Модель для сборки революционера – Дзержинский

Юноше, обдумывающему житьё,

решающему, делать жизнь с кого,

скажу, не задумываясь — делай её

с товарища Дзержинского.

В. Маяковский, «Хорошо!»

Кем был Феликс Эдмундович Дзержинский? Кем он был вне энциклопедического перечисления отсидок, побегов, должностей? История навсегда похоронила эту правду. Мы никогда не узнаем, почему молодой человек, желавший стать ксендзом, стал профессиональным революционером. Как так случилось, что в 18 лет он уже был членом социал-демократической организации? История не умеет отвечать на такие вопросы. Собственно, они её и не очень интересуют. Истории важны факты, важны современные и своевременные интерпретации, а живой человек редко бывает суммой фактов и интерпретаций потомков.

В честь этого человека названы города, села, улицы, площади и целые районы нашей страны. Ему все ещё стоят памятники (хотя «главный» и был «победно низвергнут»). Почему? А почему бы и нет? Ведь, кажется, сделал он немало — это ведь стоит помнить? Но помогают ли названия в этом? Спросим сегодняшнего школьника, живущего на абстрактной улице имени Дзержинского, кто такой Железный Феликс. Получим ли мы ответ? Думается, что нет.

Говорить сегодня об исторических фигурах можно, скорее, с точки зрения их образа. Следа в культуре. Легенды, поддерживающей основания постаментов, и романтики исторического разоблачения. Что стало с Эрнесто Рафаэлем Геварой де ла Се́рной? Он сократился до простого Че и символизирует бунт разной степени осмысленности, говорящий с бандан, футболок, флажков и кружек по всему миру. А ведь Че жил и умер в намного более документированное время, чем Россия начала XX века — время Дзержинского. Современная культура и конъюнктурность историков беспощадны — от человека остается лишь миф. Странный, отфильтрованный временем дистиллят. Кстати, в Москве можно купить сувенирные кружки с известным портретом сегодняшнего новорожденного на фоне Лубянки. На вокзалах среди прочих продаются его бюсты. Вероятно, и внутри до невозможности символичного здания (и его филиалов) всё еще немало портретов и бюстов. Думается, это все для своих. Для профи. Нам же остается искать общий смысл образа.

Сложно сказать: присутствует ли вообще память о создателе ВЧК в современной русской массовой культуре? Может, его помнят как символ террора победившей революции? Как собирательный образ красного убийцы? Кажется, нет: на эту роль претендуют то Сталин, то Берия. Дзержинского пытались представить в таком свете, но, по большому счету, как-то ничего с этим не вышло. Не зашло. Странно. Памятник сносили именно с такими упреками. А в культуре к середине первой трети XXI века память о таком Дзержинском почти и не сохранилась. В сериалах о том времени часто обходятся другими фигурами. В политической риторике имя Дзержинского давно не слышно. Заглохло.

Впрочем, не слышно и легенды позитивной — легенды о пламенном революционере, положившем жизнь за рабочее дело. Мифа о борце с беспризорностью тоже почти уже нет. Есть пара советских мифотворческих книг. Несколько фильмов, упоминание в позднем сериале про разведчиков. И тишина. Будто левые силы стыдятся вспоминать своего героя. Почему? Думается, что дело в том, что этот символ им теперь не так уж и подходит. «Гвозди бы делать из этих людей» — это про таких, как Дзержинский. Хотят ли нынешние левые быть гвоздями? Или лучше жаловаться на капитализм, уютненько попивая чай у себя на кухне? Развалившись на диване, или даже в красивом думском кабинете? Это вам не бесконечные и подрывающие здоровье побеги, ссылки и побеги из них. Уютненькая такая борьба, можно и бока нагулять в борьбе, как тут вспомнишь о человеке, отказывавшемся от доппайков?

Вообще кажется, что очищенный от примесей Дзержинский, — это что-то вроде идеального большевика. Примерный революционер. Провел полжизни в ссылках и на подпольной работе. Принимал непосредственное участие в восстании в 1917 году. До самой смерти занимал высокие государственные посты. То есть, вел страну к революции и в полной мере ответил за то, что делал — взял на себя управление тем, чем поручили. Ведь так, кажется, и должен поступать революционер? А умер он в 1926-м, то есть тогда, когда партия или еще не успела отвернуть от изначального идеологического пути или только-только начала поворачиваться. Соответственно, как бы и не был причастен к ползучей смене курса.

Ясно, что реальный человек в миф вписан быть не может. Он шире, сложнее, многограннее. Да и «факты», миф образующие, можно повернуть так или иначе. Например, всякому человеку, имеющему хотя бы отдаленное представление о государственном управлении (ну или тому, кто читал Шекспира достаточно внимательно), ясно, что 9 лет на высших постах люди удерживаются не одним трудолюбием. Что тут немалую роль играют намного менее почитаемые качества. Хотя, кто его знает, это раннее советское правительство?

А кому теперь нужны мифы о революционерах, миф о свержении власти во имя народа и в его интересах? Нет уж, увольте! Такие сказки никому не нужны. Ни власти, ни тем более в той или иной степени аффилированным с ней партиям (например, так называемым «коммунистам» всех мастей). Активная борьба с мифом — гиблое дело. Снос памятников только разжигает любовь к героям. «Настоящие» названия переименованных улиц помнятся поколениями. Это еще может как-то сработать, если на смену старому мифу приходит новый, а если вы меняете название на «исторически верное» Каменское, то эффект — нулевой. Миф побеждает только забвение — молчание «друзей» и врагов. 10−20 лет не будет криков и забудется Дзержинский. А может быть, и революция вместе с ним…

Может быть, и так. Но, думается, что пока человек будет эксплуатировать человека, на смену старым мифам будут приходить новые. Начнут люди «делать жизнь», если не со старых героев, так с самих себя. Потому что дело ведь не в героях или памятниках, дело в том, что и герои, и памятники символизировали короткий глоток воздуха свободы для человека. Надежду человечества. Теперь символ разрушен, забыт и порос плющом, но это значит еще и то, что, не найдя опоры в прошлом, люди начнут строить её заново в настоящем. Здесь и сейчас.

Возможно, сегодня в каком-нибудь новом Дзержиново кричит новорожденный Феликс, пожелаем ему удачи. Хотя она ему и не понадобится — он сам всё сделает.