Ликвидаторы
Зона отчуждения, образовавшаяся вокруг Чернобыльской атомной электростанции после трагедии 1986 года, обросла множеством мифов. Трагические события стали импульсом к появлению музыкальных треков, книг, фильмов, сериалов, комиксов и видеоигр, связанных с этим местом. Виртуальные герои зоны живут в массовом сознании, тогда как о настоящих действующих лицах произошедших событий едва ли кто-то вспоминает часто.
После аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 году более полумиллиона граждан бывшего СССР с риском для жизни занимались ликвидацией последствий случившегося. Всего число жертв аварии составило 31 человек.
Один погиб непосредственно во время взрыва, один умер сразу после аварии от множественных травм, остальные скончались в течение нескольких недель после аварии от радиационных ожогов и острой лучевой болезни.
Согласно данным Вячеслава Гришина, представителя Чернобыльского союза — организации, объединяющей ликвидаторов со всего СНГ и Прибалтики, — 25 000 ликвидаторов из России сейчас мертвы и 70 000 — инвалиды. Из Волгоградской области было мобилизовано 5645 военнослужащих, число погибших на сегодняшний день: 2457 человек.
Быков Константин Петрович: младший лейтенант, командир взвода санобработки, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 20 рентген. Служил с 31 августа по 6 октября 1986 года.
«28 августа 1986 года меня призвал военкомат на работу на ЧАЭС, т. к. двое детей у меня уже было (прим.: был приказ призывать военнослужащих запаса только с двумя и более детьми). Я просил отсрочку, потому что дочери были маленькие (1,5 и 3 года), но мне отказали.
Я был командиром взвода санобработки, в подчинении около 30 человек. Мы заправляли вертолеты, которые рассеивали дезактивирующую жидкость над станцией и населёнными пунктами.
С 22 сентября я каждый день ездил со своим взводом на станцию. Каждый из нас работал по одной минуте на крыше третьего энергоблока: больше там находиться было нельзя.
27 сентября на крышу уже пошёл я. На грудь надевалась свинцовая накладка, под неё — дозиметр. Предварительно дозиметрист измерял уровень радиации. Он задавал траекторию нашей работы в тех местах, где радиация была меньше. С помощью лопат сбрасывали в развал разные дезактивирующие материалы (в основном графит). А когда срабатывала сирена, нужно было всё бросать на крыше и убегать…
По возвращении домой приходилось доказывать связь наших заболеваний с работой на ЧАЭС, чтобы получить третью группу инвалидности. Для этого даже были созданы специальные экспертные советы. Первое время нам выплачивались копейки. Только через суд многие добились увеличения выплат по возмещению вреда. Да, мы — дешёвая рабочая сила».
Горохов Анатолий Васильевич: старший сержант, заместитель командира взвода, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 21 рентген. Служил с 1 сентября по 28 октября 1986 года.
«В сентябре 1986 года я проходил обучение в железнодорожных войсках в городе Жлобин, Беларусь. Я был заместителем командира взвода, в подчинении — 3 отделения по 10 человек в каждом.
После обучения начали отправлять на станцию, по 20 человек. Мы меняли железнодорожные шпалы возле станции и поставляли топливо к реактору первого энергоблока.
Комбат тогда сказал: «Дня через 3−4 вы почувствуете, что такое радиация». И мы почувствовали — после работы постоянно спали, иногда прямо в респираторах, когда происходил выброс из реактора. Это мы понимали по птицам: улетали сначала воробьи, потом голуби.
Взвод наш стоял в семи километрах от станции, если по прямой. 20 октября должны были запустить первый реактор к приезду Горбачева, поэтому нас торопили. Но он не приехал».
Максимов Владимир Николаевич: рядовой, старший химик-разведчик, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 12 рентген. Служил с 15 мая по 23 октября 1986 года.
«Меня забрали 15 мая 1986 года и повезли в «телячьем» вагоне сначала во Фролово, потом в город Обруч, потом в посёлок Углы. Я был старшим химиком-разведчиком, измерял радиацию в населенных пунктах. Рота разведки находилась в четырнадцати километрах от станции.
Я не был на крыше третьего энергоблока. Допускали туда только тех, у кого доза облучения была менее 10 рентген. У меня была уже 12.
Во время разведки самое тяжёлое было — видеть брошенных животных. Сам видел, как свинья у лошади сиську сосёт.
Иногда я думаю: может, и хорошо, что я был в Чернобыле. Я, наверное, не дожил бы до выхода на пенсию по старости».
Дементьев Сергей Васильевич: рядовой, химик-дезактиваторщик, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 4 рентген. Служил с 1 сентября 1986 года по 12 февраля 1987 года.
«Я почти полгода работал на ЧАЭС: грузил доски, занимался покраской, вырубал просеку недалеко от «рыжего леса». Этот лес — жуткое зрелище. После аварии все деревья погибли и окрасились в буро-красный цвет.
Тридцатикилометровая зона — это только официально, наша часть находилась в десяти километрах от станции, если по прямой.
После моего возвращения домой, мы с женой приняли решение не планировать больше детей (у нас один сын). Фактически Чернобыль лишил нас возможности иметь ещё детей».
Фёдоров Александр Валентинович: рядовой, водитель, 2 группа инвалидности, о дозе облучения сведений нет. Служил с 28 июля по 30 октября 1986 года.
«Повестку из военкомата мне принесли в 5 утра, чтобы застать дома. Тогда был приказ: призывать военных запаса, у которых уже были дети. Я даже жениться ещё не успел…
Я работал водителем, подвозил к вертолётам специальный порошок, из которого изготавливалась дезактивирующая жидкость.
В конце службы дозу облучения мне не написали, и вот почему. Были ребята, которые придумали вешать накопитель радиации на вертолёт. Дозы облучения стали у всех зашкаливать. Понеслись увольнительные домой, но работа была не сделана. Поэтому мне по прибытию на ЧАЭС накопитель не выдали.
По возвращении нужно было «шевелиться»: никто без инициативы не окажет ни материальную, ни моральную помощь. И да, я обращался к психологу. Считаю, что это необходимо. Нам нужна психологическая помощь, а те из нас, кто считал, что нет, — спились. Или их уже нет в живых».
Нагорский Валентин Вячеславович: рядовой, дозиметрист, 2 группа инвалидности, о дозе облучения сведений нет. Служил с 8 мая по 21 июля 1987 года.
«Меня брали на работу водителем, но из-за нехватки кадров стал дозиметристом. Наш взвод стоял в четырнадцати километрах от станции.
В 1987 году планировали запустить третий реактор. Для того чтобы туда не проходила радиация, строили биологическую стену между третьим и четвертым энергоблоками. Там я и производил замеры радиации, потом отдавал их дежурному дозиметристу, и он рассчитывал, сколько можно находиться в этой зоне. Четыре раза я был на замерах в Припяти: пустой город… жутко.
Тогда очень много было замалчиваний: никто не знал, что такое радиация. Дозу радиации мне не указали. Какой смысл, если один дозиметр выдавался на 10 человек?
Последствия радиации почувствовал уже в 89 году: стали выпадать зубы, а уже в 92 — язва желудка. Ребят, с которыми общался там, было 14 человек. В живых осталось трое…
30 с лишним лет живёшь в ожидании того, что может случиться в любой момент… Это тяжело».
Лошадкин Павел Гаврилович: Старший сержант, химик-дезактиваторщик, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 21 рентген. Служил с 14 августа по 30 октября 1986 года.
«Распределили меня в роту химразведки. Мне тогда был 21 год, среди остальных — пацан, поэтому пожалели и перевели в батальон, в селе Будоворовичи. По приезду стал мыть котелок. Он не очищался — потёр песком, а кто-то крикнул: «Ты что делаешь? Всё же заражено!» Когда сели есть, на зуб попала песчинка, и стало страшно.
В палатке нас было 9 человек. Страшно было, когда кто-то приезжал с крыши: лежал потом сутки. Потом и я туда попал. Дозиметры были поначалу, а когда поняли, что мы быстро набираем положенные 25 рентген, то их забрали.
Я был старшим поливной машины АРС, ездили очищать населённые пункты дезактивирующей жидкостью. Обратно с работы ехали очень быстро, сколько может машина: чем быстрее уедешь оттуда, тем меньше «поймаешь». Было два поста по дороге: там мыли машины, замеряли радиацию. Ездили и в Припять: пустой город, ветер гоняет старые газеты, на дороге стоит детская коляска, в витринах магазинов — игрушки, висит серое бельё… жутко.
По возвращении отец меня выпаивал козьим молоком и солодкой. У меня была девушка, не дождалась…»
Гусенко Василий Александрович: рядовой, химик-дезактиваторщик, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения: 9 рентген. Служил с 6 июня по 10 августа 1987 года.
«В 86-м меня забрали сначала на учения в Майкоп. Потом уже в Чернобыль, наш взвод стоял в селе Старые Соколы. Вообще-то я танкист, но из-за нехватки взяли химиком.
На крыше третьего энергоблока я работал пять раз, хотя полагалось только один раз.
Мы рубили лес, потом закапывали его в могильники. Когда под конец службы кому-то не хватало положенных 25 рентген, то нас отправляли в деревни менять крыши домов: сбрасывали солому и клали шифер. Когда находился там, не осознавал всей серьёзности ситуации. Понял, когда через 2 месяца стали выпадать зубы, болеть суставы».
Агеев Пётр Полеевич: рядовой, военный строитель, 2 группа инвалидности, о дозе облучения сведений нет. Служил с 9 апреля по 15 августа 1986 года.
«Я работал возле станции: восстанавливал краны, а также на могильнике техники: снимали стрелы с кранов. Для чего это делалось — не знаю или не помню. Вообще, когда произошёл взрыв на станции, то обрушилась кровля между третьим и четвёртым энергоблоком. Я не был на крыше, но, даже работая возле станции, слышен был постоянный неприятный гул, я его до сих пор слышу.
Взвод наш стоял в детском доме. Знакомый дозиметрист как-то пришёл к нам в гости, стал мерить радиацию матрасов, а дозиметр зашкаливает. Мы стали выкидывать матрасы через окно. На следующий день не вышли на работу: забастовали… После нам привезли новые матрасы и бельё, но какой толк? — Всё равно всё заражено».
Леонтьев Валерий Анатольевич: рядовой, военный строитель, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 8 рентген. Служил с 14 декабря 1986 года по 29 января 1987 года.
«Брали меня водителем, но работал военным строителем: менял железнодорожные шпалы возле станции. Наш волгоградский полк стоял под городом Славутич.
Ещё там стали выпадать волосы, сейчас зубы. У нас у всех проблема с зубами. После Чернобыля меня мучила страшная бессонница. Она не давала нормально жить ещё очень долго. Я ведь работал водителем, а из-за постоянных недосыпов могла случиться авария. После оформления пенсии по инвалидности мне не дали поработать ни дня.
В Чернобыле подписывал какую-то бумагу о неразглашении. Я понимаю, что прошло уже много времени, но всё равно говорить ничего не хочу…»
Фомин Владимир Григорьевич: лейтенант, командир взвода разведки, 2 группа инвалидности, официальная доза облучения — 15 рентген. Служил с 22 августа по 18 октября 1986 года.
«В моём подчинении было примерно 30 человек. Работали в дневную и ночную разведку. Мы выселяли гражданское население, измеряли радиацию в населённых пунктах и лесах. Люди не хотели уезжать из своих родных мест, оставлять дома, поэтому иногда приходилось заставлять. Через крышу третьего энергоблока и меня «прогнали».
Жили мы в палатках прямо в лесу. В нашей роте один парень пытался отравиться таблетками: нервы не выдержали… Сейчас это называется радиофобией. А я не знаю: боялся ли? Даже инвалидность оформил только в 2005-м. Раньше не мог, было неудобно. Ну какой я инвалид?» — думал тогда.