Москвичка на «Дороге жизни»: К Ленинграду мы не подпускали

Москва, 20 апреля, 2015, 15:59 — ИА Регнум.

Когда мы пели «Катюшу», немцы подпевали нам в лесу

Для юной москвички Анны Стуковой (род. 23 февраля 1922 года, прим. ИА REGNUM) война началась с первых дней нападения фашисткой Германии. Глядя на то, как бомбят ее родной город, она, тогда еще 19-летняя школьница, попросила записать ее на летные курсы, но из-за небольшого роста и хрупкого телосложения стала сначала медсестрой, а потом связистом и помощником артиллеристов, оказавшись на защите блокадного Ленинграда в составе 351-го зенитного артиллерийского полка Ленинградской стрелковой дивизии. По словам Анны Захаровны, она видела и терпела многое: гибель друзей, голод блокадного города, ранения и обморожения, но не сомневалась в победе.

«На войне я хотела быть летчицей»

В первые дни войны, когда фашистские самолеты-бомбардировщики начали летать над Москвой, одна из бомб попала на крышу нашего дома. Я поднялась на чердак и увидела три зажигалки, которые уже начали гореть. Я их быстро сбросила вниз, на земле они быстро сгорали. Отец помогал тушить соседнюю часть дома. В 1941-м мне было 19, в семье я была самым старшим ребенком, кроме меня было еще 5 детей. Помню, как к нам в школу пришел офицер из военкомата, чтобы записывать мальчиков в желаемые ими войсковые части. Ребята захотели стать летчиками. Я решила, что тоже хочу быть летчицей, но офицер сказал, что у меня слишком маленький рост и предложил пойти на курсы медсестер в Боткинскую больницу. 11 месяцев я помогала лечить раненых. Смотреть на них было очень тяжело. Я не понимала, зачем нужна такая жестокая война. Я чувствовала, как внутри меня росло громадное желание мстить немцам. Тогда я и решилась пойти на фронт.

«Дорога Жизни»

Я добровольно подала заявление в военкомат, который оказался ленинградским и сразу же пошла на фронт. Зашла домой, родителей не было, детям я сказала, что ухожу воевать. Около 20 девушек посадили на поезд в Ленинград. Кажется, в Пулково нас пересадили на грузовик и повезли к озеру Ладога. Там была построена «Дорога жизни»: по всему озеру был проложен путь из белых досок, скрепленных чем-то. По дороге перевозили продукты в уже голодающий Ленинград. На грузовике нас привезли на берег озера со стороны города. Началась бомбежка из дальнобойных орудий и с самолетов. Мы дислоцировались в лесочке, в землянках на окраине Ленинграда. Позади нас был город. Было страшно. Снаряды летали постоянно. Мы были на передовой. До сих пор в ушах стоит этот звон от пролетавших снарядов, а в глазах ярко горит пылающее пламя над городом.

Ленинград уничтожали полностью. Когда была бомбежка, мы чувствовали, как трясется земля под ногами.

«Тревоги звучали постоянно»

Как только самолет летит, сразу объявлялась тревога. Ночью мы не спали, всегда были начеку. Нужно было немедленно бежать либо к зенитке, либо к прожектору, если ночью. Не было времени даже надеть сапоги. Мы их хватали под мышку и бежали к месту. В роте нас было 12 девушек, мы научилась стрелять из зениток, управлять прожекторами и связью. Нужно было таскать снаряды к зениткам от землянок очень осторожно. Снаряды были очень тяжелые. Затем меня посадили за телефонный аппарат. Работала некоторое время телефонисткой. Однажды связь исчезла. Меня еще с одной девушкой направили вдоль телефонной линии на поиск разрыва телефонной линии. Где-то в километре от землянки в лесу мы нашли этот разрыв линии и завязали. Была уже осень, заморозки. На обратном пути мы провалилась на тонком льду в яму по пояс в холодную воду. Я отморозила себе ноги. Помню, когда я добежала до землянки, то ноги стали совсем белые. Меня до сих пор мучает спазм сосудов ног.

«К Ленинграду мы не подпускали»

Мы жили в землянках в полутора километрах от немцев. Они постоянно бомбили нас, а мы их. Приходилось тяжело. В лицо я их не видела. Не подпускали. Надо сказать, что борьба была не каждую минуту. Бывало, когда мы пели песню «Катюша», слышали, как немцы подпевали нам в лесу, уж очень они ее любили. Военных кормили кое-как. Хлеба давали по 200 грамм, а ленинградцам по 100 грамм. Варили супы. Были еще в частях какие-то крупы. Но картошку уже у крестьян брали. Варили стакан пшена на котел. Получалась такая разваренная белая жижа. Случалось так, что по «Дороге жизни» нам привозили какую-то еду и теплые вещи из покинутых ленинградцами домов.

«От смерти меня спасли мамины молитвы»

Мать присылала мне письма, в каждом из которых писала молитву о моем спасении. Думаю, что живу до сих пор по материной просьбе. Смерть проходила меня стороной. Только два осколка попали мне в левую ногу, когда таскала раненых с поля боя. Вот был случай: однажды мы вместе с одной девушкой стирали свои вещи в землянке. Девушка вышла из землянки раньше меня. В этот момент раздался взрыв. Мы просматривались немцами очень хорошо. Очевидно, мою подругу они увидели и выпустили снаряд. Когда утихло, я вышла на улицу. Подруга моя лежала вся в крови. Меня лишь обдало жаром из распахнувшейся из-за взрыва двери.

Еще помню, как бежала в Ленинграде на трамвай, чтобы попасть в штаб. Не успела. Трамвай тронулся, а я осталась. В ту же секунду немцы пустили снаряд. От трамвая остался «пшик». Как я на него не успела, до сих пор поверить не могу. Этот случай меня спас.

«Как я получила медаль за боевые заслуги»

Нас с подругой послали в лес на починку провода связи. Вдруг летит самолет, который начал стрелять по нам. Прострелял и полетел на круг, чтобы вернуться. Пули не попали. Мы положили свернутые шинели на дороге, а сами спрятались в лесу. Самолет вернулся, обстрелял наши шинели и улетел. Больше он не вернулся. Мы вышли из леса, взяли наши обстрелянные шинели и вернулись в часть. За эту находчивость нас наградили медалями за боевые заслуги.