«Герои Украины» сознательно делают калек из мирных жителей

Сразу следует договориться о терминах. Есть война, и есть специальная военная операция (СВО). Между ними есть известные различия. Главным образом — юридические.

Война не просто разрешение конфликта между суверенами посредством вооруженной силы (вспомним надпись на старинных пушках — Ultima ratio regum, т.е. «Последний довод королей»). Война влечет за собой правовые последствия, как-то: прекращение дипломатических и иных отношений между воюющими государствами, прекращение действия международных договоров, отрицание суверенитета противной стороны etc.

Причем наличие или отсутствие правового оформления состояния войны и степень ожесточенности силовых действий, количество потерь не находятся в причинно-следственной связи.

В период с 3 сентября 1939 г. по 10 мая 1940 г. Англия и Франция находились с Германией в состоянии войны. Однако боевые действия и, соответственно, потери сторон на Западном фронте были столь ничтожны, что получили название «Странная война» (Drôle de guerre) или «Сидячая война» (Sitzkrieg).

В то же время ожесточение и потери сторон в югославском конфликте или в СВО, — никак не оформленных, — превышали потери в «странной войне» во много раз.

Но как на форменной войне, так и в неоформленных конфликтах люди убивают и калечат друг друга — как бы это состояние межгосударственных отношений ни называлось.

Установив это, перейдем непосредственно к предмету разговора.

В повести Куприна «Юнкера» простая баба, завидев на улице молодцеватый марш, со слезами восклицает: «А ведь так они, родненькие, за нас и умирать пойдут!».

Сейчас все мы в тылу — такие бабы. Хоть при виде парадного марша, хоть при виде военных, наполняющих аэропорты и вокзалы, надо помнить эти слова. Тем более что тут уже не будущее время, а настоящее.

А страшной осенью 1942 г. поэт написал песню «В лесу прифронтовом» —

«Так что ж, друзья, коль наш черед, —

Да будет сталь крепка!

Пусть наше сердце не замрет,

Не задрожит рука;

Пусть свет и радость прежних встреч

Нам светят в трудный час,

А коль придется в землю лечь,

Так это ж только раз.

Но пусть и смерть — в огне, в дыму —

Бойца не устрашит,

И что положено кому —

Пусть каждый совершит».

Все так, но судьба бойца еще тяжелее. Кроме извечного «Или грудь в крестах, или голова в кустах», есть еще одно, о чем говорят меньше.

Можно остаться живым, но печально изувеченным. Даже если не брать самый крайний случай, когда прилетевшая мина разрывается рядом, острые осколки режут конечности и человек делается «самоваром» — без рук, без ног, а такая доля тоже может выпасть солдату, и менее страшные увечья — они тоже увечья и тоже инвалидность.

Мой друг, инвалидный еще с советских времен, периодически проводит техобслуживание протеза. Такая надобность относится не только к зубным протезам. И вот сейчас, придя на обслуживание в протезную мастерскую, он был поражен количеством молодых людей — на его памяти такого никогда не было, — пришедших делать себе искусственные ноги и руки. Почти по Маяковскому, писавшему про мировую войну:

«Каждое село — могила братская,

Города — завод протезный».

Ибо со времен Ромула и Рема справедлива оценка, данная хирургом Н. И. Пироговым, на бастионах Севастополя да и в иных кампаниях более чем узнавшего эту сторону хоть войны, хоть СВО.

«Война — травматическая эпидемия. Как при больших эпидемиях всегда недостает врачей, так и во время больших войн всегда в них недостаток. Что бы ни делали правительства для предупреждения этого недостатка, все при случае оказывалось ненадежным. Ни огромные военно-медицинские учреждения, ни резервы частных врачей, ни приглашение иностранцев не пополняют этого недочета в военное время».

Конечно, с этой эпидемией борются. Полевые лазареты времен Наполеона и Крымской (да и Первой мировой) войны — не то же самое, что сегодня. Военная медицина делает успехи. Но эти успехи в немалой степени нивелируются двумя факторами.

Во-первых, огневая мощь сражающихся армий возросла на порядки. Со всеми последствиями для поражаемого ею человеческого тела. И пушки-единороги обладали довольно поражающей силой, что же сказать про нынешние «Тюльпаны», «Гиацинты» и прочие цветочные изделия.

Во-вторых, на войнах прежнего времени (до Первой мировой включительно) убивали и калечили преимущественно солдат на поле брани. Мирное население, конечно, страдало (в первую очередь от насилий и мародерства), но собственно от орудий войны — практически нет.

Но уже во Вторую мировую, а потом дальше — больше некомбатантное население все более делалось наравне с солдатами жертвой бомб, снарядов, мин и ракет. Когда — collateral damage, побочные последствия, где мирное население не было непосредственной целью военных действий; а когда именно что прямой целью, как при артобстрелах Ленинграда.

Как это было описано в дневнике Л. И. Пантелеева:

«Была она (его родственница) в протезной мастерской, заказывала какой-то бандаж. Рядом сидит, ждет очереди пожилая женщина.

— У вас что — тоже бандаж?

— Нет, мне руку делают.

Гляжу — у нее правой руки вот до этого места нет.

— Где вы ее потеряли?

— Обстрел. Иду, вдруг чувствую — руке холодно стало, и где-то вот тут, под лопаткой, больно-больно. Поглядела, а руки и нет. А ей и не больно. Больно под лопаткой. Теперь искусственную делают. Да только что ж толку-то от нее. Работала, была мастерицей, стахановкой, а сейчас инвалид, работаю сторожем, зарплата сто двадцать шесть рублей и пенсии шестьдесят».

Артиллерия вермахта, а теперь «герои Украины» сознательно делали и делают калек из мирных жителей.

Сюда же — мины «Лепесток», разбрасываемые ВСУ в Донецке. В жилых кварталах (не на поле брани) единственное их назначение — увечить мирных жителей.

В отличие от ВСУ, наша армия сознательно не делает из мирных украинцев калек, хотя такие побочные последствия тоже могут быть.

С другой стороны, при безжалостной тактике Киева, когда бросают солдат в бой, не считаясь ни с чем, и при, скорее всего, худшем, нежели в России, качестве военной медицины (врачебное дело на Украине и до войны было неважным), и при общем количестве потерь украинской стороны цифра инвалидности там, вероятно, выше, и довольно существенно. Хотя большое количество парубков, превращенных в обрубки, не может и не должно никого утешать. Будем думать о своих инвалидах войны.

А их, по примерной оценке, тоже немало. Точной цифры мы еще долго не узнаем, как и общей цифры потерь. На современных войнах их не сообщают. Может быть, и резонно, — чтобы не давать козырей пропаганде неприятеля.

Но, по косвенным данным, число наших людей, навсегда лишившихся здоровья, к несчастью, довольно велико. Не забывать их и помогать им — наш прямой долг. Ведь они, родненькие, за нас умирать пошли.