Принять родство. Чему учит снос храма у Десятинной церкви в Киеве

Небольшой храм, построенный на Старокиевской горе рядом с фундаментом Десятинной церкви — отголоском легендарных времен, — безжалостно снесли ночью. Пригнанная техника крушила стены вместе с иконами и церковным убранством, обломки тут же забрасывались в грузовики и вывозились в неизвестном направлении.

О судьбе главной иконы Божией матери «Владимирской-Десятинной», списка с оригинальной чудотворной, ходят всякие слухи — то ли священник успел её вынести, то ли нет. В любом случае на историческом месте теперь ровная площадка, и редкие смельчаки вслух скорбят о случившемся. Клянут нечисть, не побоявшуюся высших сил, поминают хана Батыя и советскую власть, разрушивших два предыдущих храма. «Нечисть» же угрызений совести совсем не испытывает — они объявили Украинскую православную церковь, которой принадлежала уже несуществующая церковь, «сектой» и борются с ней по мере сил.

А на этом фронте сил у них немерено, и победа близка.

Но вся эта печальная и на первый взгляд уже обычная история показывает особую магию места, в котором никому нет дела, собственно, до самой Десятинной церкви, заложенной самим князем Владимиром, крестителем Руси. Первого каменного храма в этой самой Руси, построенного по легенде на месте убийства первых христиан Феодора и Иоанна, а на самом деле — на старом языческом кладбище.

Начнем мы рассуждения, правда, не с древних славян, а с самостроя, своевольно воздвигнутого в месте, «откуда есть пошла роуская земля» — и, кроме того, на территории под защитой ЮНЕСКО. Возле толстой 500-летней липы, посаженной по легенде самим митрополитом Петром Могилой, всю жизнь был археологический памятник и парк с лавочками.

В 2006 году украинские православные поставили там палатку. Потом в этой палатке явилась им Богородица, что стало источником права собственности на землю и поводом для постройки храма, который впоследствии практически никто не посещал. Туристическое место, постоянного населения — раз-два и обчелся.

Как бы отзеркаливая «небратьев», шесть лет спустя УПЦ Киевского патриархата провернула любимый фокус застройщиков в Десятинном переулке, буквально напротив. Отселенный под предлогом аварийности жилой дом конца XIX века и хатка какого-то невеликого чина из того времени были умело доведены до настоящего аварийного состояния и снесены. На этом месте археологи из Старокиевской экспедиции для виду провели раскопки, изъяв еще кусок славянского кладбища, и вместо живой истории был возведен офисно-гостиничный центр. Буквально в паре метров от фундамента Западного дворца самого князя Владимира.

Тоже захотели люди — и сделали.

А когда уже 11 лет спустя «неизвестным патриотам» явилась мысль о необходимости сноса сооружения одной Церкви (и полного игнора творчества другой), она была ровно таким же источником права на решительные действия. При этом судьба памятников археологии, ценность которых переоценить в принципе невозможно, не интересовала ни первых, ни вторых, ни третьих. Потому что она вообще никогда никого там не интересовала.

Злопамятная история хранит свидетельства о жителях Киева, растаскавших на личные нужды обломки Киевской Руси — в том числе кирпичи Десятинной церкви. И когда в XIX веке любители романтизма из Петербургов ринулись в Малороссию открывать для себя заново великое прошлое, их удивленному взору предстали пустыри, обильно поросшие пыреем и лебедой. Никаких видимых памятников архитектуры по прошествии сотен лет в Киеве, Чернигове, Переяславе и окрестностях не осталось.

Знаменитые Золотые ворота вот вообще советская власть построила. Кто-то скажет: так она Михайловский златоверхий собор взорвала! Ну так она же и его остатки сохранила да проекты восстановления сделала. Хоть какая-то инициатива, тут взорвали, там построили. А так все эти преданья старины глубокой были из местного населения вообще мало кому знакомы. А с началом бурного развития вся территория Древнего Киева, где стояли княжьи и боярские палаты, церкви и дома, была беспощадно застроена в конце всё того же XIX и в начале следующего века.

Найденные при строительстве клады без зазрения совести присваивались. Помещик и археолог-любитель Александр Анненков, владевший усадьбой в самом начале Андреевского спуска (буквально в десятке шагов от Десятинной церкви), так подкрутился на продаже древностей, что щедро пожертвовал денег на сооружение нового храма на месте древнего в 1828–1842 годах. Откопанные остатки мраморов, мозаик, фресок делись неизвестно куда — при строительстве разобрали и около половины сохранившихся фундаментов настоящей церкви X века. Саркофаги св. Владимира и других князей, ранее найденные при раскопках, потерялись вместе с останками.

Главное, что потратили на всё около 100 тысяч золотых рублей и вышло дорого-богато. Даже иконостас составили из копий икон иконостаса Казанского собора в Петербурге, созданных художником Боровиковским. Так что когда уже советская власть в 1928 году всё это взорвала, логика была примерно схожей. Как и в момент сначала застройки все тех же пропитанных историей улиц хрущевками и «панельками», а по прошествии многих лет — уродливыми новостроями.

С оглядкой на всё это, времена великих киевских князей, чьи имена вроде бы знает каждый школьник — как будто страница из учебника с плоской картинкой. Что-то, не имеющее отношения к ныне живущим. Немногие сохранившиеся памятники той эпохи (в основном, конечно, храмы) превратить бы в жемчужины культурного наследия, в живительный источник, припадая к которому, слышишь голоса предков.

Но вместо этого слышались только визгливые крики тех, кто хотел бы что-нибудь построить там, где нельзя. Или разрушить то, что построено.

Так что сравнивать нынешних обезьян на бульдозерах с Батыем даже как-то неприлично. У монгольского хана была конкретная военная необходимость, в Десятинной засели остатки защитников Киева и пытавшихся спрятаться горожан, и её стены были расколоты стенобитными орудиями. А так-то монголы без нужды религию местных жителей не ущемляли, видя в этом залог спокойствия и гарантии уплаты налогов.

Секрет же равнодушия потомков этих местных жителей в том, что летописная Русь так всерьез и не принята как «своё». В первую очередь теми, кто объявил право собственности на её историческое ядро. Так что, если по-честному, настоящее унижение чувств и испытание веры в случае с Десятинной церковью никогда и не заканчивалось.

А закончится только тогда, когда кто-то наконец примет родство по-настоящему. И бережное отношение к любой старине как к своим корням, может быть, переплавит общее и для русских, и для украинцев ощущение сиюминутности бытия во что-то совсем другое.

Меняющее не только отношение к древним кирпичам — но и к собственной жизни.