 5 "О мероприятиях по празднованию, всестороннему изучению и объективному освещению деятельности Украинских сечевых стрельцов" ("Про заходи з відзначення, всебічного вивчення та об'єктивного висвітлення діяльності Українських Січових Стрільців"). В преамбуле указа отмечалась весомая роль Легиона УСС в возрождении национальных военных традиций, активное участие этих формирований в украинской революции 1917-1921 гг. и становлении украинской государственности в начале XX века. Согласно указу, в апреле 2010 года, к 95-летней годовщине победы УСС на Маковке, следовало организовать ряд посвященных этому событию научных и просветительских мероприятий, в том числе в частях вооруженных сил Украины. На самой горе Маковка должна была состояться молодежная патриотическая акция. Предполагался также выпуск почтовой марки и конверта в память победы на Маковке, съемка документального фильма по истории УСС, организация цикла теле- и радиопередач. Правительству и местным органам власти Украины предписывалось рассмотреть вопрос о переименовании ряда улиц, площадей, воинских частей и учебных заведений в честь Украинских сечевых стрельцов начала XX века. Иными словами, перед самым своим уходом из власти украинский президент-русофоб распорядился отпраздновать юбилей "перемогі" Легиона УСС на Маковке предельно широко, на государственном уровне. Благодаря этому в наши дни вопрос о боевых действиях на горе Маковка в 1915 году и о роли в них Украинского Легиона приобрел остроактуальное политическое звучание.

Русская пресса, эксперты-политологи, представители профессионального и любительского военно-исторических сообществ не могли не отреагировать на шумиху вокруг прославления победы Легиона УСС на Маковке и поспешили дать свои ответы. В них повторялось - справедливо по сути, но, как правило, в ернически-пренебрежительном стиле - что Украинский легион был малочисленным формированием довольно средних боевых достоинств, что бои за гору Маковка в апреле 1915 года завершились ее взятием русскими войсками и что в дальнейшем части УСС раз за разом терпели жестокие поражения от русского оружия. Однако начавшееся обсуждение борьбы за Маковку показало со всей ясностью, что в нашем знании тех событий кампании 1915 года отсутствовали принципиально важные и просто необходимые для понимания проблемы данные с русской стороны. Этот зияющий пробел был очевиден для всех, кто интересуется боями за Маковку, и даже некоторые из поклонников Легиона УСС признавали, что русские источники крайне необходимы для более точной реконструкции тех событий.

В имеющейся отечественной историографии Великой войны упоминания о боях за Маковку единичны, лапидарны и неточны. Так, в 4-й части "Стратегического очерка войны" 1922 года издания говорится: "В 11 армии 20 апреля (2 мая) противник атаковал высоты Макувка, контр-ударом был выбит с потерею 40 офицеров, 2.000 н[ижних] ч[инов] и 8 пулеметов пленными (XXII корпус); 22 апреля (4 мая) и 23 апреля (5 мая) идут бои за хребет Яворник, который остается в наших руках". Но эти сведения, почерпнутые из обобщающих документов уровня сводок Штаба Верховного Главнокомандующего, содержали ошибки и никак не отражали всех драматических обстоятельств пятидневного штурма Маковки русскими войсками. И даже перевод дат с Юлианского на Григорианский календарь автор книги, военспец А.А. Незнамов, выполнил с ошибкой на один день: в действительности 20 апреля 1915 года по старому стилю - это 3 мая по новому стилю.

В семитомной официальной австрийской истории войны, знаменитом "Österreich-Ungarns Letzter Krieg", а именно в его 2-м томе, посвященном событиям первой половины 1915 года, о горе Маковке не говорится ни слова. Нет в этом томе и упоминаний об Украинском (Рутенском) легионе (хотя там называются Польские легионы). Борьба за Маковку справедливо расценивалась австрийскими военными историографами как бои местного значения, а Украинский легион, бывший в то время частью австро-венгерской 55-й пехотной дивизии, не считался воинским формированием, заслуживающим отдельного упоминания. В наши дни любители военной истории и реконструкции были вынуждены буквально по крупицам извлекать из опубликованных источников и исследований сведения об участии русских войск в борьбе за Маковку. И - отдадим им должное - они сумели совершенно точно идентифицировать не только корпус (XXII армейский) и дивизию (78-ю пехотную), но 309-й пехотный Овручский полк 78-й дивизии - одну из частей, непосредственно штурмовавших Маковку с 16(29) апреля 1915 года.

Сладострастное смакование и глорификация былых вооруженных столкновений между русскими и украинцами не только подлы и лживы, но и очевидно провокационны по своей сущности. Поддаваться на эти провокации заведомо недостойно великих братских русского и украинского народов. Однако военно-историческая наука обязана бороться с мифотворчеством, и потому она должна быть способна дать точные, ясные и лишенные эмоций ответы на вопросы об этом эпизоде боевых действий кампании 1915 года - о подготовке и ходе боя, о численности и задействованных силах, реальных потерях и трофеях сторон. И самое главное - кто же действительно одержал там победу и каково было влияние этого боя на общую оперативную и стратегическую обстановку на фронте в Карпатах.

В настоящем исследовании мы попытаемся, не поддаваясь эмоциональным суждениям и политическим пристрастиям, дать предельно фактографичное описание взятия горы Маковка русскими войсками в апреле 1915 года. Также представляется необходимой и крайне важной попытка вписать бои за Маковку в более широкий оперативный и стратегический контекст боевых действий в Карпатах, особенно на направлении Стрый - Мункач, весной 1915 года, накануне судьбоносного прорыва австро-германских войск на участке Горлице - Тарнов в Западной Галиции.

Оговоримся сразу, что у нас не было возможности использовать австрийские или германские архивные материалы. Зато в нашем распоряжении были как документы РГВИА, так и основные опубликованные исследования на украинском языке, собравшие и обобщившие практически все воспоминания участников боев на Маковке на стороне УСС. Сопоставление русских и "стрелецких" источников позволит нам наиболее полно воссоздать ход борьбы за Маковку. Имеющиеся источники с обеих сторон неравноценны. "Стрелецкие" рассказы об обороне высоты 958 изобилуют красочными художественными подробностями, с явным преувеличениям сил русских войск и превознесением подвигов защитников горы. Однако этим источникам явно не хватает скупой фактографической точности официальных документов. Такие сухие и порой лаконичные материалы, содержащие при этом уникальные фактические сведения о ходе боев за Маковку, мы имеем с русской стороны. Основные использовавшиеся нами документальные источники - это приказы, журналы военных действий, оперативные и разведывательные сводки, телеграммы, телефонограммы и полевые записки штабов частей и соединений русской армии. Воспоминаний, дневников и частных писем русских участников взятия Маковки не сохранилось. В процессе архивного поиска нам пришлось, стремясь все к большей детализации, последовательно спускаться по уровням фронтового, армейского, корпусного и дивизионного штабов. В фондах штабов 8-й армии Юго-Западного фронта, XXII армейского корпуса и 78-й пехотной дивизии удалось найти множество телеграмм и телефонограмм о ходе боев в районе Маковки и на сопредельных участках фронта. Текущие оперативные и разведывательные сводки, прежде всего дивизионные, уже вполне позволяли достаточно подробно восстановить ход боев за Маковку. Однако для выяснения деталей были необходимы документы полкового уровня, и с этим возникли определенные проблемы. Документов по Маковке не удалось обнаружить в фондах двух из трех пехотных полков, штурмовавших ее в апреле 1915 года, - 309-го Овручского, который участвовал в штурмах 16 и 17-18 апреля, и 147-го Самарского, сыгравшего решающую роль во время окончательного взятия высоты 20-21 апреля. В фонде 309-го Овручского полка практически отсутствуют документы о боевой работе за апрель и май 1915 года. Помимо прочего, это может объясняться и тем, что Овручский полк, понесший тяжелые потери во время штурма Маковки, затем был практически уничтожен во время прорыва германских войск под Стрыем 18(31) мая 1915 года. Еще хуже сохранность документов Самарского полка за период Великой войны - самое раннее из его уцелевших дел по оперативной части начинается 1 июня 1915 года, а самый ранний из журналов военных действий - с 1 марта 1916 года. Зато в фонде 148-го пехотного Каспийского полка, батальоны которого участвовали в штурмах Маковки 17-18 и 20-21 апреля, удалось найти подробную реляцию о действиях полка в тех боях.

Но главным и настоящим сокровищем стало обнаруженное нами в фонде 78-й пехотной дивизии дело под заголовком "2-я бригада 78-й пехотной дивизии. Разная оперативная переписка. С 3 марта по 17 мая 1915 года". В этом деле сохранились практически все входящие и исходящие оперативные документы штаба правого боевого участка колонны генерала В.А. Альфтана, войска которого действовали в районе Маковки. В этом деле лежат и самые ценные документы - боевые реляции всех полков, штурмовавших высоту 958.

Большинства названных архивных дел никогда ранее не касалась рука исследователя. Документы эти не так просты для изучения. Практически все телефонограммы и полевые записки писались карандашом, так как использование чернил в полевых условиях, в землянках и блиндажах, было затруднительно, не говоря уже о пишущих машинках. В настоящее время чтение этих документов, подчас весьма "слепых" и написанных неразборчивым почерком, представляет немалую трудность. Своеобразное первенство в этом занимают собственноручные карандашные записки и реляции полковника Д.А. Шелехова, командира 147-го Самарского полка, писавшего бисерным почерком. Но трудность чтения этих документов с лихвой возмещается исключительной ценностью их содержания.

* * *

Гора Маковка (высота 958 на австрийской карте 1914 года ) находится на территории нынешнего Сколевского района Львовской области, в той части горной полосы Карпат, где сходятся Восточные Бескиды и Лесистые Карпаты (условной границей между ними считается, по одной версии, долина р. Стрый, а по другой - долина р. Опор). Эта часть Карпат также известна под названием Сколевские Бескиды. Некогда эта земля была "Бойковщиной" - местом обитания бойков (особой, ныне реликтовой группы малорусского племени, издревле населявших Карпаты и их предгорья, наряду с лемками и гуцулами). На украинском языке интересующая нас гора называется Маківка; а в русских документах времен Первой мировой войны использовался польский вариант названия, причем в одном из текстов 1915 года кто-то из русских офицеров специально поставил ударение на второй слог - Маку́вка. Вероятно, так тогда и произносили это название русские воины, сражавшиеся в тех местах. Гора Маковка возвышается на южном берегу небольшой речки Головчанка, левого притока р. Опор (Опир) (правый приток р. Стрый, бассейн Днестра). В непосредственной близости от Маковки, к западу от нее, по обоим берегам р. Головчанка расположено село Головецко (48°54′42″ с. ш. 23°23′49″ в. д.). Другие ближайшие населенные пункты - села Грабовец, Тухла, Плавья, Тухолка. Восточнее Маковки, вблизи от нее, в долине р. Опор пролегала завершенная в 1887 году и пересекавшая Карпатский хребет в меридиональном направлении линия железной дороги Львов - Стрый - Сколе - Тухла - Славско - Лавочне - Мункач (Мукачево), с горным туннелем на перевале Бескид (он же Воловецкий и Скотарский, высота 1014), у железнодорожной станции Бескид. Западнее и северо-западнее Маковки в долине р. Орява лежало шоссе Стрый - Козиово - Тухолка - Альшо Верецке и далее на Мункач, пересекавшее Карпаты на перевале Верецке (Верецкий, высота 841). Далее к западу находилась другая транскарпатская железная дорога: Чап - Унгвар (Ужгород) - Турка - Самбор - Львов, шедшая по знаменитому Ужокскому перевалу. Итак, Маковка была расположена между двумя наиболее важными путями на направлении Стрыйском направлении - железной дорогой в долине р. Опор и шоссе в долине р. Орява. Обе эти дороги все же пролегали в стороне от Маковки, которая никак не могла считаться господствующей над ними высотой. Однако в ходе боев в апреле 1915 года Маковка оказалась укрепленным пунктом, прикрывавшим фланг и коммуникации австро-германских сил, которые действовали в долине р. Орява. В силу этого обладание Маковкой могло оказать ощутимое влияние на весь ход боев на Стрыйском направлении к северу от главного хребта Карпат.

Стратегическое значение направления Стрый - Мункач недооценивалось русским командованием в ходе боевых действий в 1914-1915 гг., хотя именно здесь пролегал кратчайший путь с юга из-за Карпат к Львову, столице Восточной Галиции, ее важнейшему административному и транспортному центру. Соответственно, в случае наступления русских с севера через Карпаты на Мункач являлось короткой дорогой в Подкарпатскую Русь (иначе восточную Венгрию) и далее вглубь Венгерской равнины.

В осеннюю кампанию 1914 года все наступательные действия армий русского Юго-Западного фронта были подчинены идее обхода Карпатского хребта с запада, по т.н. Краковскому коридору, позволявшему приблизиться к жизненно важным центрам Габсбургской монархии, не пересекая Карпат. Еще в сентябре 1914 года, после русской победы в Галицийской битве, 2-я Кубанская казачья дивизия, преследуя отступавшего от Стрыя противника, с боем взяла карпатские перевалы Бескид, Верецкий и Вышковский и вступила на территорию Верхней Венгрии, достигнув населенных пунктов Воловое (Окермезо, Ökörmezö), Сольва (Свалява, Szolyva) и Торонья (Toronya). Однако для дальнейшего продвижения на Мункач наличных русских сил было недостаточно, и очень скоро перевес здесь оказался на стороне противника.

Для обороны Мункачского направления австрийское командование сформировало Корпус Гофмана (Korps Hofmann), штаб которого был создан на основе Львовского Военного командования (Militärkommando Lemberg), отступившего на юг за Карпаты во время русского наступления. Командиром корпуса своего имени стал генерал-майор Петер барон фон Гофман (Peter Freiherr von Hofmann, 1865-1923), один из лучших австрийских военачальников корпусного звена в годы Великой войны. Корпус Гофмана изначально состоял из 55-й пехотной дивизии (129-я и 130-я пехотные бригады) и отдельной 131-й пехотной бригады. 55-й дивизией командовал полковник, позже генерал-майор Игнац фон Фляйшман (Ignaz Edler von Fleischmann, 1857-1929); 131-й бригадой - полковник Андреас Бергер (Andreas Berger). Общие силы корпуса Гофмана вначале составляли 30 батальонов, 4 эскадрона и 3 батареи, рассредоточенных на большом пространстве. В австрийских документам 129-я, 130-я и 131-я бригады официально назывались "пехотными". Однако в трудах германских военных историков, как и в русских разведсводках, в отношении них нередко использовался термин "бригада ландштурма", и это было в значительной мере справедливо, так как все они имели характер сводных и импровизированных формирований военного времени и были созданы из разношерстных ландштурменных, маршевых и этапных частей. Бойцы многих из этих подразделений были вооружены устаревшими однозарядными винтовками Верндля и одеты в униформу старого образца, а подчас даже вынуждены носить гражданскую одежду. В этом случае принадлежность к австрийскому ландверу и мадьярскому гонведу обозначалась черно-желтыми и красно-бело-зелеными нарукавными повязками соответственно.

Что касается этнического состава, то части Корпуса Гофмана были укомплектованы в основном местными уроженцами, т.е. мадьярами, поляками, галицийскими и закарпатскими украинцами и русинами (для обозначения двух последних этносов в Австро-Венгрии чаще всего использовался один официальный термин - "рутены", "Ruthenen"). В Корпус Гофмана с самого начала входил и Легион Украинских сечевых стрельцов; подразделения которого в разные моменты включались в состав 55-й дивизии и 131-й бригады. С организационной точки зрения, Легион УСС также принадлежал к категории ландштурма.

Ландштурм (Landsturm), т. е. ополчение, в австро-венгерской армии состоял из людей в возрасте от 19 до 42 лет, не находившихся на службе в общеимперской армии или в национальных австрийском ландвере и венгерском гонведе. Таким образом, в ландштурм зачислялись люди, полностью отбывшие положенный 12-летний срок службы в армии и ландвере (гонведе), а также те, кто по какой-то причине вообще не проходил воинской службы, получив льготу или попав в излишек ежегодного призыва новобранцев в армию (в Австро-Венгрии такой излишек всегда был довольно значительным из-за финансовых трудностей). Иными словами, к ландштурму принадлежали как прошедшие полный срок армейской службы люди в возрасте от 33 до 42 лет, так и совершенно необученные, в возрасте от 19 до 42 лет. В военное время из вполне обученных ландштурмистов формировались ландштурменные бригады, а из необученных - местные батальоны и рабочие отделения.

Истории создания и боевого пути Легиона УСС посвящена несоразмерно обширная литература на украинском языке. Бытует меткая шутка о том, что об Украинском легионе написано больше работ, чем насчитывалось бойцов в его рядах. Подробно описана и предыстория мазепинского "украинства" в австрийской Галиции, развитие его идеологии, политических и военизированных структур в конце XIX - начале XX вв., его взаимодействие с властями Габсбургской монархии. Это историографическое изобилие позволяет нам ограничиться лишь кратким напоминанием основных фактов истории Легиона УСС в первые месяцы его существования. Формирование Легиона УСС было начато во Львове (австрийском Лемберге) в первые же дни Великой войны по решению "Головной Украинской Рады", объединившей в себе представителей галицийских украинских партий и политических организаций русофобской ориентации. Набор добровольцев производился по всей Галиции, по согласованию с командованием австрийского XI (лембергского, львовского) армейского корпуса.

Украинский Легион изначально не был нормальным "легионом" в общепринятом современном смысле этого слова, т.е. вооруженным формированием из числа подданных иностранных государств, как правило враждебных. Если в Легионе УСС и состояли российско-подданные украинцы, то в 1914-1915 гг. их там были считанные единицы. В УСС записывались подданные Австро-Венгрии из числа галицийских "рутенов". Естественно, все военнообязанные жители Галиции подлежали призыву в обычные части австро-венгерской армии, согласно общему законодательству и мобилизационному расписанию. Австрийские власти дали разрешение на прием в Легион УСС только добровольцев, числившихся в ландштурме. Таким образом, изначально в Легион могли поступать прошедшие армейскую службу люди не моложе 35 лет, либо вообще не служившие в вооруженных силах. С другой стороны, значительная часть "усусов" еще до войны прошла курс строевой и стрелковой подготовки в военизированных "стрелецких" и "сокольских" организациях. Наконец, в идеологическом отношении Легион УСС являлся очень крепкой частью; его чины, преимущественно из галицийской интеллигенции, практически поголовно были убежденными и пылкими националистами и русофобами. Эта идейная крепость галицийских добровольцев во многом компенсировала имевшиеся недочеты в их боевой подготовке.

По утверждениям "западенских" историографов, изначально на призыв о наборе добровольцев в Украинский Легион откликнулось 28 тыс. человек. Однако из-за быстрого продвижения русских войск к Львову, собравшиеся добровольцы были направлены в расположенный южнее г. Стрый. Этого пункта достигло лишь около 10 тыс. добровольцев. Но и это число, как оказалось, включало большой излишек. Австрийское командование изначально относилось к созданию украинских подразделений как к сомнительному эксперименту и потому дало разрешение сформировать отряд только из 2 000 "интеллигентных добровольцев"; вождям Легиона удалось добиться увеличения этого числа до 2 500 человек. После непродолжительных препирательств части Легиона 21 августа (3 сентября) 1914 года в Стрые были приведены к присяге Австро-Венгерской монархии. "Стрелецкие" авторы подчеркивают, что в тот же день легионеры принесли и присягу на верность "украинским князьям, гетьманам, Запорожской Сечи, могилам и всей Украине". Однако, при всем своем пафосе и символизме, любая подобная риторика и церемонии не могли иметь никакого практического значения. Юридически Легион УСС с самого начала был подразделением вооруженных сил Австро-Венгрии.

22 августа (4 сентября) галицийские легионеры были перевезены по железной дороге из Стрыя в Закарпатье, где формирование Легиона продолжилось. В итоге были сформированы два с половиной куреня (батальона) УСС. Каждый курень состоял из 4 сотен (рот); каждая сотня - из 4 чет (взводов). Общая численность Легиона УСС не превышала 2000-2500 человек. Первоначально стрельцам были выданы устаревшие однозарядные 11-мм винтовки Верндля образца 1867/1873 гг., и лишь позднее их перевооружили современными магазинными винтовками Манлихера, состоявшими на вооружении у большей части пехоты Австро-Венгрии. Боевое крещение сечевые стрельцы получили в сентябре 1914 года, в столкновениях с частями 2-й Кубанской казачьей дивизии в районе карпатских перевалов на путях в Мункач. Однако это были лишь небольшие стычки передовых отрядов и разведывательных партий; большие бои были впереди.

В октябре 1914 года австро-венгерские войска перешли в общее наступление в Карпатах, Западной Галиции и на верхней Висле. Наступавшие от Мункача войска корпуса Гофмана в первые же дни оттеснили численно слабые части 2-й Кубанской казачьей дивизии за Карпаты. 5 октября части полковника Фляйшмана заняли Альшо-Верецке и Воловец, 6 октября овладели перевалом Верецкий, 7 октября - перевалом Бескид. Сбитые с перевалов части 2-й Кубанской дивизии отступали на Козиово и Тухлу. 55-я дивизия преследовала их двумя колоннами, двигавшимися вниз по долинам рек Опор и Орява. Подразделения Легиона УСС двигались в голове обеих наступающих колонн; благодаря своему знанию местности, "усусы" были ценны в качестве проводников и разведчиков.

Для русского командования на Стрыйском направлении возник опасный кризис, поскольку продвижение противника с юга к Львову угрожало прервать коммуникации основных сил Юго-Западного фронта, действовавших под Перемышлем и на р. Сан. Вот что вспоминал об этом генерал А.А. Брусилов, в то время командующий 8-й армией Юго-Западного фронта: "Итак, я был атакован с фронта почти двойными силами противника. Производился охват моего левого фланга войсками, спускавшимися с Карпат от Турки, и, наконец, направлением на Стрый - Миколаев - Львов выходили ко мне в тыл неприятельские силы, значительно превышавшие. во всяком случае, войска, которые должны были охранять его. <...> К счастью для меня, выяснилось, что австрийцы, рассчитывая лишь на разбросанные части войск, которые держались мною на правом берегу Днестра, и на невозможность собрать их все в один пункт, направили на Стрый - Миколаев недостаточные силы, тогда как при несколько ином распределении их, послав туда не менее двух-трех корпусов, австрийцы имели возможность заставить нас значительно отойти к востоку, что повлекло бы за собой грандиозные и тяжелые для всего фронта последствия. Однако, чтобы отбросить противника, выходившего ко мне в тыл, мне было необходимо послать к Миколаеву не менее одной дивизии пехоты, ибо спешно собранные у Стрыя несколько батальонов 71-й пехотной дивизии были выбиты оттуда и с боем медленно отходили к Миколаеву. Дивизия казаков по вине ее начальника не выполнила данной ей задачи и отошла без приказания от Стрыя на Дрогобыч, за что этот начальник дивизии и был мною отрешен от командования".

Штаб 8-й армии осознал необходимость немедленного увеличения своих сил на Стрыйском направлении и оттеснения противника обратно за Карпаты. У Брусилова далее читаем: "Резервов у меня больше никаких не было, ибо за время боев на фронте я принужден был их расходовать, как выше было сказано. С боевого фронта ни одного солдата снять было невозможно вследствие несоразмерности сил противника с нашими. Тогда я решил снять одну дивизию, именно 58-ю (правильно - 78-ю; как отмечают и комментаторы воспоминаний Брусилова, он, точно описывая события, здесь неверно приводит номер дивизии генерала Альфтана - В.К.), стоявшую на пассивном участке 11-й. армии, то есть на правом берегу Сана, севернее Перемышля. Вся трудность этого дела. заключалась в том, что ее необходимо было возможно быстрее перекинуть к Миколаеву, дабы не допустить противника, двигавшегося от Стрыя, переправиться на левый берег Днестра.

Нужно отдать справедливость 8-му железнодорожному батальону, который мне совсем и подчинен не был. Он, понимая необходимость быстроты перевозки, сделал в полном смысле этого слова невозможные усилия и с поразительной быстротой выполнил свою задачу. Пехота перевозилась по железной дороге, артиллерия же двигалась по шоссе переменными аллюрами и также своевременно подошла к Миколаеву. Обозы шли тоже по шоссе сзади. Начальник этой дивизии, с которым, вызвав его, я подробно переговорил в штабе армии, генерал Альфтан исполнил свою задачу блестяще. Еще с не вполне собранными частями своей дивизии, видя, что время не терпит, он из Миколаева перешел в наступление, принял на себя отступавшие части 71-й пехотной дивизии и стремительно атаковал австрийцев севернее Стрыя. После двухдневного упорного боя враг был разбит и, бросив Стрый, стал отходить на Сколе и Болехов. Таким образом, приблизительно в начале второй половины октября я обеспечился и с тыла".

В дни 1-го Карпатского сражения в октябре 1914 года лицом к лицу впервые встретились те соединения, частям которых полгода спустя довелось вести ожесточенную борьбу за г. Маковка, - русская 78-я пехотная дивизия генерала Альфтана и австро-венгерская 55-я пехотная дивизия генерала Фляйшмана. Обе они оставались на Стрыйском направлении и с переменным успехом боролись друг с другом вплоть до весны 1915 года. Описанный Брусиловым бросок дивизии Альфтана на выручку левого фланга 8-й армии и взятие Стрыя в октябре 1914 года стали первым из ее успехов в Карпатах. 78-я пехотная была второочередной дивизией русской армии, развернутой по мобилизации в июле 1914 года из скрытых кадров полков 42-й пехотной дивизии. 42-я дивизия входила в состав киевского IX армейского корпуса, до войны ее собственный штаб располагался непосредственно в Киеве. Подавляющее большинство солдат 42-й и развернутой из нее второочередной 78-й дивизии составляли уроженцы Киевской губернии, исторического сердца Малой Руси. В состав 78-й дивизии входили 4 пехотных полка - 309-й Овручский, 310-й Шацкий, 311-й Кременецкий и 312-й Васильковский. Командующим 78-й дивизией с июля 1914 года был генштаба генерал-майор Владимир Алексеевич (Карл Йохан Вольдемар) Альфтан (1860-1940), талантливый русский генштабист финляндского происхождения, имевший богатый и разносторонний опыт строевой, штабной, разведывательной и административной деятельности, в том числе на Дальнем Востоке и на Кавказе.

Командование противника на своих картах отмечало русскую 78-ю пехотную дивизию как "резервную". Однако в годы Великой войны она снискала себе заслуженную славу стойкого и доблестного соединения. А.А. Керсновский, хороший знаток боевого пути частей русской армии в Великую войну, писал: "Совершенно исключительной по качеству была 78-я пехотная дивизия, которой командовали генералы Альфтан, Добророльский и Васильев. Укомплектованная запасными гвардии (Источник этих сведений неизвестен, а сами они представляются сомнительными. - В.К.), крепко спаянная превосходным офицерским составом полков и батарей 42-й дивизии, она показала себя в первом же бою у Кросно в наступлении на Львов, одним ударом захватив 25 стрелявших пушек. В февральских боях 1915 года у Стрыя (точнее, к югу от него, в Карпатах. - В.К.) - во Втором Карпатском сражении - она отразила четыре германские дивизии Линзингена. Особенно славными были ее майские дела 1915 года на Большом Днестровском болоте. Враг знал имена Овручского, Шацкого, Кременецкого и Васильковского полков, знал и фамилии их командиров и страшился встречи с этой, не дававшей ему спуску, дивизией". Именно 309-й пехотный Овручский полк вынес на себе главную тяжесть двух первых штурмов г. Маковка в апреле 1915 года и понес наибольшие потери при ее взятии. Даже с учетом боевых потерь и прибытия новых пополнений, весной 1915 года ядро личного состава полков 78-й дивизии оставалось малорусским. Так что на Маковке, помимо прочих воинских частей, другом с другом насмерть сражались украинцы из русского Овручского полка и украинцы из Легиона УСС. Однако, с точки зрения авторов бандеро-мазепинского толка, восхваления и посмертного почитания заслуживают лишь императорские и королевские "усусы", тогда как украинцы русской армии, в лучшем случае, называются безропотными жертвами бесчеловечной политики московского царского империализма.

После прибытия в Карпаты 78-я дивизия Альфтана стала ядром новообразованного Стрыйского отряда, который подчинялся командиру VII армейского корпуса 8-й армии. В состав отряда, кроме четырех полков 78-й дивизии, были включены также пехотные 260-й Брацлавский и 134-й Феодосийский полки и 4 кубанских казачьих полка. Войска отряда Альфтана оттеснили наступавших на Стрый австрийцев обратно за Карпатский хребет и овладели перевалами. За первые три месяца боев в Карпатах, с 8 октября по 31 декабря 1914 года, войсками Стрыйского отряда было взято в плен 85 офицеров, 3 врача, 8 767 нижних чинов противника, захвачено 8 орудий, 2 пулемета, множество зарядных ящиков, снарядов, патронов. Однако впереди отряд Альфтана ждала встреча с гораздо более грозным врагом.

Германская Южная армия.

К концу декабря 1914 года общее военное положение Австро-Венгрии было крайне тяжелым, однако австрийское командование продолжало мыслить в активно-атакующем духе и считало необходимым начать большое зимнее наступление в Карпатах с целью спасения крепости Перемышль, осажденной русскими войсками. Трудности наступательных операций в горах в условиях зимы в расчет не принимались, за что позднее австрийцам и их союзникам пришлось заплатить огромными потерями. Однако германское командование пошло навстречу просьбам своего младшего партнера по коалиции и приняло решение о направлении в Лесистые Карпаты трех своих дивизий, Эрих Людендорф, в начале 1915 года - начальник штаба Главнокомандующего на Востоке (Oberbefehlshaber Ost), вспоминал: "Мне представлялось желательным ввиду внутреннего расстройства австро-венгерской армии дать ей поддержку в Карпатах, тем более что в других местах нельзя было серьезно связать русскую армию. Возможность перехода в наступление в Восточной Пруссии оставалась еще под вопросом, так как не было известно, получим ли мы в свое распоряжение четыре вновь формируемых корпуса. Ввиду этого я возбудил ходатайство о выделении сил для посылки в Венгрию из частей, находившихся в подчинении у главнокомандующего Восточным фронтом. 9-я армия была в Польше расположена очень кучно. Позиции находились еще в периоде созидания. Опыт войны на западе показал, что при обороне в позиционной войне ширина фронта может быть значительно больше, чем это до сих пор допускалось. Из 9-й армии можно было взять целый ряд дивизий для другой цели".

Для операций в Карпатах германским командованием были выделены управление II армейского корпуса и три дивизии пехоты: 1-я пехотная, 48-я резервная и 3-я гвардейская (первоначально - 6-я гвардейская пехотная бригада в составе трех полков, затем развернутая в дивизию), а также 5-я кавалерийская дивизия. Эти соединения, вместе с несколькими австро-венгерскими дивизиями, образовали смешанную "Императорскую Германскую Южную армию" (Kaiserliche Deutsche Südarmee) под командованием генерала Александра фон Линзингена, выдающегося полководца Второго рейха, "особенно предусмотрительного и деятельного начальника", по оценке Людендорфа. Южная армия заняла участок фронта правее 2-й армии генерала кавалерии Э. барона фон Бём-Эрмолли и левее армейской группы генерала кавалерии Карла барона фон Пфлянцер-Балтина, действовавшей в Лесистых Карпатах и Буковине. Штаб Южной армии расположился в Мункаче; должность начальника армейского штаба короткое время занимал сам генерал Эрих Людендорф. Его непосредственный начальник генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург не пожелал расставаться с незаменимым сотрудником и в личном докладе обратился к самому кайзеру с просьбой о его возвращении. В штабе Гинденбурга бытовало мнение, что назначение Людендорфа в Мункач стало результатом интриг тех, кто желал разлучить победоносный дуумвират руководителей германских армий на Востоке. Ходатайство Гинденбурга было удовлетворено, и к концу января по новому стилю Людендорф уже вернулся в Позен, на свою прежнюю должность. Однако он успел принять непосредственное участие в руководстве сосредоточением и разработке планов наступательной операции Южной армии. "По пути в Карпаты в Бреславле вместе с генералом фон Конрадом и генералом фон Фалькенгайном я участвовал в совещании, на котором в деталях были разработаны развертывание и операция. Особенно обсуждалось снаряжение войск. Генерал фон Конрад не видел надобности в специальном горном снаряжении. Когда же я затем прибыл в район развертывания, необходимость в таковом сказалась, и я усердно приступил к его созданию. <...> Штаб Южной армии находился в Мункаче. Генерал фон Линзинген и я объехали район развертывания и установили связь с соседними штабами и австро-венгерскими войсками, которые уже находились в горах и должны были войти в состав Южной армии. О войсках недостаточно заботились, и для укрепления позиций делалось так же мало, как и для обеспечения помещениями. Многое надлежало упорядочить", - вспоминал Людендорф.

В составе Южной армии оказались смешаны элитные тевтонские части и еще довольно сырые австро-венгерские ландштурменные формирования (в том числе - и Украинский легион). Как показали дальнейшие боевые действия, такая смесь германских и австро-венгерских дивизий оказалась хорошим цементным раствором, обеспечившим Южной армии мощь в наступлении и твердость в обороне. В обеих мировых войнах XXвека даже небольшие вкрапления германских подразделений в боевую линию их союзников производило поразительный армирующий эффект. Однако и сами по себе австро-венгерские части Корпуса Гофмана во время боев в Карпатах 1914-1915 гг. были весьма неплохи. Вообще многие русские участники Великой войны отмечали глубокую ошибочность мнения, что все части австро-венгерской армии были заведомо слабее союзных германцев. Один из талантливейших русских генералов того времени В.Н. Клембовский писал: "По своей доблести, порыву в атаках и стойкости при обороне некоторые австрийские части, все венгерские пех[отные] и кав[алерийские] полки ничуть не уступали германцам". Приведенные данные о численности свидетельствуют, что и германские, и австро-венгерские части Южной армии были весьма сильно обескровлены еще до начала зимнего наступления в Карпатах; однако они располагали мощной артиллерией и не испытывали недостатка в снарядах, различной технике и снаряжении. Наряду с выдающимися достоинствами германских частей и их командования, это было еще одним преимуществом, которое армия Линзингена имела над соседними армиями Карпатского фронта. В ходе следующих боев русские войска в полной мере ощутили на себе высокую техническую оснащенность частей Южной армии противника; сказалась она и во время борьбы за Маковку в апреле 1915 года.

С самого момента образования Германской Южной армии в ее состав входил австро-венгерский Корпус Гофмана, частью которого, как и прежде, оставался Легион УСС. Подразделения Легиона в разные моменты включались в 55-ю пехотную дивизию и 131-ю бригаду корпуса Гофмана. Так Украинский легион оказался в составе Южной армии, наиболее боеспособного объединения на всем австро-венгерском участке Русского фронта. Как и предполагалось, прибытие трех германских дивизий в район Мункача оказало цементирующее воздействие на весь Карпатский фронт австрийцев. В результате сформирования Германской Южной армии на направлении Стрый - Мункач появилось новое мощное объединение, которое должно было стать одним из главных таранов зимнего наступления австро-германских войск в Карпатах. А русским войскам, прикрывавшим Стрыйское направление, с января 1915 года пришлось иметь дело с самой крепкой и боеспособной группировкой противника к югу от Вислы. Это были замечательные войска, руководимые лучшими военачальниками и штабными специалистами Германской империи. Однако в ходе зимней и весенней кампании 1915 года в Карпатах и их предгорьях им предстояло столкнуться с несокрушимой стойкостью русских войск Стрыйского отряда и, затем, XXII армейского корпуса.

По разработанному австро-германским командованием плану, Южной армии отводилась роль правого крыла большого наступления в Карпатах. Задача армии Линзингена заключалась в том, чтобы, наступая от Мункача, отбросить русские войска на карпатские перевалы и продвинуться как можно дальше в направлении на Стрый, с целью создать угрозу Львову и, в зависимости от обстановки, действовать против левого фланга и тыла 8-й армии Брусилова или же против правого фланга и тыла русских сил в Заднестровье

. В штабе русского Стрыйского отряда достаточно быстро выяснили прибытие в район Мункача германских дивизий и намерение противника наступать. В журнале военных действий 78-й дивизии под 4 января 1915 года было записано: "Пленный унтер-офицер показал, что в Карпаты прибывает прусский корпус и что через несколько дней ожидается переход в наступление". Под 10 января в журнале военных действий 78-й дивизии появилась сухая запись: "Началось наступление противника значительными силами по всему фронту". Командование русского Юго-Западного фронта очень быстро выяснило появление на направлении Стрый - Мункач германских войск и осознало возникшую здесь угрозу, для борьбы с которой требовались новые силы. 11(24) января в телеграмме в Ставку генерал Иванов сообщил, что на операционных направлениях Мункач - Стрый и Ужгород - Самбор замечено значительное усиление противника и ожидается его переход в наступление. В районе Свалява близ Мункача были обнаружены немцы; германские офицеры производили рекогносцировки на Стрыйском направлении. Иванов делал вывод, что главного удара противника следовало ожидать на слабо занятом русскими войсками и потому наиболее угрожаемом направлении на Стрый и Самбор. Для отражения Иванов просил о присылке подкреплений. Ставка вняла просьбам штаба Юго-Западного фронта и уже 13(26) января сообщила, что в распоряжение генерала Иванова будет передан XXII армейский корпус генерала А.Ф. фон ден Бринкена.

После переброски из Восточной Пруссии в Карпаты корпус Бринкена стал главной силой Юго-Западного фронта на направлении Стрый - Мункач; в состав этого корпуса в качестве отдельной колонны была включена и 78-я дивизия Альфтана, до того бывшая основой Стрыйского отряда, теперь упраздненного. XXII армейский корпус состоял из 1-й, 2-й, 3-й и 4-й Финляндских стрелковых бригад, каждая в составе четырех двухбатальонных полков. В 1914 году в составе 10-й армии Северо-Западного фронта этот корпус участвовал в отражении германского наступления на Неман после поражения русской 1-й армии на Мазурских озерах; затем - во втором русском вторжении в Восточную Пруссию. Там XXII корпус и оставался до тех пор, пока Ставка не распорядилась о его отправке в Карпаты. Этот корпус состоял из отличных первоочередных войск, получивших ценный опыт борьбы с германцами и в значительной мере сохранивших свои кадры. Командиром XXII армейского корпуса с 1912 года и до самой своей скоропостижной кончины от воспаления легких в 1917 году бессменно был генерал барон Александр-Павел Фридрихович фон ден Бринкен (1859-1917), представитель старинного курляндского лютеранского дворянского рода.

Итак, русское командование своевременно распознало угрозу на Стрыйском направлении, однако для переброски подкреплений было необходимо выиграть время. С этой задачей блестяще справились войска Стрыйского отряда, который приняли на себя первый и самый сильный натиск германской Южной армии в январе 1915 года. Тогда 5 русских пехотных и 4 казачьих полка сдерживали 5 вражеских пехотных дивизий. Британский историк Великой войны Норман Стоун пишет: "26 января (13 января по старому стилю. - В.К.) Южная армия также атаковала и начала продвигаться вперед со скоростью приблизительно сто ярдов в день. К концу месяца она заняла линию к югу от перевалов, которые рассчитывала захватить в первый день. Прибытие свежего русского корпуса с фронта Рузского (т.е. XXII армейского корпуса Бринкена. - В.К.) удержало линию". Войска генерала Альфтана медленно отступали, в упорных оборонительных боях сдерживая натиск превосходящих сил противника. Перевалы Бескид и Верецкий пришлось оставить, но темпы наступления армии Линзингена были сбиты. По признанию Фалькенгайна, оно "застопорилось уже после самого короткого продвижения". Это стало частью общего провала австрийского зимнего наступления в Карпатах. Начиная его, командование Центральных Держав сочло возможным пренебречь факторами географии и климата, однако потом широко использовало их для оправдания неудачи. Фалькенгайн вспоминал: "Как и приходилось опасаться, горная зима оказалась сильнее человеческих усилий. Не удалось даже полностью очистить от врага венгерскую территорию. Скоро союзным войскам опять пришлось отбиваться от русских контратак. Впрочем, германские части Южной армии продолжали наступление и притом в частных эпизодах совершали крупные подвиги".

За январские оборонительные бои у карпатских перевалов генерал Альфтан был награжден орденом Св. Георгия 3-й ст. - высшей из доступных для его чина наград. 28 января в штабе 78-й дивизии была получена телеграмма от самого Верховного Главнокомандующего, в которой говорилось: "Сейчас удостоился получить от Государя Императора нижеследующую телеграмму: "На награждение генерала Альфтана орденом Св. Георгия 3 степени, генерал-майора Матвеева, полковника Фостикова, капитана Погребного, поручика Чебеняева орденом Св. Георгия 4 степени согласен. Прошу передать геройским частям мое горячее спасибо. Николай". Счастлив сообщить Вам о столь милостивой оценке нашим обожаемым державным вождем боевой работы вверенных Вам войск. Генерал-Адъютант Николай". За бой 25 января Верховный Главнокомандующий пожаловал всем участвовавшим в нем нижним чинам, оставшимся в строю или получившим ранения, по Георгиевскому кресту (соответственной уже имевшимся степени).

В высочайшем приказе от 13 марта 1915 года о награждении Альфтана орденом Св. Георгия 3-й ст. о его подвиге говорилось следующее: "Генерал Альфтан упорнейшими боями на всем фронте, лично руководя действиями отряда, в течение 16 дней сдерживал напор превосходнейших сил противника, причем отряд ввиду выдвинутого его положения имел необеспеченные фланги. Отходя под напором сильнейшего противника и упорно задерживаясь на встречных позициях, генерал Альфтан дал тем возможность сосредоточить достаточные силы, чтобы окончательно задержать дальнейшее наступление противника и тем сохранить за собой северную часть Карпат".

Прибытие корпуса Бринкена в Карпаты уравновесило силы стороны, что позволило остановить продвижение противника и стабилизировать линию фронта на Стрыйском направлении. Наступление Южной армии было остановлено на хребте Звинин и в районе с. Козиово. С февраля по начало апреля 1915 года основная линия обороны русских войск XXII корпуса против Южной армии, протяженностью 75 верст, шла с северо-запада на юго-восток по горному кряжу Звинин (Джвинув) (протяженностью 10 км, высшая точка 1109 м) и далее через Козиово - Тухла - Дапневец - Магура - Сенечув - Вышков и далее по горному хребту до Бескид Кляузе. Русский XXII армейский корпус и Южная армия Линзингена оказались достойными друг друга противниками, и потому, несмотря на крайне упорный и ожесточенный характер боев на Стрыйском направлении зимой и весной 1915 года, линия фронта колебалась здесь крайне незначительно, вплоть до времени общего отступления русских армий с Карпат и из Галиции.

В течение первого месяца после прибытия на Юго-Западный фронт XXII армейский корпус входил в состав 8-й армии А.А. Брусилова, располагаясь на ее крайнем левом фланге. Директивой генерала Н.И. Иванова 16 февраля (1 марта) 1915 года № 1699 была сформирована 9-я армия нового состава (4 армейских корпуса и 4 кавалерийские дивизии), в которую вошел и XXII армейский корпус. Таким образом, он стал правофланговым корпусом 9-й армии. Той же директивой 3-й и 8-й армиям предписывалось нанести удар в Карпатах в направлениях на Варанно - Гуменно -Такошаны, в то же время энергично приковывая себе противника, действующего на направлениях от Ужгорода, Мункача и Хуста.

Эта директива Иванова дает хорошее представление о стратегических взглядах штаба Юго-Западного фронта в то время. Наиболее масштабные задачи ставились перед основными силами 8-й армии А.А. Брусилова и левофланговыми корпусами 3-й армии Радко Димитриева, которым предстояло штурмом взять главный хребет Карпат и осуществить вторжение вглубь Венгерской равнины. Войска правого фланга Юго-Западного фронта также должны были действовать активно, вытесняя противника из Заднестровского района (Буковина). Таким образом, направление Стрый - Мункач становилось центральной осью большого сражения в Карпатах. Расположенные здесь XXII корпус и приданные ему части были связующим звеном между двумя наступающими крыльями русских войск в Карпатах. В штабе фронта вполне трезво оценивали соотношение сил на Мункачском и Ужгородском направлениях и не считали осуществимой задачу вновь овладеть здешними потерянными в январе перевалами и отбросить войска Линзингена за Карпаты. Наличные силы считались достаточными лишь для сдерживания и сковывания противника. И даже эта оборонительная задача выполнялась XXII армейским корпусом с огромным трудом; его фронт гнулся, но держался под неизменно мощным натиском Южной армии. Облегчения войска генерала Бринкена не почувствовали даже тогда, когда расположенные западнее корпуса 8-й и 3-й армий с успехом отразили зимнее Карпатское наступление австрийцев и начали подготовку к масштабному вторжению на Венгерскую равнину. XXII корпус оставался прикован к месту и в тяжелых оборонительных боях, не прекращавшихся в течение трех месяцев, удерживал Южную армию Линзингена. Стрыйское направление продолжало оставаться самым угрожаемым участком фронта русских армий в Карпатах.

Сообразно с условиями местности, силы XXII корпуса были подразделены на 5 боевых участков, которые в документах назывались также колоннами. Ключевое значение имел второй с правого фланга боевой участок, который обороняла колонна генерала Н.А. Обручева - полки 1-й Финляндской стрелковой бригады и некоторые другие пехотные части (в разные моменты здесь находились, в полном составе или частично, 146-й Царицынский, 237-й Грайворонский, 260-й Брацлавский пехотные и 22-й Туркестанский стрелковый полки). В полосу ответственности колонны Обручева входили восточная часть хребта Звинин, долина р. Орява, села Орявчик, Козиово и окрестные высоты, прежде всего вершина 992 (на австрийской карте обозначенная также как Звинин I) и гора Острый, которая в русских документах того времени оставалась безымянной и обозначалась как "высота 1026 (в 3 верстах к югу от Козиово)". Упомянутое карпатское село - Козиово (Козиова, Koziowa), или просто Козювка, как называли ее русские солдаты - навсегда прославилось в те зимние и весенние недели 1915 года. Этот "ключ Лесистых Карпат", по выражению А.А. Керсновского, был расположен на шоссе, пролегавшем по долине р. Орява и далее в долину р. Опор. Гора Острый господствовала над этим шоссе и над самим Козиово. Поистине эпическая, самая упорная и ожесточенная борьба в ходе всей кампании 1915 года на Стрыйском направлении происходила именно за высоты 992 и 1026, а также за Козиово. Причем обыкновенно под боями за Козювку подразумевалась как раз борьба за соседние высоты 992 и 1026. Название Козювки было широко известно в войсках по обе стороны Русского фронта и публике в тылу; а контроль над самим этим пунктом, несколько раз переходившим из рук в руки, приобрел, помимо чисто военного, также большое психологическое и моральное значение. Командиром русских войск, боровшихся за легендарную Козювку в 1915 году, был не кто иной как генштаба генерал-майор Николай Афанасьевич Обручев (1864-1929) - родной младший брат академика В.А. Обручева, автора "Земли Санникова", и племянник Н.Н. Обручева, великого "Русского Мольтке".

На протяжении двух месяцев хребет Звинин и высоты в районе Козиово были объектами яростных, но безуспешных атак германских войск. Одна лишь 1-я Финляндская стрелковая бригада Обручева, защищавшая Козювку и соседние высоты, за первые полтора месяца своих боев в Карпатах отбила здесь до 60 атак противника. Атаки на высоту 992 в феврале и марте происходили почти ежедневно. Немецкое командование буквально заваливало склоны хребта Звинин и высот близ Козювки трупами своих солдат (в ту кампанию это вовсе не было исключительной чертой "людоедского" русского командования, как то кажется иным историкам). Однако сломить сопротивление русских финляндских стрелков противнику так и не удавалось.

А.И. Верховский, в то время офицера штаба XXII армейского корпуса, записал в своем дневнике 7 апреля 1915 года: "Корпус наш, в штаб которого меня взяли, за невозможностью для меня после раны ездить верхом, и где мне поручена оперативная часть, вот уже второй месяц ведет легендарную борьбу на Карпатах, на высотах у Козювки. Лишения и муки, которые приходится переносить нашим полкам, не поддаются никакому описанию. На высотах в 900-1000 метров, обледенелых, покрытых лесом, без дорог и тропинок, они сдерживают натиск противника. В наскоро сколоченных блиндажах и убежищах, без печей и самых элементарных удобств, они переносят суровую горную зиму. Вода и пища находятся под горой; наверх, без дорог, доставить их невозможно, и каждый, чтобы получить свою порцию обеда, должен спуститься и подняться на гору, ростом с версту, по обледенелому кату часто под обстрелом противника". Далее Верховский описывает один эпизод той борьбы. Оборону на высоте 992 близ Козювки занял батальон 1-го Финляндского стрелкового полка под командованием подполковника Янкевского, в составе 10 офицеров и 800 стрелков. Батальон, постоянно находясь под ураганным огнем артиллерии противника, оборонял высоту в течение двух суток и отбив за это время множество германских атак. После смены с горы сошли командир батальона, 1 офицер и 16 стрелков; еще человек 50 было отнесено в лазарет. Остальные навсегда остались на высоте 992.

Эпической борьбе близ Козювки воздает должное и многотомная английская история Великой войны: "6 февраля 1915 года здесь началась одна из самых отчаянных битв той кампании, между австро-германской армией фон Линзингена и центральными войсками Брусилова (т.е. между левофланговым корпусом 8-й армии Брусилова, расположенным в центральной части русского фронта в Карпатах. - В.К.). В сомкнутых построениях и с хорошо натренированной точностью германцы пытались штыковыми атаками взять позиции штурмом. Вновь и вновь они возобновляли атаки, но только лишь бывали отражаемы с жестокими потерями. Целых 22 яростные штыковые атаки были проведены в один день 7 февраля. Там, где удавалось проникнуть в русскую линию, в течение нескольких минут происходила яростная рукопашная борьба - саксы и славяне в мертвой хватке - нападающие бывали отбиты и сброшены вниз. Огромные массы тел австрийцев и германцев усеивали нижние склоны Козиово (т.е. высот у этого села. - В.К.). В течение пяти недель фон Линзинген молотил по русскому фронту, будучи не в состоянии совершить прорыв". Слева к участку генерала Обручева непосредственно примыкал участок колонны генерала Альфтана (по состоянию на февраль - три полка 78-й пехотной дивизии и три полка 3-й Финляндской стрелковой бригады). Гора Маковка находилась именно в полосе колонны Альфтана, частям которой и довелось штурмовать ее в апреле 1915 года. До этого штурма Маковка была известна гораздо меньше, чем Козювка, расположенная всего в 7 км к северо-западу от нее. Линия фронта проходила непосредственно через Маковку, однако она гораздо реже упоминалась в оперативных сводках, потому что боевые действия здесь шли с меньшей интенсивностью, чем на хребте Звинин (высоты 992 и 943) и у горы Острый (1026). Так продолжалось до середины апреля по старому стилю, когда, при изменившейся обстановке на участке Обручева, контроль над Маковкой превратился в один из решающих факторов в борьбе за Козювку и за оба этих пункта одновременно велись упорные и жестокие бои.

Борьба в непосредственной близости от Маковки началась уже в конце января по старому стилю. 27 января Головецкий отряд (по названию села Головецко) колонны Альфтана (275-й пехотный Лебедянский полк) оставил высоты 1019 и 1014 и отошел к высотам 998 и 909, расположенным северо-восточнее этого населенного пункта. 1 февраля русская разведка выяснила, что неприятель уже занял селения Головецко, Цу-Головецко и высоту 1014. Войска колонны Альфтана в то время занимали расположенные восточнее высоты 1069 и 958 (т.е. Маковку). Однако, как обнаружилось вскоре, обладание Маковкой русским войска с того самого времени пришло делить с противником. Дело было вот в чем: сама гора Маковка состоит из трех вершин - северо-западной, центральной и восточной. Отступив от села Головецко, русские войска сохранили за собой восточную вершину Маковки. Однако природа, в том числе и военная, не терпит пустоты - средняя и северо-западная вершины были сразу же, то есть в последних числах января старого стиля, заняты австрийцами. Собственно, горой Маковкой была как раз средняя, самая высокая вершина, отмеченная на австрийской карте 1914 года как высота 958. Однако этой общей отметкой на карте были обозначены все три верха г. Маковка. Как следствие, в документах русского командования высота 958 (Маковка) значилась одновременно как занятая и нашими частями, и противником. Отсюда и возникали довольно странные, на первый взгляд, фразы в оперативных документах - о том, к примеру, что части противника с высоты 958 (Маковка) атакуют русские позиции на горе высоте 958 (Маковка). Разумеется, действовавшие на месте русские войск отлично понимали, что к чему.

Итак, линия фронта с первых чисел февраля старого стиля пролегала непосредственно через саму Маковку. "На высоте 958 велась небольшая перестрелка, ничего не изменившая", - записано в журнале военных действий 78-й дивизии от 2 февраля. Три следующие недели обе стороны не предпринимали здесь никаких активных действий, ограничиваясь ружейно-пулеметной перестрелкой, иногда - артиллерийским огнем. В последние дни февраля 1915 года, в разгар особенно ожесточенных атак германцев на высоты близ Козювки, русское командование решило оказать содействие войскам Обручева путем наступления колонны Альфтана. Для этого и была произведена первая русская атака на Маковку.

В журнале штаба 78-й дивизии записано под 25 февраля: "Для овладения высотой Макувка две роты Лебедянцев взяты с высоты 998 и направлены на деревню Грабовец и далее на правый фланг противника, расположенного на Макувке. Третья рота будет прикрывать со стороны деревни Головецко. Артиллерийская подготовка началась своевременно; с высоты 1069 производится демонстративный огонь".

Атака Маковки началась утром 26 февраля, но вскоре захлебнулась, так как атакующие роты Лебедянцев в глубоких сугробах и под перекрестным пулеметным огнем не могли продвигаться к окопам противника. Все в том же журнале военных действий читаем: "Обходящие роты правого фланга Макувки попали под пулеметный огонь противника с высоты 1014; движение не приостановлено, но значительно замедлено благодаря также глубокому снегу. Исходное положение для наступления занято. Задержка произошла благодаря снежным заносам, мешающим передвижению частей и устройству связи. Наступление на Макувку пришлось остановить до сумерек, так как роты, подошедшие на 600-800 шагов, попали под перекрестный огонь пулеметов с высоты 1014 и Макувки и несут чувствительные потери". Еще одна атака была предпринята Лебедянским полком днем 28 февраля, однако она также закончилась неудачно. Утром 1 марта попытки взять Маковку были прекращены: "Под прикрытием разведывающих частей роты Лебедянского полка в 6 ч. утра отошли на прежние позиции".

Итак, первая попытка русских взять Маковку не удалась. Имевшиеся в тот момент у русского командования силы оказались явно недостаточными для этого, противник уже успел утвердиться на высоте 958; к тому же, атаковать укрепленную гору по пояс в снегу было заведомо неудачной затеей. Да и острой оперативной необходимости в завладении всей Маковкой тогда не было. Атака Лебедянского полка 26-28 февраля стала всего лишь пробой сил, своего рода репетицией большого апрельского штурма, потребовавшего значительно больших сил и стоившего огромных потерь, но и завершившегося победой. Подразделения Легиона УСС не принимали участия в отражении атаки Лебедянцев 26-28 февраля. По данным "стрелецкой" историографии, в непосредственной близости от Маковки оба куреня Легиона, включенные тогда в состав 130-й бригады 55-й дивизии, находились с 8(21) марта 1915 года.

Во время зимнего наступления австрийцев в Карпатах Легион УСС был среди передовых частей армии Линзингена, участвовал в отбитии сел Лавочне и Славско (на Мункач - Стрыйской железной дороге). Особую ценность для австрийских войск представляли проводники и разведчики из числа украинских легионеров. Как пишет ветеран Легиона, сечевые стрельцы, спускаясь с Бескид в Скольщину, испытывали прилив новых надежд и верили, что будут маршировать только вперед. Однако упорная оборона русских на каждой горе показала, что это будет очень нелегко. Сотни Букшованого и Носковского из 1-го куреня Легиона участвовали в тяжелых боях на горе Магура, где русские войска нанесли поражение 131-й бригаде Корпуса Гофмана. Затем 1-й курень принимал участие в ожесточенной борьбе за гору Татарувка (1151), расположенной восточнее Маковки.

В тех зимних боях Украинский легион, как и все другие части австрийской армии, понес тяжелые потери, причем не только убитыми и ранеными, но и обмороженными. В плачевном состоянии находилась санитарная часть Легиона. Численность некоторых сотен упала до 50 человек; боевой состав 1-го куреня сократился до 250 штыков. Пришлось даже раскассировать некоторые сотни, чтобы пополнить остальные их бойцами. Теперь в рядах Легиона состояла всего треть его первоначального состава. Фактически, первый и самый идейный костяк Легиона был выбит осенью 1914 и зимой 1915 гг. Как пишет Степан Рипецкий, претворялся в жизнь план "ворогов" Легиона (т.е. австрийских властей) по максимальному уменьшению его численности. В штабе Корпуса Гофмана даже рассматривали вопрос о расформировании Легиона как особой части. С огромным трудом вожди Легиона добились разрешения на создание в Мункаче своего тылового подразделения - "Коша УСС". Официально он назывался "запасной сотней УСС", а по-немецки - "Эрзац-ротой Украинского Легиона" (Ersatzkompagnie der Ukrainischen Legion). Вообще нужно отметить, что все национальные чины и названия, используемые в "стрелецкой" литературе, в годы войны были исключительно предметом внутреннего обихода в Легионе, тогда как австрийское командование использовало в своих документах только немецкие термины, не желая придавать никакого значения национальной специфике Украинского Легиона.

В Коше стали проходить подготовку добровольцы-новобранцы, предназначенные для пополнения боевых рядов Легиона УСС. Принимать в Кош было позволено только невоеннообязанных добровольцев. Из-за этого начальник Коша "сотник" (капитан) д-р Никифор Гирняк и его помощники были вынуждены идти на многочисленные подлоги и фальсификации документов, чтобы принимать в ряды "усусов" как можно больше украинцев боеспособного возраста. Первые свежие пополнения из Коша начали поступать в обескровленные курени УСС в марте 1915 года. В апреле, непосредственно перед боями на Маковке, в Легион прибыло несколько сотен добровольцев из Гуцульщины. Главная заслуга в этом принадлежала командиру полка УСС Грицю Коссаку, который, в нарушение приказа, забрал этих новобранцев у австрийской призывной комиссии в Мункаче и взял с собою на фронт. Эти новые стрельцы большей частью были гуцулами, набранными в окрестностях села Жабье (ныне поселок городского типа Верховина, на берегу реки Черный Черемош в восточной части Карпат), где взводный командир М. Саевич сумел хитростью вырвать их из рук командования Польских Легионов австрийской армии. Бывший офицер УСС Степан Рипецкий преподносит это как пример тех трудностей, которые нарочно создавали Украинскому Легиону австрийские военные власти. Но данная история невольно заставляет задаться вопросом - а так ли уж сильны были национальное сознание и добровольческие устремления этих рекрутов-гуцулов из горных сел, большинство которых отроду не слыхали про довоенные "стрелецкие" и "сокольские" общества и которых теперь командиры разноплеменных частей обманом и хитростью выкрадывали друг у друга? Генерал Людендорф вспоминал о своей службе в Карпатах в январе 1915 года: "Теперь, как и в сентябре при поездке в Ней-Сандец, я получил впечатление о полной отсталости народностей, которые не принадлежали к числу господствующих. Во время одной поездки я попал в деревню, населенную гуцулами. Убогие жилища этого несчастного племени навсегда останутся в моей памяти. Насколько иначе благодаря мудрым мероприятиям государей обстояли дела в Германии и насколько выше стояли культура и развитие у нас по сравнению с Австро-Венгрией! Когда я увидел хижины гуцулов, мне стало ясно, что это племя не могло понимать, за что оно воюет".

Очевидно, подобные укомплектования из гуцульских сел "разжижали" идейность Украинского легиона, но зато они увеличивали число его штыков, что тоже имело большое значение. Накануне боев за Маковку в Легион УСС прибыло сравнительно весьма многочисленное пополнение; стрелецкие курени были практически доведены до своей общей начальной численности в 2000 человек.

После пробной русской атаки противник продолжал неустанно укреплять свои позиции на Маковке. О появлении у неприятеля на высоте 958 новых окопов и проволочных заграждений русские разведчики докладывали 4, 6, 20 марта. Между русскими и австрийцами на Маковке происходили ружейно-пулеметные перестрелки, порою довольно сильные; однако атаковать ни одна из сторон не пыталась вплоть до последней декады марта. В ночь с 9 на 10 марта Лебедянский полк был сменен 311-м пехотным Кременецким полком 78-й дивизии, который с этого времени и составлял гарнизон высот 958 и 1069.

* * *

"Пасхальное сражение" на Стрыйском направлении в Карпатах.

Зимнее Карпатское наступление австрийцев провалилось. Спасти осажденный Перемышль им не удалось; и 9(22) марта 120-тысячный гарнизон этой крепости капитулировал. Войска русского Юго-Западного фронта - 8-я армия Брусилова и левофланговые корпуса 3-й армии Димитриева - начали широкомасштабное наступление с целью преодоления Карпат и глубокого вторжения на Венгерскую равнину. Штурм главного Бескидского хребта развивался успешно. Однако на направлении Стрый - Мункач инициативу сохранял за собой противник, желавший любой ценой остановить продвижение русских армий за Карпаты. Австрийское командование намеревалось, сдерживая натиск 8-й армии, нанести по русским позициям в Карпатах ряд мощных ударов, прежде всего - силами Южной армии Линзингена, и тем самым переломить ход борьбы в свою пользу. Это означало, что войскам русского XXII корпуса опять предстояли очень трудные и кровавые дни. Пасха в 1915 году пришлась на 22 марта старого стиля, и потому шедшие в последнюю декаду марта бои получили у немцев название Пасхального сражения (Osterschlacht).

Основной удар Южной армии был направлен на колонны Обручева и Альфтана, закрывавшие, соответственно, шоссе через Козювку и железную дорогу через Тухлу на Стрый и Львов. Гора Маковка находилась на восточном фланге начинавшегося сражения на фронте XXII корпуса. Австрийцы перешли к более активным действиям в районе этой высоты. В журнале военных действий 78-й дивизии под 20 марта было записано: "6 часов вечера. Неприятельские попытки перейти в наступление против Кременецкого полка на высоте 958 отражены ружейным огнем и бомбистами-охотниками под начальством командующего 6-й ротой прапорщика Жученко. Против высоты 1069 противник ограничился сильной бомбардировкой. Батареи противника, по-видимому, расположены за высотой 1014, так как брали наши окопы перекрестным огнем. Ранен командир взвода пулеметной команды прапорщик Кравченко. Снаряды противника били очень метко по окопам, разбивая блиндажи". С этого дня русские позиции на Маковке и соседней высоте 1069 почти ежедневно подвергались мощному обстрелу неприятельской артиллерии.

В ходе Пасхального сражения, в последних числах марта по старому стилю, после двух месяцев бесплодных и кровопролитных атак на русские позиции, Южной армии фон Линзингена, наконец, удалось добиться ряда важных местных успехов. 27 марта (9 апреля) под натиском элитных германских войск корпуса Ботмера пал хребет Звинин. Главная честь победы того дня принадлежала полкам германской 1-й пехотной дивизии генерала Рихарда фон Конта. В упорнейшей борьбе 41-й и 43-й пехотные полки этой дивизии захватили оборонявшуюся 16-м Финляндским стрелковым полком ключевую высоту 943 в восточной части хребта Звинин. Одновременно германская 3-я гвардейская дивизия сдержала русские атаки в западной части хребта Звинин.

Но самым болезненным ударом для русского XXII корпуса стал внезапный захват германским 3-м гренадерским полком 1-й дивизии высоты 992, расположенной рядом с высотой 943. Обстоятельства этого события, произошедшего все в тот же черный для русских день 27 марта, излагаются по-разному. В "Истории русской армии" А.А. Керсновского читаем: "26 марта - в светлый праздник (точнее, 27 марта (9 апреля), в пятницу Светлой седмицы. - В.К.) - германцы Линзингена вероломным образом овладели Козювкой. Бесчестный враг знал, как мы чтим праздник Пасхи, и решил этим воспользоваться. К этому времени финляндские стрелки, бессменно 2 месяца защищавшие Козювку, были отведены на отдых и сменены частями 60-й пехотной дивизии. Один из полков этой последней - 237-й пехотный Грайворонский - и занял высоту 992. Германские парламентеры пожелали хороших праздников и обещали все праздники не стрелять. Мягкотелые россияне, разумеется, раскисли от умиления, не подозревая, что германское племя "рождено во лжи".

Внезапным ударом вюртембергские полки разметали безмятежно разговлявшихся грайворонцев и захватили Козювку, от которой неизменно два месяца подряд отбивались финляндскими стрелками. Эти последние плакали от бешенства, бросаясь в неистовые контратаки. Но, несмотря на все усилия, вернуть Козювки им не удалось - неравенство сил было слишком велико. Все попытки XXII корпуса и 60-й пехотной дивизии вернуть ее оказались безуспешны. Эта досадная утрата значительно ухудшила положение Карпатского фронта, создав угрозу в стрыйском направлении".

В приведенных строках их автор, талантливый и пассионарный военный историк русского зарубежья, проявил присущие ему красноречие, эмоциональность, пристрастность, германофобию и не всегда точное владение фактами. Высоту 992 захватили не "вюртембергские полки", а восточно-прусский 3-й гренадерский короля Фридриха Вильгельма I полк из состава 1-й дивизии корпуса Ботмера.

В немецкой версии тех событий не говорится ни слова о вероломно нарушенном пасхальном перемирии. Генерал-лейтенант Фридрих фон Фридебург, в то время командовавший германской 3-й гвардейской дивизией, вспоминал, не без издевки над былым противником: "Русский полковник Москули, командир 237-го пехотного полка, который удерживал вершину Звинин I (т.е. высоту 992. - В.К.), рано утром 9-го числа получил сообщение, что немцы наступают. По показаниям пленных, полковой и батальонные командиры никогда не бывали на передовых позициях. Полковник был уверен, что немцы не будут брать Звинин. Но когда гренадеры 3-го полка появились в его землянке, где он сидел за утренним чаем, он убедился в обратном. С удивлением он говорил немецким офицерам о силе натиска их людей. Вместе с 9 офицерами и 1500 солдат он отправился в плен. 17 пулеметов, бесчисленное множество винтовок и другого военного имущества достались победителям. Сбор трофеев, поиск минных галерей и фугасов, погребение множества мертвых тел, лежавших здесь еще с более раннего времени, потребовали значительных сил". Подлинные обстоятельства захвата высоты 992 и гибели Грайворонского полка нуждаются в отдельном исследовании. Однако, сопоставляя русскую и немецкую версии, можно уверенно утверждать одно: Грайворонский полк и, прежде всего, его командный состав проявили преступную беспечность и были за это строго наказаны. Уцелевшие остатки полка - всего 8 офицеров и 400 нижних чинов - были отведены в тыл для укомплектования и приведения в порядок.

Керсновский был прав в том, что унизительное взятие в плен большей части Грайворонского полка и захват немцами высоты 992 стали оскорблением для храбрых войск XXII корпуса, которые удерживали хребет Звинин в течение двух месяцев и отразили десятки атак на высоту 992. Однако, вопреки словам автора "Истории Русской армии", сама Козювка - т.е. село Козиово - в те дни не была взята немцами. Она осталась за войсками Обручева, как и ближайшие окрестные высоты. Однако русские войска были вынуждены оставить весь хребет Звинин и отойти на 2 версты к северу, то есть оттянуть назад правый фланг XXII корпуса.

Одновременно с атакой германцев на хребет Звинин неприятель предпринял попытку штурма и русской, т.е. восточной вершины Маковки. Однако здесь наступали не железные тевтоны из корпуса Ботмера, перед которыми пал Звинин, а австро-венгерские части, и потому на этом участке фронта события приняли совершенно другой оборот. 27, 28 и 29 марта сводная австро-венгерская пехотная бригада при мощной поддержке артиллерии вела несколько упорных атак на Маковку и высоту 1069 (Клева), которые оборонял 311-й пехотный Кременецкий полк. В тех боях австрийцы поломали себе зубы о доблестных Кременцов. Командир 311-го полка генштаба полковник Л.Т. Думброва в подробной реляции писал:

"Потери австрийцев в течение 3-х дневного боя на высотах 958 (Макувка) и 1069 должны быть весьма значительными, ввиду того, что им приходилось вести атаку по крутым, частью обледенелым, частью занесенным глубоким снегом скатам и оврагам. По показаниям пленных, в атаке выс. 958 и 1069 и прохода из Грабовца в Тухлу принимала сводная австрийская бригада в составе трех полков (16-го гонведного, 35-го ландверного и смешанного из маршевых батальонов различных полков), силою около 8 батальонов усиленного состава. По тем же показаниям, части, атаковавшие Макувку (выс. 958) потеряли около 1000 человек убитыми и ранеными, причем только за время атаки Макувки 27 марта, по показаниям пленного, захваченного колонной Генерала Обручева (телефонограмма Начальника Штаба Колонны Полковника Фалеева от 31-го марта за № 994), австрийцы потеряли более 700 чел. убитыми и ранеными. В общем австрийцы на обеих высотах (1069 и 958) и в проходе между ними на Грабовец, надо полагать, потеряли убитыми и ранеными около 1500 человек.

Таким образом, попытка овладеть фронтом правого боевого участка обошлась противнику не дешево. Три батальона вверенного мне полка, геройски отражавшие атаки масс противника, вследствие слабости (55-60 рядов в ротах) в контратаку почти не переходили, почему и количество взятых ими пленных незначительно (всего 14 человек нижних чинов).

Поведение как офицеров, так и нижних чинов во время боев было безупречным. Упомянутые в числе пропавших без вести 38 нижних чинов, по всей вероятности, или убиты, или переранены в передовом окопе для заставы на Макувке, так как живые и нераненые защитники этого окопа отступили на главную позицию". Потери Кременецкого полка в тех боях составили в офицерах - 1 убитым; в нижних чинах - 48 убитыми, 213 ранеными, 38 пропавшими без вести.

Австрийская атака на русскую Маковку захлебнулась в крови, однако натиск врага на главном направлении - на Козювку - не ослабевал. Генерал граф Ботмер хотел любой ценой не дать русским войскам закрепиться на новых позициях и стремился оттеснить их дальше к северу, в дикий лесной горный массив, где организованное сопротивление было практически невозможно. Это вынудило бы корпус Бринкена отступить из Карпат и тем самым позволить Южной армии вырваться на Галицийскую равнину, на оперативный простор.

Русское командование вновь пришло к выводу о необходимости усиления своих войск на Стрыйском направлении. 5 апреля 1915 года здесь была сформирована новая русская 11-я армия, для чего было взято управление прежней 11-й (Осадной) армии, освободившееся после падения Перемышля. Новую 11-ю армию образовали выделенные из состава 9-й армии XVIII и XXII армейский корпуса; командующим армией был назначен генерал от инфантерии Д.Г. Щербачев. Согласно боевому расписанию 11-й армии от 18 апреля 1915 года, в общей сложности она имела 84 батальона, 14 ½ сотен, 164 пулемета, 29 артиллерийских батарей (в них 151 легкое полевое орудие, 44 горных и 12 тяжелых орудий), а также 23 артиллерийских парка, соответствующие инженерные и технические части. Основная часть этих сил входила в состав XXII армейского корпуса, который по численности своих войск сам приближался к размерам небольшой армии. К 18 апреля он насчитывал 64 батальона, 6 сотен, 115 пулеметов, 14 батарей (78 легких, 30 горных, 8 тяжелых орудий), 14 парков, 3,5 инженерные роты. Как и раньше, в бытность свою в составе 9-й армии, корпус Бринкена практически единолично прикрывал важное Стрыйское направление и потому сохранял значительную оперативную самостоятельность. К тому же штаб новой 11-й армии ко времени боев за Маковку был в процессе переезда из Перемышля и лишь приступал к непосредственному управлению войсками. Поэтому влияние армейского штаба на ход борьбы в районе Маковки практически отсутствовало.

После перегруппировки сил и накопления резервов германская Южная армия возобновила свой натиск на позиции XXII корпуса. 11(24) апреля, спустя две недели после взятия хребта Звинин, вражеские войска добились нового, еще более важного успеха. В этот день части восточно-прусской 1-й пехотной дивизии - 1-й батальон 1-го гренадерского полка и 3-й батальон 41-го пехотного полка - при мощной поддержке артиллерии и при содействии австро-венгерских частей корпуса Гофмана взяли штурмом гору Острый (высота 1026) и соседнюю высоту 910. Положение русских войск на Стрыйском направлении резко ухудшилось. Фактически, весь центральный участок обороны XXII корпуса оказался взломан противником, который вплотную приблизился к окончательному завладению Козювкой и установлению контроля над шоссе в долине р. Орява. Это вынудило бы корпус генерала Бринкена к отступлению по всему фронту. Кроме того, падение хребта Звинин, горы Острый и высоты 910 имело важное психологическое значение, поскольку эти географические пункты уже стали символами стойкости русских войск в Карпатах.

Исходя их этого, командование XXII армейского корпуса решило любой ценой добиваться возвращения утраченных важных позиций. 12(25) апреля генерал Бринкен отдал приказ войскам левого фланга участка генерала Обручева перейти в атаку для восстановления положения у Козиово. Для усиления атакующего отряда Обручеву был возвращен забранный у него несколькими днями ранее 260-й Брацлавский пехотный полк. И одновременно правому флангу колонны генерала Альфтана было приказано, для оказания содействия колонне Обручева под Козювкой, перейти в наступление и овладеть селом Головецко и высотой 1019 (Плишка). Здесь первым препятствием перед атакующими войсками Альфтана была как раз высота 958 (Маковка), расположенная непосредственно к востоку от Головецко и к северо-востоку от высоты 1019.

В тот момент гора Маковка представляла собой выдвинутый опорный пункт на правом фланге австро-германских сил, действовавших против Козиово на участке генерала Обручева. Взятие Маковки и расположенной к юго-западу от нее горы Плишка позволили бы существенно облегчить русским войскам колонны Обручева задачу по возвращению высоты 1026 (Острый) и сдерживанию дальнейшего натиска противника вдоль шоссе в долине р. Орява. Таким образом, тактическое значение горы Маковка было достаточно велико, однако нет ни малейших оснований переоценивать его. Иными словами, не следует уподобляться фантазирующим поклонникам УСС и называть высоту 958 ключом всех позиций германской Южной армии, всего фронта в Карпатах и чуть ли не важнейшим пунктом на всех фронтах Великой войны.

Прямая и непосредственная цель русского контрнаступления на участках Обручева и Альфтана была весьма ограниченной, хотя и труднодостижимой - вернуть утраченные позиции. Впрочем, в тот же день 12 апреля Бринкен докладывал в штабы 8-й и 9-й армий: "Отражение корпусом бесчисленных атак у Козиово все же является лишь паллиативом, необходим решительный переход в наступление возможно скорее в Вышковском направлении для того, чтобы вырвать инициативу из рук противника". Однако при наличных силах и средствах о завладении инициативой на фронте XXII корпуса оставалось лишь мечтать.

Для объединения действий обеих колонн сам генерал Бринкен выехал на участок Обручева, куда и прибыл вечером 12 апреля. Штаб корпуса был оставлен им в Стрые. В это время части генералов Обручева и Альфтана в те часы усиленно готовились к атаке, начало которой было намечено на полночь с 12 на 13 апреля. Войскам колонны Обручева предстояло штурмовать те высоты, на которых они в течение многих дней перед этим отражали ожесточенные атаки противника, с огромным для него уроном. А задача колонны Альфтана была еще сложнее, потому что ее войска должны были вести не контратаку для быстрого возвращения своих перепаханных вражескими снарядами окопов, а атаковать высоты, укреплявшиеся противником в течение двух с половиной месяцев. Русским воинам предстоял неимоверно тяжкий и кровавый труд, и они сознавали это. * * *

Расположение и силы сторон перед началом русской атаки на Маковку.

Данные о численности и расположении сил сторон являются отправной точкой для исследований по истории любого боя, сражения или операции. Практически незаменимым приемом здесь служит сопоставление сведений обеих сторон. Казалось бы, такие данные по боям за Маковку есть у нас и с русской, и со "стрелецкой" (т.е. австро-венгерской стороны). Однако при ближайшем ознакомлении с литературой становится ясно, что источники на украинском языке практически не содержат информации ни о противоборствующих русских силах, ни о других частях императорской и королевской армии, принимавших участие в обороне Маковки. Отсутствие данных о русских войсках еще может быть оправдано тем, что вплоть до начала 1990-х документы ЦГВИА были недоступны для националистов бандеро-мазепинского толка. Гораздо менее извинительно отсутствие в украинских работах данных о прочих австро-венгерских частях, сражавшихся за Маковку плечом к плечу с сечевыми стрельцами весной 1915 года. Однако и этому есть довольно простое объяснение. Легенда о героической победе "усусов" на Маковке уже давно стала частью националистического эпоса, в который никак не вписываются сведения о том, что украинские легионеры были далеко не единственными и - о, ужас! - даже не главными защитниками Маковки на стороне австро-венгерской армии.

Единственная конкретная часть австро-венгерской армии, об участии которой в обороне Маковки упоминается в украинских работах, - это 35-й пехотный ландверный полк. Все прочие - это неопределенно-безымянные "мадьяры", "мадьярские части", "дядьки", "новобранцы". Составить по украинским источникам боевое расписание частей, оборонявших Маковку, трудно еще и потому, что в этих работах и вышеупомянутый 35-й ландверный полк, и различные ландштурменные части обозначаются понятием "ополченцы".

При этом все рассказы "стрелецких" мемуаристов и историков выстраиваются на противопоставлении несгибаемой стойкости бойцов Легиона УСС и низких боевых и моральных качеств всех остальных защитников Маковки. По "усусовской" версии, все последние - австрийский ландвер, мадьярские и галицийские ландштурмисты - были неспособны оказывать упорное сопротивление, имели слабую выучку и легко сдавались в плен атакующим русским войскам. Живописуемое жалкое бессилие этих товарищей по оружию должно было как бы оттенять героические подвиги сечевых стрельцов. Разумеется, эта картина имела очень мало общего с действительностью, в чем нам и предстоит убедиться.

К счастью, в нашем распоряжении есть русских архивные документы, которые позволяют с детальной точностью, до конкретных часов и сотен метров, проследить передвижения каждого батальона штурмовавших Маковку русских войск. Кроме того, документы русской разведки позволяют достаточно точно реконструировать и состав защитников высоты 958.

В апреле 1915 года гора Маковка находилась в полосе 130-й пехотной бригады 55-й пехотной дивизии Корпуса Гофмана. По данным австро-венгерских источников, на 18 апреля (1 мая) 1915 года боевое расписание 55-й пехотной дивизии выглядело следующим образом. В состав 129-й пехотной бригады входили: 2 батальона 1-го маршевого полка гонведа, 2 ½ батальона Сводного маршевого полка гонведа, Сводный батальон мадьярского ландштурма гауптмана Бабка, стрелковый батальон гауптмана Бонди, 1-й батальон (курень) Украинского легиона. В состав 130-й бригады входили: 2 батальона маршевого полка подполковника Майера, 2 батальона 35-го ландверного маршевого полка, 1 ½ батальона пехотного полка ландштурма гауптмана Дрозда, 2 сотни 2-го батальона (куреня) Украинского легиона. Командиром 130-й бригады весной 1915 года был полковник (генерал-майор с 20 мая) Йозеф Витошинский фон Добравола (Josef Witoszynski von Dobrawola, 1858-1931). Этот уже немолодой военачальник был австрийским "рутеном", сделавшим успешную военную карьеру в рядах императорской и королевской армии. В 1906 году он вышел на пенсию, но с началом войны вернулся на военную службу. Легионеры называли его "украинцем" и именовали на свой лад - Осип-Михайло Доброволя-Витошинский. Отмечалось его особенно хорошее отношение к Легиону УСС. Стрельцы также любили его и дали ему ласковое прозвище "Дзядзьо". Австрийскими войсками, действовавшими в районе Маковки, командовал подполковник Альтман. Непосредственный гарнизон высоты Маковка на протяжении двух с половиной месяцев, вплоть до самого момента первого взятия горы русскими 18 апреля (1 мая), составлял сводный батальон ландштурма гауптмана (капитана) Дрозда, принадлежавший, как и Легион УСС, к 130-й бригаде. Этот батальон не имел номера и назывался по имени своего командира - "Ландштурменный батальон гауптмана Дрозда" (Landsturmbataillon Hauptmann Drozd). "Стрелецкие" источники сообщают, что Дрозд был начальником всех сил обороны Маковки, т.е. комендантом горы. По крайней мере, именно так в русских войсках в то время назывались офицеры, обыкновенно как раз в ранге командира батальона или роты, руководившие обороной той или иной горной высоты. О самом коменданте Маковки известно (из сообщения о его награждении в "Винер Цайтунг"), что имя и звание его были гауптман Георг Дрозд и принадлежал он к 31-му ландверному пехотному полку (кадры в Тешене, Австрийская Силезия). Этническая принадлежность этого достойного офицера Габсбургской монархии нам неизвестна; можно лишь с большой вероятностью предполагать, что по происхождению он был немцем или западным славянином (чехом, словаком), но почти наверняка не "рутеном".

Именно батальон Дрозда занимал центральную вершину высоты 958. "Стрелецкие" источники сообщают, что эту вершину Маковки оборонял батальон мадьярского ландштурма. Однако данное утверждение явно неточно, так как сводный батальон Дрозда не принадлежал к составу мадьярского королевского ландштурма. (magyar kiraly Nepfelkelok), который являлся частью войск венгерской короны Двуединой монархии. Как потом из опросов пленных установила русская разведка, батальон Дрозда состоял из 7 маршевых рот пехотных полков 14-го, 22-го, 24-го, 33-го и 35-го ландверных, 9-го и 51-го имперских. По своему этническому составу батальон Дрозда был неоднородной частью; преобладали в нем русины, чехи и поляки, были также немцы, евреи, румыны. В целом, значительную часть защитников горы составляли славяне Габсбургской монархии - русины, украинцы, поляки, чехи. В кровопролитных боях за Маковку друг с другом сражались преимущественно представители славянских народов, в чем и заключался особый трагизм тех событий.

Особенно важен и неоднозначен вопрос о настроениях славянских солдат Австро-Венгрии, защищавших Маковку, и прежде всего - галичан. Именно так почти всегда называются в "стрелецких" работах австро-венгерские солдаты русинской и украинской национальности, не входившие в состав Легиона УСС. Сами "усусы" обычно не называли их ни украинцами, ни русинами, что не удивительно. Понятие "украинец" использовалось стрельцами и их историками для обозначения сознательного националиста русофобского толка. Ну, а говорить о русинах и вовсе было невозможно - ведь, по мнению этих людей, такого славянского просто не существовало, как не было в годы Первой мировой войны и массовых репрессий против этого народа со стороны австрийских властей и австрофильского мазепинского украинства. Очень интересный рассказ приводится в некрологе генералу Йозефу Витошинскому, бывшему командиру 130-й пехотной бригады, умершему во Львове в 1931 году. Однажды во время стояния на Маковке весной 1915 года, в часы затишья, тот заговорил на позиции с одним пожилым "ляндштурмаком" из Галиции; почти наверняка - русином, так как даже поздоровались они по-русински: "Слава Ісусу Христу! - Слава на віки!". Собеседник Витошинского, не зная, что говорит с самим бригадным командиром, откровенно высказал ему, что в продолжении войны виноваты "паны да еще эти украинцы". И пояснил: "Каждый народ имеет украинцев. Москаль своих, наш своих. Немец своих, француз своих. Вот от них вся беда. Они добровольно пошли на войну, они молоды, не женаты, детей нет, им все равно". Т.е. в представлении немолодого галицийского ландштурмиста слово "украинец" означало принадлежность не к этносу, а к группе пылких и воинственных экстремистов, сторонников войны. Вот потому и не могли "стрелецкие" историки определить подобных "ляндштурмаков" ни как "украинцев", ни как "русинов". И это дает еще один маленький повод задуматься - что же представляло собой национальное и этническое самосознание галицийских и карпатских малорусов в начале XX века?

Линия фронта в районе Маковке пролегала следующим образом. Австрийцы контролировали село Головецко на обоих берегах Головчанки. Основная их оборонительная позиция шла по северным склонам высоты 1019 (Плишка), пересекала ущелье Цу-Головецко и вновь поднималась на высоту 958 (Маковка). На ее северо-западной и центральной вершинах находилось несколько рядов австрийских окопов; затем линия расположения австрийцев поворачивала на юго-восток и спускалась в ущелье между Маковкой и высотой 1069 (Клева), в документах оно также называлось проходом между селами Грабовец и Тухла. Далее австрийцы занимали южные и юго-западные склоны высоты 1069, основная часть и главная вершина которой прочно удерживалась русскими войсками (Кременецким полком). В свою очередь, основная позиция русских пролегала по высоте 998 (Погар) к северу от Головчанки и затем шла по восточной вершине Маковки, по горе 1069 (Клева) и далее на восток до железной дороги в долине Опора.

Подразделения Украинского Легиона располагались в непосредственной близости от Маковки с 8(21) марта 1915 года, причем оба куреня УСС тогда были включены в состав 130-й бригады. Чередуясь с другими частями этой бригады, сотни УСС занимали укрепленные позиции на северо-западной вершине и на западной части северных склонов Маковки; правее стоял батальон Дрозда. Сечевым стрельцам также была поставлена задача оборонять долину горного ручья между Маковкой (958) и расположенной восточнее горой Плишка (1019). Последняя была занята уже частями германской 1-й пехотной дивизии. Таким образом, в обязанность стрельцов входило поддержание связи между 55-й пехотной дивизией и соседним германским соединением.

4(17) апреля, за 12 дней до начала русской атаки на Маковку, сотни УСС были сменены на передовых позициях другими австрийскими частями и отведены на отдых в ближайший тыл. 1-й курень находился на отдыхе в с. Головецко, откуда его сотни поочередно выходили на прежние позиции и вахтовым методом несли там службу. 2-й курень стоял в резерве 130-й бригады в с. Грабовец Скольский (Скильский) к югу от горы. Здесь находился штаб 130-й бригады; подразделения 2-го куреня обеспечивали его охрану. Стоявшие в Грабовце сечевые стрельцы занимались плетением "козлов" из колючей проволоки и по ночам относили их на позиции на Маковке. Часть 2-го куреня находилась в подчинении коменданту высоты 958 гауптману Дрозду.

В результате этого расположение австрийских войск, оборонявших Маковку, стало выглядеть следующим образом. Северо-западную вершину горы и низину между нею и селом Головецко оборонял батальон 35-го ландверного полка под началом гауптмана Гаверле, а среднюю (главную) вершину и пространство между юго-восточной вершиной и с. Грабовец защищал батальон Дрозда (ошибочно называемый рядом "стрелецких" историков батальоном мадьярских ландштурмистов). Между прочим, русское командование было осведомлено о том, что на стороне противника в районе Маковки действуют и украинские легионеры. 20 марта начштаба 78-й дивизии подполковник Л.К. Соколов телеграфировал в штаб корпуса: "Кременецким полком в районе Макувки взяты 2 русин из батальона Долара (так раньше назывался батальон Дрозда, по имени его командира гауптмана Долара или Деляра, затем смененного по болезни. - В.К.). Они показали, что на той же высоте находятся две роты украинцов Сечевиков, у которых некоторые офицерские должности заняты женщинами". Последние слова в тексте телеграммы кто-то из старших чинов корпусного штаба подчеркнул карандашом. Присутствие женщин на офицерских должностях в сражающихся подразделениях действительно выглядело диковинным курьезом, с точки зрения военных людей того времени. А вот тот факт, что против них в рядах австрийской армии действуют роты каких-то "украинцов Сечевиков", явно не производил на русских воинов особого впечатления. Они уже давно привыкли к борьбе против частично или целиком славянских подразделений австро-венгерской армии, многие из которых имели причудливо-разношерстный состав, необычные названия, снаряжение и т.п. Кстати, в Легионе УСС действительно служили, в том числе и на строевых офицерских должностях, несколько "жінок", самыми известными из которых были хорунжие Олена Степанів (1893-1963) и Софія Галечко (1891-1918). Обе они участвовали в боях за Маковку, а позже стали культовыми фигурами для украинских "западенских" националистов. Важно подчеркнуть, что на самой Маковке перед началом и непосредственно во время русских атак на самой Маковке единовременно находилось не более двух сотен (т.е. рот) украинских легионеров. По мере развития боевых действий в районе Маковки, для усиления обороны горы сюда были переброшены почти все общие и частные резервы корпуса Гофмана. Впоследствии русским командованием, путем опроса взятых на Маковке пленных, было установлено, что в обороне горы участвовало до 30 австро-венгерских рот из состава 19-го и 35-го ландверных (австрийская пехота), 1-го и 12-го гонведных (мадьярская пехота), 33-го ландштурменного полков и различных маршевых и ландштурменных батальонов. Попросту говоря, это была "сборная солянка" из частей и подразделений разных национальностей и боевых качеств. По "стрелецким" источникам, за все время боев на Маковке в них было задействованы все 4 сотни 1-го куреня и 2 сотни 2-го куреня. Таким образом, в количественном отношении "усусы" составляли лишь примерно пятую часть защитников Маковки. Уже одно это обстоятельство не позволяет говорить, что оборона высоты 958 была исключительной заслугой Украинского легиона. А потери сечевых стрельцов при обороне Маковки вообще составляли ничтожно малую долю общих потерь австро-венгерских войск на этой горе (подробнее см. ниже). Таким образом, и цена крови, заплаченная украинскими легионерами за удержание Маковки, была мала.

Что представляла собой оборонительная позиция австрийцев на Маковке? Эта гора сама по себе являлась достаточно серьезным естественным препятствием. Русские документы отмечали, что северный и восточный склоны Маковки, по которым нашим войскам приходилось идти в атаку, были весьма круты и безлесны, тогда как обращенные к тылам противника южный и западный склоны - более пологи и покрыты лесом, что сильно облегчало австрийцам доставку на гору подкреплений и ведение контратак. ("Усусы" утверждали противоположное - что вся Маковка была покрыта густым сосновым лесом, и только на южной склоне имелась просека). Гораздо большее значение имели искусственные препятствия. Перед началом русской атаки эта высота в течение двух с половиной месяцев непрерывно находилась под контролем австро-венгерских войск, и они не потратили эти недели впустую впустую. Как подчеркивают "стрелецкие" историографы, "усусы" (а значит, и все другие защитники горы) имели достаточно времени, чтобы хорошо изучить саму Маковку и прилегающую местность, и впоследствии это помогло им во время обороны. Однако эти авторы предпочитают не заострять внимания на том, что за десять недель Маковка была превращена, по существу, в малоприступную горную крепость. Высота была укреплена несколькими рядами окопов, проволочными заграждениями, волчьими ямами, заложенными в землю фугасами (их действие оказалось особенно губительным) и различными изощренными техническими средствами, включая даже огнеметы (о чем будет сказано ниже).

По воспоминаниям одного из стрелецких командиров Осипа Яримовича, вся Маковка была обнесена линией проволочного заграждения, натянутого в три ряда между вековыми соснами на склонах горы. В некоторых местах такие препятствия были сооружены одно за другим в два, а то и в четыре ряда. Проволокой также были опутаны поваленные деревья. Фактически, на направлении будущей атаки русских была создана густая засека, усиленная колючей проволокой. Резать и валить эти заграждения русским воинам пришлось много часов подряд, под убийственным огнем противника. В реляции командующего Овручским полком укрепление австрийцев на главной вершине Маковки несколько раз подряд называется не иначе, как "редут". Очевидно, здесь русским войскам довелось штурмовать настоящее укрепление сомкнутого типа с земляным валом или высоким бруствером. Все это и стало одной из главных причин того, что взятие горы русскими потребовало больших потерь и многодневного штурма.

По данным австро-украинской стороны, наиболее сильно укреплен был восточный сектор обороны высоты 958, обращенный к русской вершине Маковки и к проходу между Маковкой и высотой 1069 (Клева). Именно здесь сами австрийцы атаковали русские позиции 28 марта; отсюда и сами они ожидали русского натиска. Однако на деле вышло иначе, так как первая русская атака на Маковку 16(29) апреля велась не только с востока, но и с севера. Последнее направление считалось наименее доступным по свойствам местности и потому было слабее всего укреплено.

По "стрелецкой" версии, еще в первые недели весны русские несколько раз пытались атаковать левый фланг австрийских позиций на Маковке, но каждый раз были отражаемы частями УСС. После Пасхи русские предприняли атаку на правый фланг обороны Маковки, но переброшенные туда сотни Дудинского и Носковского отбили атаку. Отметим сразу, что в русских документах нет ни одного упоминания о попытках атаковать Маковку сколько-нибудь серьезными силами в период от неудачного штурма Лебедянского полка в конце февраля и вплоть до самого начала контрнаступления 13(26) апреля. Так что речь могла идти только о поисках более или менее крупных команд разведчиков, которые в Карпатах производились обеими сторонами почти каждый день и результатами которых русские обычно превосходили противника. К примеру, 7 апреля 1915 года на участке соседней колонны Обручева разведчикам 3-го Финляндского стрелкового полка около с. Оравчик Восточный удалось снять полевые караулы противника, пробраться в его окопы и переколоть там не менее роты вражеских солдат.

С русской стороны против Маковки в апреле 1915 года действовали войска правого боевого участка колонны генерала Альфтана. Этим участком командовал генерал-майор Михаил Львович Матвеев, командир 2-й бригады 78-й дивизии. Войска его участка состояли из пехотных 309-го Овручского и 311-го Кременецкого полков. Оборону на русской вершине Маковки и на соседней высоте 1069 с марта месяца держал 311-й Кременецкий полк. Первый штурм Маковки 16 апреля велся силами трех батальонов 309-го Овручского полка, штурм 17-18 апреля - двумя батальонами Овручского полка и одним батальоном 148-го пехотного Каспийского полка; последний успешный штурм 20-21 апреля - одним батальоном Каспийцев и тремя батальонами 147-го Самарского полка. Все перечисленные русские пехотные части перед штурмом Маковки участвовали в тяжелых боях и имели в своих рядах в среднем не более половины штатного состава. К примеру, перед началом штурма 18 апреля 1915 года силы атакующих составляли 1200 штыков Овручского полка и 500 штыков 4-го батальона Каспийского полка, тогда как, по оценке русского командования, со стороны противника в обороне Маковки в тот день участвовало не менее 3000 тысяч человек.

* * *

Первая атака на Маковку 309-го пехотного Овручского полка 16(29) апреля 1915 года.

Исполняя приказ о поддержке контратаки колонны Обручева на высоты южнее Козиово, в 00:45 13 апреля 11 рот Овручского полка начали наступление от высоты 998 и к утру заняли восточную часть с. Головецко на участке от мельницы до церкви, к северу от р. Головчанка. Дальнейшее наступление за речку было встречено сильнейшим перекрестным ружейно-пулеметным огнем с высот 910, 1019 и 958. 5 рот Овручцев наступали на Маковку в охват ее с юго-востока, подошли к проволочным заграждениям и начали их разрушать.

"Наша артиллерия около 6 часов утра открыла очень удачный огонь по Макувке, но недостаток снарядов не позволил произвести надлежащую подготовку атаки этой высоты", - докладывал начштаба 78-й дивизии генштаба подполковник Л.К. Соколов.

Становилось ясно, что подготовка атаки Маковки потребует некоторого времени, необходимого для сосредоточения дополнительных сил. В половине 1-го часа ночи на 14 апреля генералу Матвееву было сообщено, что генерал Альфтан передал в его распоряжение из своего резерва 148-й пехотный Каспийский полк в составе трех батальонов, под командованием генштаба полковника В.Н. Колюбакина. К вечеру 14 апреля он должен был сосредоточиться к высоте 998 (Погар) к северу от Маковки. В штабе Матвеева было решено, что Каспийский полк займет позиции на высоте 998 и на восточной вершине самой высоты 958. В результате этого должен был освободиться 309-й Овручский полк силой в 3 ½ батальона, которому и предстояло непосредственно атаковать австрийскую Маковку. Из-за этой пересменки Овручцев и Каспийцев начало атаки Маковки было отложено на еще сутки. В 4 часа дня 14 апреля начальник штаба 78-й дивизии подполковник Соколов по летучей почте отправил Матвееву боевой приказ генерала Альфтана: "Начальник дивизии приказал с наступлением темноты в ночь с 15-го на 16-е апреля атаковать Макувку и овладеть ею во что бы то ни стало. Атака выс. 1019 назначается в ночь с 16-го на 17-е апреля. Перегруппировка должна быть закончена к утру 15-го апреля". В соответствии с этим, в 7 часов 30 минут вечера 14 апреля генерал Матвеев отдал войскам своего участка приказ № 1199, согласно которому 309-й полк должен был "сосредоточившись к высоте 958 (Макувка), овладеть ею в ночь с 15 на 16 апреля".

Непосредственное руководство атакой было возложено на командира Овручского полка, полковника Михаила Александровича Трубникова. Приказ Матвеева не уточнял, откуда именно должен был Овручский полк атаковать Маковку. Поэтому непосредственную диспозицию для взятия Маковки разработал Трубников. Согласно ей, атаку Маковки следовало начать одновременно с трех направлений. 1-й батальон Овручцев должен был атаковать с севера, со стороны р. Головчанка; 3-й батальон - с востока, от русской вершины Маковки; 4-й батальон - в обход с юга, со стороны низины между горами Маковка и Клева (1069). Этот план одновременного штурма тремя колоннами, в случае точного его выполнения, обещал большие преимущества; в случае же несогласованных действий он был чреват тяжкими последствиями.

В течение дня 15 апреля на восточную, русскую вершину Маковки перешли 3-й, 4-й и часть 2-го батальона Овручцев. В землянку на этой вершине переместился и штаб полка; здесь теперь находился командный пункт полковника Трубникова. К вечеру 15 апреля все предназначенные для атаки войска заняли исходные позиции. Температура воздуха в горах в тот день достигала 5 градусов тепла по Реомюру; толщина снежного покрова на горных вершинах достигала ¾ аршина (примерно полметра).

Атака Маковки началась перед рассветом 16(29) апреля, а уже в первые утренние часы 16 (29) апреля в штабе генерала Матвеева стало ясно, что действия атакующих войск не достигли поставленных целей, а их движение остановилось. В 9:30 утра от полковника Трубникова поступила телефонограмма с изложением хода провалившегося штурма. Этот документ заслуживает не пересказа, а полного цитирования:

"В результате предпринятого в ночь на 16 сего апреля Овручским полком наступление на позицию противника на высоте 958 (Макувка), в настоящее время батальоны этого полка занимают следующее положение. Первый батальон, атаковавший противника на северо-восточном скате со стороны высоты 998 и речки Головчанки, под прикрытием огня своих пулеметов переправился вброд через речку, атаковав и заняв несколько рядов окопов, пройдя больше половины подъема на высоту 958, при этом взято 90 человек пленных и два пулемета. Третий батальон, атаковавший позицию на западной вершине высоты 958 с востока и юго-востока, вынужден наступать по открытой местности, большую часть пути прошел для противника незамеченным, но затем вблизи проволочных заграждений стал сильно терпеть потери от пулеметного огня противника, однако он мужественно продвигался вперед, атаковав позицию противника, разрушил большую часть его проволочных заграждений перед своим фронтом, но был отбит.

Возобновление атаки, в виду наступившего рассвета и больших потерь, пришлось отложить до вечера. Батальон вблизи проволочных заграждений окапывается. 4-й батальон, атаковавший противника в охват его правого фланга с юга, был встречен губительным огнем шести штук пулеметов. Три раза он возобновлял свои атаки, но каждый раз был принуждаем к отходу от окопов противника, почти уже взятых. В настоящее время он находится и окапывается в расстоянии ста - двести шагах от окопов противника. Подготовка атаки нашим артиллерийским огнем дала хотя и небольшие, но все же некоторые результаты.

Однако использовать эти результаты не пришлось в силу того, что в ответ на нашу артиллерийскую подготовку противник открыл по нашей позиции и резерву еще более сильный и губительный огонь артиллерии большого калибра. Огнем этим была разрушена большая часть наших окопов, и составам наших батальонов, бывших на Маковке, еще до атаки были нанесены весьма чувствительные потери. Огонь этот был настолько силен, что не представлял никакой возможности, не рискуя потерять три четверти состава рот, двинуть людей в атаку до его прекращения. В виду этого наступление пришлось начать лишь с наступлением полной темноты. Наше движение вперед было очень успешным до тех пор, пока противник опять не открыл огонь своей и горной, и тяжелой артиллерии. В расходе снарядов он не стесняется, и за двенадцать часов ночи и до сего времени громил Маковку без перерыва.

На месте бывшей нашей позиции почти не осталось целого места. Разорвавшимся внутри землянки штаба полка тяжелым снарядом контужены я, штабс-капитан Билецкий, подпоручик Титов и три нижних чина службы связи, кроме того, убито два нижних чина и несколько раненых. Я и контуженные офицеры остались в строю, при исполнении своих обязанностей. С занимающей позицию неприятельской пехотой полк может справиться с успехом даже без подготовки артиллерийским огнем, но нужно подавить огонь тяжелой артиллерии. Только что получено мною сведение о вынужденном опять-таки огнем этой артиллерии отходе с занятых неприятельских позиций первого батальона".

Ситуация выглядела очень мрачно. Атаковавшие со стороны восточной вершины Маковки роты Овручцев понесли тяжелые потери от огня вражеской артиллерии еще на исходных позициях. В разгар атаки на Маковку тяжелой артиллерией противника был накрыт штаб Овручского полка, его офицеры и сам Трубников получили контузии, что не могло не сказаться пагубным образом на управлении штурмующими войсками в бою. Уже в тот первый ночной штурм 16 апреля стало ясно, что атаковать сильно укрепленную гору русским войскам придется при подавляющем превосходстве артиллерии противника. И во всех следующих штурмах наибольшего успеха русские войска добивались именно в темное время суток. Ночь и сумерки были для атакующих ценными союзниками, а солнечный свет - злым врагом. Генерал Матвеев был вынужден прийти к неутешительному выводу о достижениях Овручцев в первый день штурма: "Из доклада Подполковника Максимовича я вижу, что ночная атака была неудачна; проволочные заграждения остались неразрушенными, и ни одна рота не доходила до окопов". Речь здесь шла о действиях 3-го и 4-го батальонов Овручского полка, которым действительно не удалось преодолеть вражеские заграждения.

Наибольшего начального успеха добились роты 1-го батальона Овручцев, действовавшие на северном склоне Маковки. Они смогли взять часть окопов, пленных и пулеметы, но затем последовала энергичная контратака противника при содействии мощного огня артиллерии. 1-й батальон был вынужден отступить обратно на исходные позиции, понеся очень большие потери. Несомненно, здесь сказалось отсутствие связи со штабом полка, изолированное положение батальона и наличие в его тылу речки Головчанка. В 1 час 30 минут дня командир Каспийского полка полковник Колюбакин доложил, что остатки 1-й, 2-й и 3-й рот 1-го батальона Овручцев, общей численностью всего 128 человек, перешли назад на северный берег Головчанки и присоединились к Каспийскому полку. На восточных склонах австрийской Маковки, близ проволоки противника, залегли 11 обескровленных рот Овручского полка; им было приказано окапываться, а с наступлением темноты ставить свои проволочные заграждения.

К вечеру 16 апреля поступили уточненные данные о потерях Овручского полка. Всего за тот день полк потерял убитыми и ранеными 345 человек, контуженными - 30, пропавшими без вести - 15 человек. (В более поздней реляции называлось большее число потерь Овручского полка 16 апреля - 7 офицеров и 565 нижних чинов; см. приложение). Наличный состав полка после этого был таков: в 1-м батальоне 352, во 2-м батальоне 614, в 3-м батальоне 430, в 4-м батальоне 523 штыков. Иными словами, Овручский полк начинал атаку на Маковку, уже имея всего примерно половину штатного состава.

"Стрелецкая" версия первого штурма Маковки в ночь с 15 на 16 (с 28 на 29 апреля), в целом, совпадает с данными русских документов, но содержит ряд бросающихся в глаза передержек и искажений. По воспоминания сечевых стрельцов, русская атака на Маковку в ту ночь началась демонстративным приступом с восточной стороны. Сразу затем крупные силы русских атаковали с севера левый (западный), слабо укрепленный фланг австрийских позиций на Маковке. Под покровом темноты атакующие части выдвинулись от своих окопов на северном берегу р. Головчанка, которая разделяла боевые позиции сторон; переправились на неприятельский берег и незаметно заняли спускавшиеся к реке северные склоны Маковки. "Стрелецкие" авторы подчеркивают, что русским удалось снять австрийское охранение и застать защитников окопов на северо-западной вершине врасплох. Микола Величко даже утверждает, что тогда практически без боя в плен русским сдался целый курень, т.е. батальон ополченцев. Атакующие заняли окопы на северо-западной вершине и стали ждать светлого времени для решающего штурма Маковки. Здесь необходимо отметить целый ряд неточностей. Во-первых, ни о какой внезапности русской атаки не могло быть и речи. На ближайших соседних участках фронта, в районе высот к югу от Козиово, много дней подряд кипели ожесточенные бои; активные действия русских войск в районе Маковки велись с 13 апреля. Командование австрийской 130-й бригады заранее было осведомлено о подготовке русских к атаке на Маковку. Во-вторых, с севера, от Головчанки, наступал всего лишь один 1-й батальон Овручского полка. Атака более крупными силами велась как раз с востока; она отнюдь не была демонстративной, просто ее не удалось довести до штурма окопов.

Согласно боевой реляции Овручского полка, 1-й батальон переправлялся через Головчанку и поднимался на крутой и каменистый склон Маковки при содействии огня своих пулеметов, под сильным ружейно-пулеметным огнем противника, хотя и не столь сильным, как на восточном и юго-восточном склонах. Таким образом, о внезапности нападения речи быть не могло. Ротам 1-го батальона удалось занять часть окопов противника, захватить 4 пулемета и более 100 человек пленных. Далее, атакующие роты Овручцев никак не могли дожидаться рассвета для решающего штурма, так как светлое время суток означало для них возобновление убийственного огня артиллерии противника.

1-й батальон Овручцев действительно захватил больше сотни пленных, преимущественно из состава батальона Дрозда. Говорить о пленении целого батальона, разумеется, не приходилось. Разведывательная сводка штаба 78-й дивизии сообщает любопытные данные об этническом составе того разноплеменного воинства, которое обороняло Маковку:

"Из захваченных Овручским полком в ночь 15/16 апреля при штурме горы 958 Макувка из 114 пленных оказалось сборного батальона капитана Дрозда 105 человек: 1 роты 38 человек, капрал Ян Никлевич - поляк, 37 лет, 3 ефрейтора, 34 рядовых, из них русин 25, поляков 11, евреев 2. Рота сформирована из 17 ландштурменного полка. 3 роты 3 рядовых - чехи. Сформирована из 29 ландштурменного полка. 6 роты всего 53 человека: 1 фельдфебель (ротный письмоводитель) Яков Бастль, 31 года, чех, 2 цуксфера (от нем. zugsführer, в австро-венгерской армии - унтер-офицерское звание, идущее старше капрала. - В.К.) Юзеф Шмарек (ротный писарь), 35 лет, чех, Мориц Лукштандер, 38 лет, немец, 2 капрала Юзеф Шабацкий 37 лет и Францишек Темашек 31 года, чех, 4 ефрейтора и 44 рядовых, всего 46 чехов и 7 немцев, рота сформирована из 24 ландштурменного полка. 7 роты 11 человек: 1 фельдфебель Юрко Принда, русин, 30 лет, 1 цуксфюрер Стефан Маланий, русин, 33 лет, и 9 рядовых. Всего 10 русин и 1 поляк. Пулеметчиков 44-го имперского полка при двух пулеметах 9 человек. При них 1 цуксфюрер Эмерик Фркош, капралы Иоганн Гечедыш, 23 лет, Юдеф Липп, объясняется по-славянски, 25 лет, Стефан Барош, 24 лет, Иоганн Райгун, 30 лет, и 4 рядовых. Все 9 мадьяры. Обмундировка и пулеметы новые. Сформированы новые пулеметные команды 44 полка в Кипошварки в Венгрии. Команда при 2 пулеметах из 36 человек прибыла сюда около недели назад". "Стрелецкие" источники сообщают, что, узнав о прорыве русских, гауптман Дрозд бросил 1-й курень "отамана" (майора) Гриця Коссака (сотни О. Букшованого, Р. Дудинского, З. Носковского и О. Семенюка) в контратаку на северо-западный верх Маковки, а половину 2-го куреня "сотника" (капитана) Василя Дидушка (сотни О. Будзиновского, А. Мельника и одну чету из сотни доктора О. Левицкого) - на участок между северо-западной и средней вершинами. Другая половина 2-го куреня была оставлена в резерве. Стрелецкие сотни подошли к Маковке в промежуток между 4 и 6 часами утра 16(29) апреля. В результате энергичной контратаки 1-й курень после двухчасового упорного боя захватил передовые окопы на северо-западной вершине и штыками сбил русских с северного склона горы. Русские начали отступать обратно за речку Головчанку. По словам стрелецкого историографа, в этой горной речке, разлившейся в дни весеннего половодья, нашло могилу немало русских солдат. У националистических авторов мы читаем, что на поле боя отступившие русские оставили тела около 200 убитых и "несколько пулеметов". Потери 1-го батальона Овручцев на правом берегу Головчанки действительно были велики. Но вот утверждения о захваченных стрельцами пулеметах являются абсолютным вымыслом, и вот по какой причине. Каждый пулемет, как и каждое артиллерийское орудие, в 1915 году представлял важную единицу боевых трофеев. Точное число захваченных у противника пулеметов включалось во все сводки, вплоть до информационных сообщений главных квартир воюющих армий. И просто невозможно представить, что в ходе утреннего боя 16(29) апреля стрельцы взяли "несколько пулеметов", но не потрудились их сосчитать и доложить об этом. По всей видимости, галицийским легионерам просто удалось отбить часть захваченных 1-м батальонов Овручцев австрийских пулеметов. Для сравнения, на следующий день, 17(30) апреля, как утверждают "стрелецкие" источники, при отражении русской атаки на правый (восточный) фланг защитники Маковки захватили 173 пленных и 3 пулемета. И эти цифры как раз вошли во все неприятельские сводки, поэтому усомниться в них труднее.

В "усусовских" описаниях утреннего боя 16(29) апреля встречаются и другие сомнительные моменты. Так, по рассказу участника тех событий Богдана Гнатевича, взводного командира УСС, в те ранние часы стрельцы в штыковой схватке не только отбили приступ русских, но и преследовали их до исходных позиций. В русских окопах штыковая схватка, якобы, продолжилась, затем часть русских сдалась в плен, а часть обратилась в бегство.

Эти утверждения не выдерживают никакой критики. Даже русское командование было вынуждено признать, что на восточных и юго-восточных склонах главной вершины Маковки 3-му и 4-му батальону Овручцев не удалось преодолеть проволочных заграждений неприятеля и дойти до основных его окопов. Занята была только передовая линия австрийских окопов на седловине между центральной и восточной вершинами Маковки. Трудно представить лихую штыковую контратаку "усусов" из-за неразрушенной полосы своих собственных проволочных заграждений. А если все же допустить, что такая контратака была каким-то образом совершена в обход заграждений, то самое большее, чего могли добиться украинские легионеры, - это на время отбить передовые австрийские окопы на седловине. В любом случае, к концу дня эти окопы снова были в руках русских, которые стали приспосабливать их к действиям в сторону неприятеля и во всех дальнейших штурмах австрийской Маковки использовали эти окопы как свою исходную позицию. Судя по всему, штыковая схватка могла произойти только на северном склоне, где действовал 1-й батальон Овручцев. Но ни о каком взятии "русских окопов" здесь не могло быть и речи, так как исходные позиции 1-го батальона 309-го полка вообще находились на противоположном северном берегу Головчанки.

Как бы то ни было, первый штурм Маковки, веденный тремя батальонами Овручского полка в ночь на 16(29) апреля, потерпел несомненную и болезненную неудачу; русские потери были велики. Однако командование правого боевого участка колонны Альфтана не собиралось мириться с этим результатом и решило следующей же ночью возобновить атаку Маковки. Генералу Матвееву стало ясно, что для достижения успеха требовалось усилить атакующий Овручский полк за счет резервов, а также сменить непосредственного командира штурмующих войск. Немалая часть ответственности за неудачу штурма 16 апреля лежала на полковнике Трубникове, принявшего рискованное решение направить 1-й батальон в атаку на северный склон из-за Головчанки. К тому же, после полученной контузии в голову и ногу Трубников, хотя и остался в строю, все же был не в состоянии полноценно исполнять свои обязанности, так как испытывал головные боли, не мог громко разговаривать, лично докладывать по телефону и был вынужден лежать. В свете этого распоряжение генерала Матвеева о смене командующего Овручским полком было оправдано вдвойне. Он приказал Трубникову подать рапорт о болезни и сдать командование полком своему заместителю, подполковнику Максимовичу. Ему предстояло возглавить следующий штурм Маковки.

Второй штурм Маковки 17-18 апреля (30 апреля - 1 мая) 1915 года. Взятие и потеря высоты 958 русскими войсками.

В 10 часов 15 минут вечера 16 апреля генерал Альфтан телеграммой отдал войскам правого участка генерала Матвеева боевой приказ ближайшей ночью взять Маковку штурмом. Однако этот приказ был заведомо неисполним, так как по условиям местности было просто невозможно так быстро сосредоточить необходимые для атаки свежие силы. Это делало неизбежным отставание от намеченных сроков наступления. Овручский полк был сильно обескровлен предыдущим штурмом, и потому Альфтан принял решение задействовать в новой атаке высоты 958 не только Овручцев, но и один батальон 148-го пехотного Каспийского полка. Общей руководство атакой было возложено на подполковника Максимовича, принявшего на себя командование Овручским полком.

После неудачи ночного штурма 16(29) апреля русские больше не пытались атаковать высоту 958 с севера, от р. Головчанка, по самым крутым и недоступным склонам. Главным направлением атаки стало восточное, со стороны русской вершины Маковки. Исполняя приказ, всю ночь на 17 апреля роты Овручского полка провели, разрушая проволочные заграждения противника. К 9 часам утра первая линия заграждений была повалена на всем фронте атаки. Предстоял штурм вражеских окопов; ждали прибытия 4-го батальона Каспийцев, однако тот запаздывал. Причины этого были неизвестны в штабе Матвеева. Штурм надо было начинать с минуты на минуту, и генерал Матвеев уже смирился с необходимостью вести его силами одно лишь 309-го полка. 4-й батальон Каспийского полка выступил с высоты 998 в 9 часов вечера 16 апреля. Переход и подъем на русскую Маковку заняли у него всю ночь, и лишь в 10 часов 20 минут утра 17 апреля Матвеев докладывал, что батальон Каспийцев прибыл на место, занял средний участок боевого порядка и принял участие в атаке. Начать штурм в темноте русские войска не успели, и это означало, что теперь атаковать австрийскую Маковку надо было или вести в светлое время суток, или отложить ее до наступления следующей ночи на 18 апреля.

В начале второго часа дня 17 апреля войска получили приказ атаковать. А в 3 часа 15 минут Матвеев докладывал Альфтану: "3-й и 4-й батальоны Овручского полка и 4-й батальон Каспийского полка овладели первым рядом неприятельских окопов на Макувке; штурм длился ровно два часа, в течение коих обе стороны забрасывали друг друга ручными бомбами. Осталось овладеть центральным укреплением на вершине, куда укрылись защитники позиции. Наши части расположились в неприятельских окопах. Потери не приведены в известность, но, по-видимому, значительны".

"Стрелецкие" источники крайне лаконично описывают боевые события 17(30) апреля. Ряд авторов сообщает, со ссылкой на Богдана Гнатевича, что в этот день русские части после артиллерийской подготовки пошли на приступ правого участка обороны высоты. Австрийское командование перебросило на атакуемый участок две с половиной сотни 1-го куреня (сотни Букшованого, Семенюка и две четы из сотни Дудинского), а также две сотни 2-го куреня, которые оставались на горе с предыдущего дня. Стрельцы смогли не только отбить приступ, но и перейти в контратаку, в которой ими как раз и было взято 173 пленных и 3 пулемета. Но ни один русский документ не подтверждает данный факт, поэтому целиком принимать его на веру не следует.

В ночь на 18 апреля (1 мая) русскими войсками была начата атака второй линии окопов на австрийской Маковке и центрального укреплений на самой высоте 958. Диспозиция штурма выглядела следующим образом. На правом фланге наступал 3-й батальон Овручского полка, в центре две роты Каспийцев, на левом фланге шесть рот 2-го и 4-го батальонов Овручцев. Еще две роты Каспийского полка были направлены в обход южного фланга позиции противника на Маковке. С 10 часов вечера 17 апреля обходившие роты начали резать и валить проволочные заграждения противника. Работа эта двигалась медленно, так как ее приходилось вести под очень метким огнем противника, освещавшего местность ракетами. Обе роты Каспийцев лишились всех своих офицеров и потому в итоге вышли не во фланг противнику, а пристроились к соседнему 4-му батальону Овручцев.

3-й батальон Овручского полка к рассвету 18 апреля преодолел линию заграждений и оказался в 40 шагах от окопов противника. Он был готов броситься на штурм, но в этот момент было замечено движение двух неприятельских батальонов в обход русского левого фланга. Эти части противника были отбиты огнем двух рот 2-го батальона, при поддержке соседнего Кременецкого полка. Однако это замедлило наступление 4-го батальона Овручского полка, который только на рассвете двинулся за линию заграждений. Полосу неприятельских заграждений русские солдаты преодолевали одиночными перебежками под сильнейшим огнем противника. Тем не менее, роты Овручцев и Каспийцев, понеся значительные потери, подошли на правом фланге на 40 шагов, а на левом фланге на 100 шагов к вражеским окопам. Здесь они стали дожидаться момента, когда обходящие роты все же займут фланкирующее положение, после чего должен был последовать решающий приступ. Еще до самого штурма окопов в батальонах осталось приблизительно по 250 человек.

Украинские "стрелецкие" источники единодушно говорят, что самая сильная атака русских войск на Маковку началась перед рассветом 18 апреля (1 мая). По воспоминаниям "усусов", всю ночь перед решающим штурмом русские солдаты провели, лежа в лесу на склоне Маковки, непосредственно перед стрелецкими окопами. Как пишет Думин, взятые позже русские пленные рассказывали, что командование держало их перед вражескими окопами уже третьи сутки, не пускало назад под страхом пулеметов и обещало накормить их только в случае взятия Маковки. Проверить, действительно ли пленные говорили это, практически не представляется возможным. Притом важно понимать, что, во-первых, некоторые пленные по самому своему статусу часто склонны к подобным "жалостливым" рассказам, а во-вторых, такие сведения идеально подходили под привлекательную для "стрелецких" историографов концепцию "человеческой икры", рабских толп в серых шинелях, которыми сатрапы московского Ксеркса пытались завалить героических защитников Маковки.

Критиковать подобные бредни - ниже достоинства русского военного историка. Однако следует признать, что штурмовавшие Маковку части, прежде всего роты 309-го Овручского полка, которые раньше всех были двинуты на высоту, в те дни действительно прошли через сверхчеловеческие испытания. Трое суток они находились в бою, лежа под огнем противника на сырой земле в горном лесу, при температуре воздуха не выше пяти градусов по Цельсию. И, разумеется, доставка горячей пищи в цепи на склоны Маковки была невозможна. А тем, кто злонамеренно порочит боевой дух русских войск под высотой 958, противопоставляя ему высокую идейную сознательность "усусов", - лучший из всех возможных ответов дали сами воины русской пехоты, проявившие в боях 18 и 21 апреля (1 и 4 мая) несравненное мужество и выдающееся мастерство и сумевшие, в итоге, взять и закрепить за собой малоприступную Маковку.

Преодоление практически непроходимых вражеских заграждений принесло атакующим ротам Овручцев и Каспийцев огромные потери в живой силе, а также отняло у них слишком много драгоценного ночного времени. В результате им пришлось бросаться на решающий штурм окопов уже при солнечном свете, что означало новые дополнительные жертвы. И все же русские воины сумели дождаться нужной минуты и под убийственным огнем противника взяли вершину Маковки штурмом. Нельзя без волнения читать реляцию о том штурме, в которой описывается, как офицеры с иконами в руках поднимали солдат в атаку, на почти неминуемую смерть, и те шли на приступ с криками "ура" и пением "Тропаря Кресту" (см. реляцию о боях Овручского полка в приложении).

По "усусовской" версии, штурм 18 апреля (1 мая) развивался следующим образом. Как вспоминал Б. Гнатевич, вначале русские солдаты, всю ночь остававшиеся перед стрелецкими окопами, попытались тихо подобраться к позициям УСС и взять их штурмом. Вершину Маковки в то время удерживали стрелецкие взводы из сотен Будзиновского и Мельника, перемешанные с австрийскими "ополченцами" (очевидно, батальона Дрозда). Здесь русские были отражены метким огнем стрельцов и после двухчасового огневого боя в густом лесу отступили вниз с горы. После этого главная атака велась русскими уже по южному склону Маковки, где оборонялись части мадьярского и галицийского ландштурма (т.е., вероятно, роты все того же батальона Дрозда и другие подразделения). В 6 часов утра русские начали артиллерийскую подготовку, после которой пошли на приступ. Атака увенчалась успехом - оборона австрийцев была прорвана, русская пехота заняла главную вершину Маковки и хребет между нею и северо-западной вершиной. Несколько австрийских рот и часть стрелецких сотен Мельника и Будзиновского были взяты в плен. Спаслись лишь те, кто находился на самых флангах и в резерве. Уцелел и взвод Гнатевича, находившийся на самой вершине Маковки и сумевший отступить, когда русские прорвали правый фланг обороны на южных склонах.

При взятии Маковки 18 апреля русскими войсками было захвачено в плен 12 офицеров и 576 нижних чинов; из них 10 офицеров и 429 нижних чинов сводного батальона капитана Дрозда и 2 офицера и 147 нижних чинов батальона Бема из 1-го гонведного полка. После падения главной вершины Маковки положение для обороняющихся частей 130-й бригады стало угрожающим, но отнюдь не критическим, что и доказали ближайшие события. Во всяком случае, у австрийского командования остались резервы, и оно не замедлило их использовать. Почти сразу же противник начал контратаку, которой предшествовала мощная подготовка огнем тяжелой артиллерии. Как вспоминал Гнатевич, 30-см австрийские гаубицы крушили "московские" окопы (т.е. только что взятые позиции противника на Маковке). Австро-венгерская пехота пошла в контратаку: две роты мадьярских новобранцев и остатки 2-го куреня УСС устремились к центральной вершине Маковки, 1-й курень атаковал левее.

Русские воины, занявшие позиции на Маковке, встретили контратаку противника жестоким огнем. Молодые и неопытные новобранцы-мадьяры, по словам Гнатевича, "гинули як мухи", и вскоре мадьярские роты прекратили атаковать и рассеялись по лесу. Вся тяжесть боя, как подчеркивают галицийские авторы, легла на плечи сечевых стрельцов. И все же контратака австрийских частей, после двух неудачных попыток, на третий раз завершилась успехом. Маковка была взята обратно. Русские отступили, по словам врагов - густо устелив поле сражения телами своих убитых. Однако "стрелецкие" историки не приводят никаких точных численных данных о русских потерях убитыми и пленными, как и о трофеях УСС после отбития Маковки 18 апреля (1 мая). Причина тому представляется очевидной - число пленных и трофеев, взятых австрийцами при контратаке на Маковку, было несопоставимо меньше того, что они сами потеряли при взятии горы русскими.

Но в главном "стрелецкий" рассказ о бое 18 апреля (1 мая) не лжет. В тот день русским войскам было не суждено закрепиться на Маковке и удержать завоеванное. Роты Овручцев и Каспийцев, еще ночью и утром понесшие огромные потери на проволочных заграждениях и при штурме окопов противника, в середине дня подверглись мощной контратаке противника, которого, как обычно, поддерживал артиллерийский огонь сокрушительной силы. Полковой адъютант 309-го Овручского полка в 3 часа дня направил в штаб бригады записку с отчаянной просьбой о присылке подкреплений: "Доложите Командиру бригады, что Овручский полк на Маковке в тяжелом положении: нет возможности удержаться без поддержки. Немцы наступают с юга и юго-запада большими колоннами. Поддержка необходима не менее батальона. Прошу распоряжения об исправлении телефонной связи. Я лично вызывал по телефону штаб бригады около 20 минут и, хотя тяжелую батарею слышно, но со штабом бригады связи нет". Между прочим, этот документ опровергает утверждения "усусов" о том, что только сотни УСС стали главной силой контратаки, которая позволила отбить Маковку у русских в тот день. Практически нет сомнений, что тогда были задействованы и части германской 1-й пехотной дивизии, позиции которой находились всего в паре километров к юго-западу на горе Плишка. Русские солдаты на фронте умели безошибочно различать австрийские и германские подразделения по цвету полевой формы и многим другим признакам.

В течение дня 18 апреля помощь к русским частям, занявшим Маковку, так и не прибыла, и после нескольких часов упорной обороны они были вынуждены отступить. За 5 минут до полуночи с 18 на 19 апреля Соколов передал в штаб корпуса и командующим соседних участков телеграмму с изложением безрадостных итогов второго решительного штурма Маковки:

"Сегодня к утру Овручский полк разрушил проволочные заграждения на всем фронте противника на Макувке. 3 и 4 батальоны Овручского полка совместно с подошедшим 4 батальоном Каспийцев после невероятных усилий к 2 часам дня овладели Макувкой, причем в окопы противника первым ворвался 3 батальон Овручского полка. Сегодня на Макувке взято в плен около 600 нижних чинов, 13 офицеров, 1 пулемет. Во время атаки Макувки батальоны Овручцев и Каспийцев понесли громадные потери, а в это время противник перешел в контратаку свежими частями. Остатки наших батальонов удерживали Макувку до 8 часов вечера, после чего противнику удалось занять сначала часть взятых нами окопов, а затем распространиться по всей вершине. Защитники отошли на линию бывших проволочных заграждений противника, где и удерживаются до настоящего времени. С левого участка снят батальон Васильковцев и уже переброшен на Макувку. Туда же следует батальон Каспийского полка с правого фланга и прибывший батальон Самарцев. По прибытии на Макувку этих частей гора вновь будет атакована".

Бой 18 апреля (1 мая) стал кульминацией борьбы за Маковку, какой она видится "стрелецким" историкам. Эти авторы сообщают, что попытки русских штурмовать Маковку продолжались и 19-20 апреля (2-3 мая). Однако все их атаки были отбиты, а днем 19 апреля (2 мая) для усиления обороны горы прибыли 2 роты германского 1-го гренадерского Кронпринца полка (1-го Восточно-Прусского) (Grenadier-Regiment Kronprinz (1. Ostpreußisches) Nr. 1) из состава 1-й пехотной дивизии. Позиция была удержана стрельцами до прихода помощи, следовательно, их миссия была выполнена. Такую трактовку предлагают "стрелецкие" писатели, предпочитающие на этой триумфальной ноте заканчивать историю "перемогі" Украинского Легиона на Маковке. Вечером 20 апреля (3 мая) сотни УСС были отведены с высоты 958 в с. Грабовец, в резерв 130-й бригады. Общие потери Украинского легиона в боях за Маковку с 16 по 19 апреля, по точным данным самих стрельцов, составили 42 убитых, 76 раненых и 35 пленных.

Но уже в ночь с 20 на 21 апреля (с 3 на 4 мая) 1915 года русские войска последним решающим приступом взяли гору Маковка, победоносно завершив ее тяжелый и кровопролитный пятидневный штурм. Иные из украинских авторов предпочитают вообще не упоминать об этом, иные - слагают всю ответственность за падение горы с плеч УСС на мадьярские части 130-й бригады. По этой версии, окончательный перелом в борьбе за высоту 958 вдруг произошел сразу после отвода стрельцов в резерв. У Гнатевича читаем: "Ночью 4 мая русским удалось вдруг прорвать позиции мадьярских частей на Маковке и занять всю гору". При этом не уточняется, куда подевались только что пришедшие на гору 2 свежие роты восточно-прусских гренадеров Кронпринца.

Сразу же после взятия русскими Маковки в ночь на 21 апреля (4 мая) австрийское командование обратилось к уже не раз успешно примененному средству и вновь бросило стрелецкие курени в контратаку, которая, однако, на сей раз была отбита. Высота 958 осталась за русскими. И даже "стрелецкая" историография, хотя и вскользь, как бы нехотя и сквозь зубы, признает несомненный факт - в ночь с 20 на 21 апреля (с 3 на 4 мая) 1915 года гора Маковка была штурмом взята русскими войсками. Они сумели отразить контратаки противника и закрепиться на горе. Важно подчеркнуть, что для куреней УСС история обороны Маковки закончилась отнюдь не с их отводом на отдых в Грабовец 20 апреля (3 мая), а именно после окончательного успешного взятия горы русскими войсками на следующий день.

* * *

Последний штурм и взятие Маковки русскими войсками 20-21 апреля (3-4 мая).

После взятия и потери Маковки 18 апреля (1 мая) положение виделось командованию русской 78-й дивизии в исключительно мрачных тонах. В телеграмме на имя командира корпуса генерал Альфтан докладывал: "Помимо своих укреплений, гора Макувка является в высшей степени трудной для атаки, так как склоны ее, обращенные к нам, почти отвесны, а обращенные к противнику пологи и лесисты, что облегчает ему быструю и скрытую подачу резервов. Таким образом, Макувка сама по себе позиция, которую трудно взять и трудно удержать, ведь она является только первым шагом на пути выполнения задачи, после которого предстоит еще овладеть выс. 1019, а значит и высотой 1032, отстоящей от первой всего на 1 версту к югу. Нет оснований предполагать, чтобы сила укреплений этих последних высот была меньшей, чем на Макувке, раз противник занимает их уже 3 месяца. После атаки Макувки от Овручского полка осталось около 600 штыков, а от 4 батальона Каспийского полка около 350 штыков. Теперь я имею Самарский полк, который, будучи посланным в атаку на позиции, крайне сильные по природным условиям и укреплявшиеся противником в течение 3 месяцев, рискует растаять, так же как растаял Овручский, и я буду лишен средств для продолжения задачи. Опыт предыдущих месяцев показал, как медленно развивается наступление на укрепленные горные позиции и какие громадные несет наша наступающая пехота, главным образом от могущественной артиллерии противника. При этом наша артиллерия почти лишена возможности помогать своей пехоте вследствие крайнего ограничения в снарядах". По мнению Альфтана, возобновить атаку Маковки он мог, только получив не менее двух свежих полков; наличные же силы он считал достаточными лишь для обороны.

Днем 19 апреля, очевидно, уже получив эту телеграмму, командир корпуса генерал Бринкен выехал в штаб 78-й дивизии, где у него состоялся непростой разговор с Альфтаном. В журнале военных действий XXII корпуса читаем: "Генерал Альфтан, считая, что атака заранее осуждена на неудачу, считает наступление не только бессмысленным, но и опасным, ибо можно потерять даже и занимаемое положение. Это мнение высказано им в беседе с командиром корпуса". И все же барон Бринкен, суровый и жестоковыйный военачальник, настоял на начале новой атаки Маковки. "Считая, что в эту минуту успех будет на стороне того, кто проявит большее упорство, командир корпуса решает вернуть контратакой утерянное", - говорится далее в журнале.

За три дня штурмов Маковки 309-й Овручский полк, как и говорил Альфтан, действительно "растаял" и стал временно неспособен к активным действиям. В виду этого, для новой атаки высоты 958 приходилось задействовать 147-й пехотный Самарский полк под командованием полковника Д.А. Шелехова, который только перед этим был направлен на участок Матвеева для закрепления захваченного (но уже утраченного 18 апреля). Новую атаку высоты 958 было решено провести силами трех батальонов Самарцев и одного батальона Каспийцев. Самарский полк сосредоточился у подножия Маковки, со стороны контролируемой русскими восточной вершины, к утру 19 апреля (2 мая). Начинать штурм в светлое время суток было бы самоубийственной глупостью, и командование участка решило вновь дождаться ночи.

Последнее наступление русских войск на Маковку началось в 4 часа утра 20 апреля (3 мая). Продвигаясь по крутым склонам, атакующие части, как и прежде, несли большие потери от ружейного и пулеметного огня противника. Особенно пострадал 1-й батальон Самарского полка, в котором выбыло из строя много офицеров. Перед одним лишь этим батальоном было замечено 12 австрийских пулеметов. На правом фланге атакующие приблизились к позициям противника на 100-120 шагов; здесь начальник участка приказал им окапываться и вновь дожидаться темноты для решающей атаки. Все же полученный в предыдущие дни кровавый опыт не пропал напрасно, и на сей раз русские войска на склонах Маковки действовали гораздо более уверенно. Дело в том, что перед штурмом 20 апреля генерал Матвеев распорядился назначить в каждую атакующую роту по несколько нижних чинов Овручского полка, уже захватывавших австрийские позиции на Маковке, хорошо знакомых с местностью и вражескими укреплениями. Это было очевидное, но от того не менее блестящее решение. В 16 часов 40 минут 20 апреля (3 мая) подполковник Соколов докладывал: "Мы терпим потери от артиллерийского огня противника, но в общем для такого дела наши потери умеренные, части освоились с местностью и присмотрелись к назначенным пунктам атаки".

Ночь на 21 апреля (4 мая) выдалась безлунной и сырой. Шедший накануне дождь размочил землю, что затрудняло подъем по склонам горы. Последний штурм высоты 958 начался перед рассветом, и уже к 6 часам утра штаб 78-й дивизии получил известие о взятии Маковки. Однако бой на горе длился еще не один час. В 11:30 утра командир корпуса генерал Бринкен докладывал в вышестоящие штабы: "Бой продолжается и сейчас, противник на южных и юго-западных склонах Макувки продолжает оказывать упорное сопротивление, мадьяры дошли до озверения, приходится брать каждого в отдельности, снимая их с деревьев, с которых они расстреливают наши части, доблестно продвигающиеся вперед. Дух войск прекрасный". Отметим, кстати, что эти лаконичные строки об отчаянной борьбе "дошедших до озверения" мадьяр в корне опровергают приведенную выше версию "стрелецких" историков, по мнению которых только сотни УСС оказывали на Маковке упорное сопротивление русским, а мадьярский ландштурм был ни на что не годен.

А в 16 часов 21 апреля (4 мая) генерал Соколов отправил в штаб корпуса телеграмму с подробным известием об окончательной победе на Маковке: "После двухдневного упорнейшего боя лихой штыковой атакой три батальона Самарского и один батальон Каспийского полка под руководством генерала Матвеева и под командованием полковника Шелехова овладели сегодня в 7 ночи высотой 958 Маковкой, представляющей собою сильнейшую, почти недоступную позицию. При этом захвачено в плен 30 офицеров, 2 врача, около 1300 нижних чинов, 8 пулеметов. Потери окончательно не выяснены. Батальон капитана Дрозда, состоявший из 6 рот, окончательно прекратил существование после двух наших штурмов (1 Овручского полка 800 пленных). Выяснилось, что после первого захвата этой высоты Овручским полком к Маковке были выдвинуты и сосредоточены остальные резервы из Рожанки, высоты 1151, Славско и Грабовеца. Помимо потерь пленными, противник понес громадные потери убитыми и ранеными. Бросившись в беспорядке, отошел на Цу Головецко и высоту 1014 (Менчев), где начал спешно окапываться, но наша артиллерия помешала его работам. Для содействия Самарцам и Каспийцам одновременно Кременцы наступали на Грабовец и обеспечили левый фланг Самарского полка. Большие потери понес 1-й батальон Самарского полка, в котором остался один офицер. Потери выясняются. Австрийцы широко применяли разрывные пули и обливали атакующих горящим бензином из особых аппаратов".

Бои за Маковку стали одним из первых случаев столкновения русских войск с новым грозным оружием противника - германскими огнеметами (Flammenwerfer), которые были абсолютным новшеством военной техники для весны 1915 года. У русских воинов даже еще не существовало термина для их обозначения. Эти огнеметы на Маковке, судя по всему, причинили ужасающий урон атакующей русской пехоте. Чрезвычайная следственная комиссия, изучавшая случаи нарушения немцами законов и обычаев войны, констатировала: "В ночь на 22 апреля (очевидно, на 21 апреля. - В.К.), при атаке высоты "958" Макувки, чинами нашей пех. дивизии были найдены около 100 обуглившихся трупов наших солдат, подвергшихся действию огневыбрасывателей, и у австрийцев захвачено 8 таких аппаратов. Кроме того, многие нижние чины получили тогда серьезные ранения от ожогов". Чувствительные потери вызвали и заложенные противником фугасы, продолжавшие уносить жизни русских солдат даже после взятия Маковки (см. реляцию командира Самарского полка в приложении).

Общее число трофеев, взятых русскими на Маковке 21 апреля (4 мая) было подсчитано два дня спустя. Всего при атаке 21 апреля (4 мая) на Маковке было взято в плен 53 офицера, 2 250 нижних чинов, 8 пулеметов, 100 ящиков пулеметных лент, 100 походных вьючных кухонь, несколько тысяч винтовок, много патронов и снаряжения, телефонные аппараты, несколько "аппаратов для обливания горящим бензином". А всего за неделю боев с 14 по 21 апреля 1915 года войсками XXII армейского корпуса было взято в плен около 90 офицеров, 5 000 нижних чинов и 21 пулемет противника.

Целый ряд частей противника был уничтожен на Маковке полностью; уцелевшие защитники горы были деморализованы. Сводка сведений о противнике к 24 апреля штаба XXII армейского корпуса отмечала: "Захватом пленных и их показаниями устанавливается, что из числа австрийских частей, защищавших Макувку, батальон Дрозда, состоявший, как доносилось номером 3062, из 7 маршевых рот полков 14, 22, 24, 33 и 35 ландверных, 9 и 51 пехотных, уничтожен, и, так как сам Дрозд ранен, то надо полагать, что батальон этот не будет восстановлен в качестве отдельной части 130-й ландштурменной бригады. Уничтоженными надо считать также: 7-й маршевый батальон 1-го гонведного полка, пришедший на Макувку за 2 дня до атаки из Славско, 6-й и 8-й маршевые батальоны 19-го ландверного полка, пришедшие туда же из района Татарувки (1151) и 6-й и 7-й маршевые батальоны 35-го ландверного полка. <...> По показаниям пленных, настроение в войсках тяжелое. Галичане поголовно хотят сдаваться в плен. В окопах их удерживает только страх перед мадьярами. В общем же все ждут с нетерпением мира, офицеры постоянно обещают нижним чинам сроки заключения перемирия". Упомянем, кстати, что австрийское командование, несмотря на разгром батальона Дрозда, высоко оценило заслуги коменданта Маковки в дни боев 16-18 апреля. Несколько недель спустя гауптман Георг Дрозд в "признание доблестного и успешного образа действий перед неприятелем" был награжден австрийским орденом Железной Короны 3-го класса с Военным отличием ("mit Kriegs Dekoration").

Потери русских войск за все три штурма Маковки могут быть подсчитаны лишь приблизительно (источник данных - боевые реляции, публикуемые в приложении). В ходе первого штурма 16(29) апреля Овручский полк потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести 572 человека. Во время преодоления заграждений 17(30) апреля Овручцы потеряли примерно 250 человек, а при взятии Маковки и борьбе за ее удержание 18 апреля (1 мая) - больше 400 человек. Три четверти своего состава потерял и приданный 4-й батальон Каспийского полка. Таким образом, потери русских войск во втором штурме могут быть выражены округленным числом в 1 тысячу человек. Потери Самарского полка при окончательном взятии Маковки 21 апреля составили 1052 человека. При этом последнем штурме вновь понесли потери и Каспийцы. Таким образом, общие потери русских войск на Маковке с 16 по 21 апреля приближались к числу в 3 тысячи человек убитыми и ранеными, но почти наверняка не превышали его. Почти столько русские победители взяли на Маковке одними пленными. А учитывая ожесточенность и кровопролитность борьбы за высоту 958, можно утверждать, что австро-венгерские части понесли и очень большие кровавые потери (т.е. потери убитыми и ранеными). Итак, русские войска, атаковавшие неприступную Маковку, потеряли меньше, чем ее защитники. Этим результатом можно было гордиться, хотя цена победы и была чрезвычайно высока. Маковка была взята и закреплена за русскими. Командование попыталось развить успех и продолжить наступление, имея целью овладение высотой 1019 (Плишка) к западу от Маковки. Это решение было основано на переоценке как русских сил, так и степени развала обороны противника. В действительности падение Маковки, хотя и оказало деморализующий эффект на австро-венгерские части, не лишило их возможности к сопротивлению на том участке фронта. А сил для нового штурма, подобного бывшим раньше, у русских войск уже не было. В ночь с 22 на 23 апреля Каспийский, Самарский и 10-й Финляндский стрелковый полки предприняли атаку высоты 1019, которая окончилась неудачей и новыми кровавыми потерями. Взявшие Маковку русские войска достигли предела своих возможностей и потому споткнулись о Плишку. В результате контрнаступление XXII армейского корпуса подошло к концу. Обескровленные Овручский и Самарский полки были сменены на Маковке 312-м пехотным Васильковским полком, а сами отведены на другой, более спокойный участок фронта колонны генерала Альфтана.

* * *

Взятие Маковки стало несомненным успехом русских войск, однако оно не помогло колонне генерала Обручева вернуть потерянные высоты 1026 и 910 к югу от Козиово. Продвинуться дальше Маковки не смогли и войска колонны Альфтана. В итоге русское командование приняло решение остановить наступление. В журнале военных действий 78-й дивизии от 24 апреля читаем: "Ночью в 2 часа 30 минут была получена телеграмма командира корпуса № 3252. Отправлена она была, так как корпус получил приказание перейти на всем фронте в наступление (№ 3254), но ввиду больших потерь и расстройства полков, атаковавших высоту 958 Макувку, прогремевшую на всю Россию, подобно Козиовке в январе, последовала отмена телеграммы № 3254, переданная между прочим по телефону из штаба корпуса капитаном Дорманом начальнику штаба 78-й дивизии полковнику Соколову за час раньше получения телеграммы № 3254".

Таким образом, именно борьба за Маковку, потребовавшая чересчур больших жертв и усилий, стала высшей и конечной точкой наступательных усилий русский войск на Стрый - Мункачском направлении весной 1915 года. Сил для дальнейшего наступления просто не было; но даже и перед атакой Маковки их было заведомо недостаточно для глубокого продвижения вперед. И если кто-то из историков враждебного России лагеря захочет уподобить взятие Маковки приснопамятной победе царя Пирра над римлянами при Аускуле, на это легко можно будет ответить - австро-венгерские потери на высоте 958 были гораздо тяжелее, а русские войска, даже заплатив кровавую цену за одержанный успех, отнюдь не утратили способности к дальнейшей борьбе.

В тех апрельских боях 1915 года германская Южная армия также истощила свои резервы, и вряд ли была способна своими силами заставить русские войска 11-й армии оставить свои позиции. Но местный успех русского оружия на Маковке никак не мог предотвратить приближавшуюся общую неудачу армий Юго-Западного фронта генерала Н.И. Иванова в Карпатах и Галиции. Атаки колонны Альфтана на высоту 958 начались в те дни, когда спешно заканчивались последние приготовления германской 11-й армии А. фон Макензена к прорыву на фронте русской 3-й армии в Западной Галиции на Дунайце, между Вислой и Бескидами (на участке Горлице - Тарнов). Этот прорыв, получивший название Горлицкого, начался 19 апреля (2 мая) 1915 года, т.е. за два дня до взятия русскими войсками горы Маковка. Почти сразу же русское командование было вынуждено остановить все наступательные действия на направлении Стрый - Мункач, а вскоре затем, под давление обстановки на правом фланге фронта, приступить к отводу войск с Карпат.

Вечером 28 апреля в штабе 78-й дивизии (колонна Альфтана) было получено сообщение из штаба корпуса о том, что отход всей 11-й армии из Карпат - дело решенное. А на следующий день, 29 апреля, был отдан приказ по корпусу № 6 об общем отходе. Согласно ему, колонна генерала Альфтана должна была выступить к 12 часам ночи и занять позиции у Синевуцко. В ночь на 30 апреля 1915 года 312-й пехотный Васильковский полк отошел с Маковки, а уже утром разведчиками русского арьергарда было установлено, что высоту 958 немедленно заняли австрийцы. Гора, доставшаяся русским войскам ценой огромных потерь, девять дней спустя была оставлена без единого выстрела. Но в те часы, когда решался вопрос о благополучном отходе русских армий из Карпат, горевать о Маковке не приходилось. Командованию 11-й армии и XXII корпуса предстояло вывести свои войск из гор, не дав им столпиться и устроить хаос в тесной долине р. Стрый. Эта сложная задача была выполнена успешно. А впереди финляндских стрелков и дивизию Альфтана, в том числе героев Маковки - Овручцев, ожидали чудовищно кровопролитные бои на Галицийской равнине у Стрыя, на верхнем Днестре. В той борьбе русские войска нанесли огромные потери противнику, но и сами были буквально перемолоты. Но это уже другая история, и она еще ждет своего исследователя...

* * *

Итоги борьбы за Маковку.

Итак, 21 апреля (4 мая) 1915 года русские войска взяли гору Маковка, одержав трудную "солдатскую" победу. Она стала последним громким тактическим успехом русских войск в ходе великой битвы за Карпаты, длившейся, с небольшими перерывами, с октября 1914 по май 1915 года. Взятие Маковки было куплено кровавой ценой жизней многих сотен русских воинов. Основная заслуга этого трагического успеха принадлежала тем нижним чинам и офицерам, которые шли в атаки на Маковку и непосредственно управляли войсками в бою. У вышестоящего русского командования было не слишком много оснований гордиться собой. Руководя операцией, командир XXII армейского корпуса и его штаб проявляли упорный и жестокий "волевизм" (этим понятием обычно характеризуется стиль многих советских генералов Великой Отечественной войны), грозный в равной мере и для противника, и для собственных войск. Войскам колонны Альфтана было приказано - "взять высоту любой ценой"; и им пришлось умирать, но выполнять приказ. Очевидную нехватку артиллерийский снарядов, отсутствие планомерной подготовки и разведки было решено - как и в бессчетном множестве подобных случаев - восполнить беспримерным мужеством и самоотверженностью русских солдат и строевых офицеров. Таким образом, взятие Маковки стало волевой победой, которая была предрешена непреклонным намерением командования овладеть этой высотой и героическим мужеством и жертвенностью штурмовавших ее войск.

После двух неудачных штурмов Маковки 16 и 18 апреля генерал Альфтан, военачальник, обладавший несомненным талантом и мужеством, заявил командиру корпуса о невозможности штурмовать гору с наличными силами и средствами. Но генерал Бринкен рассудил иначе, и у него были для того свои основания: всего в 6 км к северо-западу финляндские стрелки и Брацлавцы генерала Обручева захлебывались кровью в безуспешных атаках на высоты к югу от Козювки, и им нужна была поддержка в виде наступления колонны Альфтана на фланг противника в долине р. Орява.

В итоге Маковка все же была взята, однако успех войск колонны генерала Альфтана оказался неполным и запоздалым. Задачу, первоначально поставленную частям ее правого фланга, выполнить не удалось. Высоту 958 было приказано взять в ночь с 15 на 16 (с 28 на 29) апреля и затем развивать прорыв во фланг и тыл противнику, действующему в районе Козиово. Вместо этого, Маковку пришлось штурмовать в течение целых пяти дней, причем задействованы были части четырех пехотных полков (считая наступавший левее 311-й Кременецкий полка). Все они понесли тяжелые потери, особенно начавший атаку Маковки 309-й Овручский полк. Заняв, наконец, высоту 958, войска колонны Альфтана оказались перед следующей укрепленной высотой 1019 (Плишка), взятие которой ранее также называлось их первоочередной задачей. А имевшиеся резервы были уже израсходованы. На главном направлении финляндским стрелкам Обручева, для поддержки которых и был начат штурм Маковки, так и не удалось отбить высоту 1026 к югу от Козиово. Иными словами, не удалось все контрнаступление XXII армейского корпуса с целью возвращения прежних позиций и восстановления положения на Стрыйском направлении. А это значит, что в оперативном отношении победа на Маковке оказалась напрасной и потому вдвойне горькой.

И воистину непонятен тот оптимизм, который проявил после взятия Маковки генерал Бринкен. Он убеждал вышестоящее командование, что прибытие к нему всего лишь одной дополнительной пехотной бригады позволит ему не только взять во фланг и отбросить за Карпаты всю Южную армию Линзингена, но и создать угрозу противнику на Мункачском направлении, по другую сторону горного хребта. Выступая с подобными утверждениями, генерал Бринкен явным и вопиющим образом недооценивал силу противника, прежде всего железных германских дивизий Южной армии. А штурм Маковки показал, что даже качественно более слабые австрийские части в составе этого объединения (в том числе и Украинский Легион) были способны к упорной обороне на заблаговременно укрепленных горных позициях, при поддержке превосходящих сил артиллерии и разнообразных технических средств.

По сути дела, бои за Маковку, при всей их ожесточенности и кровопролитности, остались боями местного значения. Командование XXII корпуса изначально связывало с взятием высоты 958 задачу сугубо локального характера - содействовать возвращению высот у Козиово и стабилизации фронта на Стрыйском направлении. Никаких далеко идущих ожиданий на контрнаступление XXII армейского корпуса не возлагалось. Русские войска в Карпатах не имели достаточных сил для развития успеха даже на тактическом уровне, не говоря уже об оттеснении частей Южной армии обратно к перевалу Бескид и о вторжении на Венгерскую равнину. В свете этого нелепым и смешным вздором представляются утверждения националистической галицийско-стрелецкой историографии о том, что "300 спартанцев" Украинского Легиона в боях на Маковке своей грудью защитили дорогу на Мункач и далее на Будапешт и Вену.

Оборонительные бои на Маковке стали единственным эпизодом в боевой истории Украинского легиона, в котором он сколько-нибудь успешно - до поры до времени - противостоял русским войскам. Но важно еще раз подчеркнуть, что в ходе обороны на Маковке, части УСС опирались на сильнейшие заблаговременно укрепленные позиции, на богатые технические возможности германцев и особенно на подавляющее превосходство Южной армии в артиллерии и боеприпасах к ней. И оборона неприступной Маковки была чем угодно, но только не торжеством "идейного стрелецтва" над московскими ордами в серых шинелях и папахах. Напротив, истинную победу духа одержали как раз русские полки, взявшие высоту 958 ценой огромных усилий и жертв. Впрочем, и сечевые стрельцы в боях за Маковку действовали умело, стойко и мужественно. Отрицать это - значило бы принижать победу русских войск над ними.

Искусно организованную и упорно веденную оборону Маковки можно называть достижением и даже успехом австро-венгерских войск. Но между успехом и победой - огромная разница. А победа, как мы уже убедились, была на стороне русского оружия. Важно отметить также и следующее. Русские солдаты знали, что на Маковке, наряду с другими частями противника, им противостояли и украинские сечевые стрельцы. Однако ни в одном из русских документов не говорится о том, что "усусы" как-то выделялись по своим боевым качествам по сравнению с другими защитниками высоты 958. Отдавая должное упорному сопротивлению противника, наши офицеры выделяли, прежде всего, мадьярские части. Из тех же документов следует, что основным гарнизоном Маковки русские совершенно верно считали австрийский ландштурменный батальон гауптмана Дрозда. Костяк Легиона УСС в дни тех боев не нес постоянной службы на оборонительных позициях на высоте 958. Вместо этого командование 130-й бригады использовало его - и, надо признать, весьма умело - как резерв для контратак с целью отбития Маковки. Оба раза, когда русские захватывали высоту и брали там сотни пленных (18 и 21 апреля), на позициях находились лишь небольшие подразделения УСС, или же их там не было вовсе. Но стоило русским занять частично или полностью австрийские окопы на Маковке, как "усусов" бросали в контратаку, в которую они шли при мощной поддержке артиллерии. Этим то и следует объяснять сравнительно небольшие потери Легиона на Маковке.

Насколько позволяют судить источники, русское командование не выделяло никаким особенным отношением и пленных "усусов" - чинов Украинского батальона, как он значился в наших документах. Эти легионеры были подданными Австро-Венгрии, взятыми в плен в честном бою, и обращались с ними в полном соответствии с международными законами и обычаями войны. С другой стороны, сами пленные бойцы Легиона УСС при опросах вряд ли рвались рассказывать, что они являются добровольцами и идейными борцами с Российской империей. Скорее уж, они старались затеряться среди сотен других галицийских и закарпатских "рутенов", набранных в австрийскую армию и попавших в плен при взятии Маковки.

Попытки же приписать одному лишь Легиону УСС все заслуги во время обороны Маковки, путем принижения их товарищей по оружию и прямого искажения фактов, являются ничем иным, как лицемерной националистической дерзостью и фальсификацией. И это относится ко всей пропагандистской шумихе вокруг мнимой "перемогі на Маківці", раздуваемой русофобскими силами на Украине.

Наши враги - прежде всего те, гимном кого и сейчас является мелодичная и воинственная "Червона калина", призывающая на кровавый бой с "москалями" - могут вопрошать: какую же победу одержали русские на Маковке, если, понеся значительные потери, они не смогли в срок и целиком выполнить поставленную задачу и в полном объеме оказать поддержку соседней колонне Обручева? Что же, действительно, нельзя оспорить, что великая битва в Карпатах 1914-1915 гг. завершилась неудачно для русской армии, коль скоро после Горлицкого прорыва та была вынуждена начать отход с Карпат и из Галиции. В свете этого ни одна частная тактическая победа, такая, как на Маковке, не может считаться полной и абсолютной, если рассматривать ее в оперативном и стратегическом контексте всей той кампании. Однако творцы и распространители антироссийского мифа о победе Легиона УСС на Маковке преподносят борьбу за эту гору как изолированное событие, причем возводят его в абсолютную степень. Спустя десятилетия после боев за высоту 958 эта борьба приобрела большое идеологическое и пропагандистское значение, о чем и подумать не могли сами ее участники весной 1915 года. Это дает и нам право смотреть на взятие Маковки как на самостоятельный и самоценный акт вооруженного противостояния русских воинов и их врагов. И потому мы можем повторить еще раз: бои за саму Маковку закончились победой русских войск, которые сломили упорное сопротивление ее защитников, взяли и закрепили за собой эту гору, захватив множество пленных и трофеев.

Победа русского оружия на Маковке 20-21 апреля (3-4 мая) 1915 года оказалась запоздавшей и напрасной. Однако мы, потомки великорусских, малорусских и иноплеменных солдат и офицеров героических 309-го Овручского, 148-го Каспийского и 147-го Самарского пехотных полков, должны хранить память об их жертвенном мужестве и воинской доблести. И, коль скоро известные силы в сопредельной братской стране упорно ищут в истории борьбы двух батальонов фанатиков-галичан против русской армии в 1914-1917 гг. источник своего националистического наслаждения, самоутверждения и политической корысти, мы обязаны внимательно изучать эти страницы своей военной истории и всегда быть готовыми дать ответ, достойный нашего великого ратного прошлого.