Китай и КНДР создают военно-политический союз?

Лидеры КНДР и Китая обменялись приветствиями в связи с завершением работы XX съезда КПК. СМИ сообщают, что Ким Чен Ын поздравил Си Цзиньпина с переизбранием на пост генерального секретаря ЦК КПК, который означает неизбежность пролонгации его полномочий как председателя КНР (это решение будет утверждено в марте сессией ВСНП), а китайский лидер, в свою очередь, ответил северокорейскому развернутым посланием, в котором очертил основные и очень показательные моменты двусторонних отношений.

В телеграмме, адресованной лидеру КПК и КНР, Ким указал на всестороннюю поддержку китайским народом курса на возрождение и процветание китайской нации, сделав особый упор на народном доверии, которым пользуется «знамя социализма с китайской спецификой в новую эпоху». Подчеркивая «сплоченность и сотрудничество» КПК и правящей в КНДР Трудовой партии Кореи (ТПК), глава северокорейского государства обратил особое внимание на социализм, который он считает «ядром» системы двусторонних отношений, с помощью которого преодолеваются нынешние «изменения ситуации и вызовы». В ответном послании Си Цзиньпин отметил решающее значение этих отношений для всего восточноазиатского региона. «В последние годы я и товарищ генеральный секретарь, — подчеркнул Си, — встретились несколько раз и пришли к общему понимаю ряда важных вещей, способствовали развитию отношений двух стран и открыли новую страницу в истории, тем самым дали толчок процессу политического решения проблемы Корейского полуострова, с силой защитив общие интересы наших народов, а также мир и стабильность в регионе и в мире».

Что читается в строках этих протокольных фраз и между ними?

Прежде всего отметим, что подтверждается курс на фактический союз КНР и КНДР, инициатором возобновления которого во многом стал именно северокорейский лидер. Дело в том, что действующие главы обоих государств пришли к власти примерно одновременно: Си в 2012-м, а Ким — в 2011 году. Двусторонние контакты на высшем уровне к тому моменту находились в приторможенном состоянии; предшественники нынешних лидеров — Ху Цзиньтао и Ким Чен Ир несколько раз встречались, последний раз в мае 2010 года, но тот визит прежнего главы северокорейского государства в Пекин имел неофициальный статус. Обсуждавшиеся вопросы в основном крутились вокруг китайской помощи КНДР, с которой тоже были определенные проблемы; политика экс-председателя Ху во многом ориентировалась на международно-правовые императивы Запада. В Пекине не скрывали озабоченности ядерной программой Пхеньяна и потому приняли активное участие в организации шестистороннего переговорного процесса, запущенного в 2003 году, на следующий год после прихода Ху Цзиньтао к власти. К 2009 году созрело банкротство этих переговоров, обусловленное попытками США и Запада извлечь односторонние преимущества и остановить ядерные разработки в КНДР без ответных гарантий безопасности; именно тогда Пхеньян покинул шестисторонние переговоры, взяв курс на создание ракетно-ядерного щита сдерживания.

При Си и Киме личные контакты возобновились не сразу; лидеры определенное время присматривались друг к другу. Представляется, что в Пекине с симпатией относятся к динамизму и активности молодого руководителя соседней страны, очень немало сделавшего для внутренней социально-экономической стабилизации. Детонатором активизации диалога послужила подготовка к северокорейско-американским переговорам, которые были инициированы тогдашним президентом США Дональдом Трампом. Тогда Ким дважды, первый раз, по сути, инконгито, приезжал в Китай; встречи прошли в конце марта 2018 года в Пекине и в начале мая в Даляне. Дальше, 12 июня, Ким встречался с Трампом в Сингапуре, после чего, явно по итогам, через неделю прошла третья китайско-северокорейская встреча. То же и годом спустя: переговоры Си и Кима в начале января 2019 года предваряли ханойский диалог Трампа и Кима в конце февраля. Очень похоже, что регулярная сверка часов прибавила северокорейскому лидеру уверенности; саммит в Ханое был прерван без результатов, даже без итогового коммюнике; случилось это, когда Ким Чен Ын понял стремление оппонента добиться односторонних уступок. Последняя северокорейско-американская встреча проходила в конце июня 2019 года в Пханмунджоме, в демилитаризованной зоне на 38-й параллели, с участием тогдашнего президента Юга Кореи Мун Чжэ Ина, и заранее программировались на неуспех. И ей предшествовал первый после длительного перерыва официальный визит председателя КНР в Пхеньян, прошедший 20–21 июня.

Нынешний обмен приветствиями между Пекином и Пхеньяном происходит в обстановке предельного обострения ситуации на Корейском полуострове; США и Южная Корея проводят массированные учения с ядерной имитацией, КНДР отвечает массированным запуском баллистических ракет, включая МБР «Хвасон-17». И это сильно нервирует не только Вашингтон и Сеул, но и Токио. Так или иначе, наделенное определенными смыслами послание Си Цзиньпина, которое сделано достоянием широкой общественности, — однозначный акт поддержки КНДР, и в этом плане его можно рассматривать шагом навстречу полноценному союзу двух стран. Основу заложили итоги состоявшегося в прошлогоднем январе VIII съезда ТПК, в ходе которого в международной части отчетного доклада Ким Чен Ына прозвучала инициатива о Севере Корейского полуострова как точке пересечения стратегических интересов трех стран — КНДР, КНР и Российской Федерации. Впоследствии, подкрепляя слова делами, Пхеньян последовательно и твердо поддержал Москву в ее противостоянии с киевским режимом и блоком НАТО. Это очень сильно напрягает коллективный Запад ввиду наличия у КНДР мощных систем вооружений, прежде всего ракетно-артиллерийского класса, и опасений, что они будут поставлены в зону российской СВО. Иначе говоря, как следует из поздравления, Китай гарантирует КНДР мощную, в том числе силовую поддержку общих интересов, которую в сложившихся условиях рассматривает непременным условием политического урегулирования. Отметим также, что поскольку в Пекине не могут не отдавать отчет, что о денуклеаризации после официального провозглашения Пхеньяном ядерного статуса речи не идет и не пойдет, то, следовательно, для Китая этот статус — аргумент в региональном сдерживании агрессивных поползновений США и их сателлитов.

Китайская политика на корейском направлении — достаточно гибкая, однако эта гибкость не выходит за рамки ограничений, диктуемых принципами. Следует иметь в виду, что в новом составе ЦК КПК оказались лишь несколько дипломатов, в том числе Лю Сяомин, спецпредставитель по урегулированию на Корейском полуострове; это о многом говорит в шкале китайских приоритетов. Пекин решительно осуждает бряцание оружием у границ КНДР, считая, как и Москва, что Вашингтон и его сеульские марионетки попросту провоцируют Пхеньян на ракетные пуски постоянным созданием угроз безопасности. Своеобразным фоном для обмена поздравлениями выступили крайне резкие заявления в адрес Юга Ким Ё Чжон, сестры Ким Чен Ына, формальный статус которой — заместитель заведующего отделом ЦК ТПК, отнюдь не ограничивает серьезности полномочий, которыми она наделена во внешнеполитической сфере. (Именно Ким Ё Чжон выступила эмиссаром своего брата в феврале 2018 года, когда приезжала на Юг полуострова, на открытие зимней Олимпиады в Пхенчхане, с посланием к Мун Чжэ Ину, после чего и последовала сингапурская встреча Кима с Трампом). Сегодня объектом ее критики стал новый южнокорейский президент Юн Сок Ёль; может быть чисто случайным совпадением, а может быть, и нет, что именно в эти дни демарш по отношению к преемнику совершил и Мун (экс-президент вернул Ким Чен Ыну подаренных ему собак ввиду того, что новые южнокорейские власти отказались финансировать уход за ними).

С другой стороны, зеркальным отражением жесткости Пекина к тому, что представляет угрозу безопасности КНДР и Корейского полуострова, служит его готовность к любому международному взаимодействию для оказания Пхеньяну экономической помощи. Встречаясь с южнокорейским президентом на полях балийского саммита «двадцатки», Си Цзиньпин заявил о готовности поддержать «смелую инициативу» Сеула, выдвинутую в августе нынешнего года и предполагающую активизацию экономического взаимодействия с КНДР и оказания ей помощи в ряде сфер, включая продовольственную.

В сухом остатке здесь получается двухконтурный региональный альянс, в котором пекинско-пхеньянская ось дополняется альянсом с Москвой. Поскольку первоочередные интересы первых двух держав сосредоточены в АТР, а России — в Европе и конкретно — в украинском кризисе, возникают предпосылки геополитической взаимозависимости, очень похожие на систему коллективной безопасности Большой Евразии. У России к тому же собственные счеты с Японией, никак не избавляющейся от реваншистских настроений по судьбе Курил, которые на себе ощущает и Китай (спор вокруг архипелага Сенкаку — Дяоюйдао). А поддержка российской СВО со стороны КНДР дополняется определенными элементами пекинской дипломатии; в СМИ проходили утечки по поводу того, что определенную номенклатуру натовских вооружений, прежде всего самолеты МИГ-29 из арсеналов бывших участников Варшавского договора, Киев не получил именно после возражений Вашингтону со стороны Китая. Также напомнив о своих акционерных правах на запорожский завод «Мотор Сич», которые были беззастенчиво попраны кликой Зеленского с подачи США, Пекин так или иначе оказал политическую поддержку нашей стране, дав понять, что связывает восстановление справедливости именно с российским успехом в СВО.

Чем сильнее углубляется глобальный кризис, чем более обширные регионы он охватывает, — тем яснее становится важнейший императив современности — создание противовеса нынешнему наступлению глобализма. Корейский полуостров, наряду с Украиной и Тайванем, — один из важнейших фронтов этого противостояния, исход которого предопределит будущее человечества как минимум на несколько десятилетий.