Почему не нужно учить солдат «легко» умирать

В нелёгком деле обучения солдат тому, как им правильно умирать, проявил себя публицист Сергей Карнаухов. В программе «Лабиринт Карнаухова», вышедшей в эфир на телеканале «Соловьёв Live», он фактически раскритиковал священников за то, что они преувеличивают значение жизни.

«Мы напишем катехизис (краткое изложение вероучения в форме вопросов и ответов. — Прим. ред.) воина. Потому что парням надо объяснить, что когда он лежит и ждёт прилёта fpv-дрона, то пусть стрельнет в себя, пусть не ждёт, чтобы он стал инвалидом. Это в лучшем случае, а в худшем — мучительная смерть. Зачем?»— задаётся вопросом ведущим.

Впрочем, у него самого есть ответ.

«Пацанам не объяснили, что это не суицид. А это не суицид, Христос тоже мог не идти на крест. Это жертва», — заявил Карнаухов, добавив, что это величайшее счастье — умереть за Родину, погибнуть в бою, и всё это «надо написать и объяснить».

Примечательно, что это далеко не первое высказывание подобного рода, причём от разных спикеров. Непонятно, это мода такая? В любом случае вопрос слишком важен, чтобы не рассмотреть его подробно.

Первый сомнительный момент всех подобных заявлений, касающихся и военных, и мирных жителей, — московская студия и личность говорящего. Тут необходимо отметить, что Сергей Карнаухов, в отличие от многих других спикеров, сам это отметил в начале своего спича.

Но от этого никуда не уйти: учить людей умирать — далеко не то же самое, что рисковать самому. В конечном счёте только единицы могут уверенно сказать о себе, что были готовы сделать последнее решительное движение. Остальные о себе этого точно не знают, а в подавляющем большинстве и узнавать не хотят.

Нужно зайти очень далеко за грань повседневного, чтобы всерьёз высказываться, что кто-то слишком переоценивает смерть. И подобные высказывания должны включать личный опыт — это не та тема, где могут работать общие рассуждения и доводы на уровне интеллектуального анализа.

Не хочется трогать теологическую часть высказывания Карнаухова и оценивать необходимость создания катехизиса воина. Но, конечно, все эти вещи с почётными самоубийствами проигравших уже были.

К христианству отношения они, понятное дело, не имели. Но в синтоистской Японии к жизни воины относились (или должны были относиться) намного проще, чем принято у нас. Да, это красиво, вошло в легенды. Но помогло ли победить? Нет, японцы проиграли опытной и грамотной советской армии на континенте и подготовленной американской морской пехоте на островах. А ещё получили две атомные бомбы и расхотели умирать окончательно.

Случаи же ритуальных самоубийств вполне боеспособных командиров и солдат вызывали скорее недоумение — и у нас, и у американцев. Великий самурайский дух и традиция сломались о промышленное, научное и тактическое превосходство. Ситуацию не смогли изменить ни лётчики-камикадзе, ни человеко-торпеды и броски самоубийц под советские танки.

Это логично подводит нас к следующему пункту.

А нужно ли нам вообще формировать более «лёгкое» отношение к солдатской смерти? Из чего вообще следует, что оно увеличивает эффективность действий и приближает победу? В большой общевойсковой войне практически всегда побеждают профессионализм, планирование, экономика и обеспечение.

Да, смелого, конечно, и пуля боится, и штык не берёт. Но при двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают, а только доносят, до какого рубежа дошли наши наступающие части.

Давайте уже начнём ориентироваться не на то, что бойца нужно научить стреляться при приближении дрона, а на то, что он от дрона должен быть прикрыт. Что группы эвакуации смогут хотя бы попробовать его забрать при ранении. Потому что нет у нас ничего дороже солдата!

Он опытный, подготовленный и мотивированный. Он нужен живым! И с моральной точки зрения, и, в конце концов, с точки зрения эффективности ведения боевых действий.

Если мы хотим победить, должны учить солдата наносить противнику потери, выживать и снова бить врага. И да, если нужно, должны вложить в его подготовку миллион долларов, в снаряжение — ещё миллион, а в огневую поддержку — десять, если это будет работать. А умение уйти из жизни с честью самурая может обеспечить целый пласт культуры, но не победу на фронте.

Но давайте предположим, что я не прав. Это же очень легко проверить! Кто угодно из любителей учить «правильному» отношению к жизни — и смерти — может своим примером показать, что именно делать. Мы все увидим, поймём и признаем собственную неправоту. И солдаты тоже поймут — личный пример в армии всегда действует эффективнее любых призывов и катехизисов.

Но желающих что-то не находится.