По делу Улюкаева начинаются прения сторон: трансляция ИА REGNUM

4 декабря в Замоскворецком суде Москвы состоится очередное заседание по делу Алексея Улюкаева, который обвиняется в вымогательстве взятки на 2 млн долларов.

28 ноября суд принял решение не оглашать показания главы «Роснефти» Игоря Сечина, несмотря на то, что он четырежды не приходил на заседания, объясняя это высокой занятостью.

Сегодня стороны перейдут к прениям. Ожидается, что прокурор назовет наказание, которое считает справедливым для бывшего министра экономического развития РФ Алексея Улюкаева.

Напомним, что в прошлый раз в суд были вызваны психолог Виктор Кисляков и его коллега лингвист Алексей Рыженко — эти эксперты составили заключение по видео‑ и аудиозаписям встречи Алексея Улюкаева и Игоря Сечина.

Кроме того, 28 ноября в зале суда в рамках следственного эксперимента взвесили сумку с 2 млн долларов. Её вес составил 21 кг 950 г. Экс-министр, как и раньше, настаивает на том, что, получив «что-то тёмное и весомое», решил, что в сумке находится вино, обещанное ему Игорем Сечиным в Гоа.

Читайте также: В суде по делу Улюкаева взвесили $2 млн

Начало заседания назначено на 11:00. Однако Улюкаев уже в зале.

«Здравствуйте, уважаемые», — поприветствовал всех Улюкаев.

«Настроение очень хорошее. Плохого не бывает. Бывает хорошее и очень хорошее», — прокомментировал экс-министр.

Журналисты пытались спросить про ожидания по прениям, однако пристав прервал.

Один из присутствующих пытался выяснить, что за книгу пишет Улюкаев.

Журналистов так много, что планируют в зале организовать ещё один ряд для них.

Улюкаев в этот раз на вопрос про книги ответил: «Ничего не читаю».

Читайте также: Улюкаева казнить нельзя помиловать! Соцопрос

Адвокаты Квеидзе и Гриднев тоже пришли. А прокурора Филипчука видели ещё в 9 утра.

Адвокаты перебирают распечатки листов — видимо, с речью. Довольно внушительные пачки, несколько десятков страниц на вид.

Прокурор Непорожный пришёл в зал только сейчас.

Всё-таки Улюкаева сегодня особо весёлым не назовёшь. Вдумчиво смотрит, о чём-то размышляет.

Все в сборе. Нет только судьи.

Прокуроры друг с другом периодически переговариваются, делают записи. Они выглядят более сосредоточенными, чем адвокаты.

Сегодня адвокатов снова трое — Бурковской нет в третий раз.

Заседание уже задерживается на 40 минут.

Наконец судья пришла.

Заседание начинается.

[[[picture1]]]

Слово предоставляется прокурору Непорожнему.

Прокурор говорит о том, что Улюкаев требовал вознаграждение за положительное заключение по сделке, шантажируя Сечина препятствиями в последующих сделках «Роснефти». Непорожный ссылается на показания Феоктистова, как подтверждающие факт вымогательства взятки.

«Улюкаев жестом в виде двух пальцев показал объём требуемого им вознаграждения», — рассказывает прокурор.

Прокурор пересказывает фабулу обвинения.

Теперь прокурор пересказывает показания водителя экс-министра Макарова.

Как получил деньги Феоктистов, прокурор не уточнил.

Однако он указал, что Феоктистов привёз их на Лубянку, где они и были обработаны спецраствором.

Днём 14 ноября Сечин позвонил Феоктистову на стационарный телефон и дал знать о намечающейся встрече.

На показания самого Сечина прокурор не ссылается.

«Улюкаев изменил на прямо противоположную свою позицию на сделку Роснефти», — говорит Непорожный о заявлении Улюкаева 2 сентября.

По словам прокурора, экс-министр искал «разные способы» оказать давление на руководителя «Роснефти».

Прокурор последовательно перечисляет все ключевые детали показаний свидетелей — в том числе журналиста Life и директора департамента корпоративного развития МЭР Ольги Тарасенко.

Улюкаев «по неизвестной причине» вычеркнул из доклада фразу о том, что участие «Роснефти» в приватизации создаст дополнительный конкурентный стимул. Аналогичные свидетельства дали Безменов и Москвицын, констатирует Непорожный.

Прокурор пытается представить дело так, что в МЭР и с другими ведомствами существовал консенсус по поводу возможности участия «Роснефти», в то время как сам экс-министр давал неоднозначные и противоречивые заявления СМИ, а также решился отредактировать итоговый доклад.

Чиновники, которые участвовали в качестве свидетелей на заседаниях, указывали, что в какой-то момент Улюкаев резко поменял свою позицию по вопросу приватизации, подчеркнул Непорожный.

Непорожный пересказывает разговор Улюкаева и Сечина, результаты осмотра места происшествия.

Прокурор подчёркивает, что, согласно проведенной психо-лингвистической экспертизе, в речевом поведении Улюкаева имеются лингвистические и психологические признаки «понимания обстоятельств их поведения и взаимодействия», признаки договорённости о выполнении поручения и передаче предмета в определённом месте, собранном определённого объёма. В то же время «содержатся элементы недосказанности», иносказательное объяснение ситуации. Выявлены психологические признаки скрытности со стороны Сечина. Улюкаев же демонстрирует понимание и согласие с высказанными Сечиным фразами в таком виде. Улюкаев не стремится конкретизировать разговор, ограничиваясь небольшими высказываниями, поддерживая скрытный характер разговора.

«Поведение Улюкаева естественно для коммуниканта, который понимает обстоятельства взаимодействия», — констатирует Непорожный.

Теперь Непорожный пересказывает слова экспертов с прошлого заседания. Первая тема разговора закончилась на улице, она никак не связана с обсуждением деятельности компании.

Читайте подробнее: Суд над Улюкаевым: следующая стадия процесса. Трансляция ИА REGNUM

«Заключение Галяшиной не выдерживает никакой критики и носит голословный характер, не содержит никакой исследовательской части. Данное заявление не представляется возможности проверить», — перешёл Непорожный к аргументам защиты.

Непорожный переходит к анализу показаний и выдвинутой версии подсудимым Улюкаевым.

«Улюкаев, понимая, что 14 ноября пойман с поличным в 2 млн долларов США, попытался себя представить жертвой провокации», — говорит Непорожный.

Он пересказывает слова Улюкаева о том, что напряжённости в их отношениях не было, Сечин дарил ему подарки.

Улюкаев так и не смог пояснить, зачем Сечину требовалось делать провокации.

«У Сечина не было оснований, чтобы делать провокацию против Улюкаева», — констатирует Непорожный.

Непорожный вспоминает встречу на Гоа.

«Обращаю внимание, что инициатором встречи в Москве является подсудимый. Причина встречи — приватизация «Роснефти», до которой остаётся два месяца. Однако на встрече говорится обо всём что угодно — и о создании «Роснефти», и про налоговую нагрузку… но никакой конкретики по приватизации акций «Роснефти», — заявляет Непорожный.

«Не нашлось времени и для обсуждения кандидатур совета директоров. Таким образом, за исключением иностранных инвесторов, ничего, ровным счётом ничего не обсуждалось», — указывает он.

Улюкаев пытался оправдать это тем, что Сечин стал сворачивать встречу раньше, чем планировалось. Однако в записи не усматривается никаких признаков желания Улюкаева поднять якобы важную тему приватизации.

«Вопрос приватизации просто никем не поднимается! Непонятно, что помешало Улюкаеву обсудить те вопросы, ради которых он якобы приехал. Более того, никто не высказывает сожаления (по не обсуждению) вопросов, которые были запланированы ранее», — говорит Непорожный.

По его мнению, Улюкаев просто пытается таким образом прикрыть свои мотивы:

«Выдвинутая подсудимым версия является попыткой завуалировать истинную цель визита. Обращает на себя внимание вообще сам факт приезда члена правительства в организацию в рабочее время!»

Улюкаев говорил, что Сечин был якобы «настойчив». Но непонятно, почему Улюкаев не предложил приехать Сечину самому в министерство.

«Улюкаев ни у кого об этом не спрашивает — Улюкаев уже получил то, ради чего он приехал, — 2 млн долларов. Остальное ему просто неинтересно», — говорит Непорожный.

Непорожный снова вспоминает телефонный разговор Улюкаева с Сечиным:

«Из данного диалога совершенно очевидно, что Сечин обозначает: на повестке дня два вопроса. Исполнение поручений, полученных в Гоа, — требование передать 2 млн долларов. И лишь во-вторых — пообщаться по всей массе остальных тем, в том числе по совету директоров».

Разговор у гаражного бокса.

Сечин говорит, что приносит извинения — если бы имелись в виду поручения президента, то за что просить прощения у Улюкаева?

Сечин указывает на командировку как причину задержки для сбора объёма.

Улюкаев считал под объёмом понимание фондирования сделки. Однако об иностранных инвесторах в сделке Улюкаев узнал гораздо позже — уже в офисе.

Более того, Сечин говорит не о сборе средств, не о чём-то предстоящем. И Сечин не мог исполнить поручение — только в декабре состоялась сделка. Поэтому выдвинутая версия Улюкаевым «просто абсурдна», считает Непорожный.

Более того, Сечин говорит: «Вот, забирай, клади и пойдём».

В случае версии Улюкаева предложение в этот момент взять сумку являлась бы просто неуместным и повлекло бы вопросы со стороны Улюкаева. Но Улюкаев никаких уточняющих вопросов не задаёт.

«Сечин не говорит ни про какое вино, когда обычно передают подарки», — заявил Непорожный.

«Сечиным принесено извинение лично Улюкаеву за задержку. И говорит он не о каких-либо «объёмах», а о конкретном объёме. И то, о чём Улюкаев предпочёл забыть как страшный сон — фразу про «забери». Улюкаев мог это забыть, но Улюкаев мог дать свою трактовку произнесенной фразы. Но Улюкаев в суде пользовался подготовленной ему речью. Что мешало ему использовать дословную расшифровку?» — задаётся вопросом Непорожный.

«Ни в одной из экспертиз нет того варианта, который нам представил подсудимый. Все они до одной имеют слова «можешь считать задание выполненным, вот забери». Что, разве что малозначимая фраза, что Улюкаев её пропустил? А он её просто забывает», — указал Непорожный.

Если бы Улюкаев включил фразу так, как она была произнесена, в свою версию, версия рассыпалась бы тогда как карточный домик.

Непорожный указывает, что Улюкаев пытался представить так, будто думал, что в сумке вино, а интересоваться содержанием было неделикатно.

«Получается, что подсудимый знал, что там именно вино. Запомнили. Тогда возникает вопрос — почему спустя 20 минут после получения подарка на вопрос сотрудника ФСБ он отвечает, что ничего не знает, что в сумке? И лишь когда перешли в помещение офиса, восстановив якобы в памяти последовательности действий, понял, что это были, «скорее всего», коробки с вином, о которых говорили в Гоа», — заявил Непорожный.

Через 20 минут Улюкаев забыл о содержимом сумки, удивляется прокурор, а затем снова, наконец, вспоминает.

«Это просто абсурд», — считает прокурор.

Непорожный выступает очень эмоционально и громко.

«Гособвинение пыталось уточнить, почему Улюкаев не поблагодарил Сечина за сумку с вином. Ответы невразумительные и один краше другого — не могу ответить на вопрос, просто не успел, холодно было… Но, позвольте, Улюкаев продолжил беседу в офисе и мог неоднократно выразить благодарность за подарок!»

«Он побоялся показаться неделикатным (чтобы уточнять содержание сумки)… Но чтобы произнести слово «спасибо», много времени не надо!» — отметил прокурор.

Улюкаев воспринял сумку как причитающееся, уверен Непорожный. При этом правила этикета требуют проявления интереса к содержимому подарка, уточнил он.

После разговора в Индии прошло более месяца. Улюкаев говорит, что никто в течение этого времени не говорил про угощение вином. При этом в ходе разговора о вине также упомянуто не было.

«Вес сумки, составляющий почти 22 кг, также свидетельствует о несостоятельности этой версии. И вообще обратимся к значению слова «угостить»? Это с радушием предложить что-нибудь выпить, поесть. 22 кг, два ведра вина! Никак не соответствует этой ситуации, о чём вообще речь?»

«Такое получение веса влечёт элементарное удивление и хоть какую-то вообще ответную реакцию! Нет, потащил, поставил и пошёл беседовать дальше», — добавил Непорожный.

Прокурор говорит также про передачу ключа.

«Очевидно, что передача ключа является совершенно нетипичной ситуацией, если передаётся вино — ибо нет нужды закрывать сумку на ключ», — указал он.

«Что совсем не так, если в сумке — деньги», — добавил прокурор.

Прокурор напомнил, что Улюкаев, отвечая на вопрос про сумку, говорил, что касался её ручек, а не ставил в багажник.

Это расходится с показаниями водителя.

Затем Улюкаев подчеркнул, что не помнит, ставил или нет.

«То помнит, то не помнит! Таким образом, Улюкаев ничего не помнит, ни кто ставил, ни содержимое — вот такая избирательная память у бывшего министра», — говорит Непорожный.

Варианты версий Улюкаева менялись постоянно. То было не видно, то не помнит, была ли это вообще та сумка и ключ с брелоком.

«Осмотр места происшествия производился в том числе в офисе помещения «Роснефти», где недостатка в освещении не наблюдалось. Более того, Улюкаев собственноручно доставал ключ из кармана своих брюк», — указал прокурор.

«Улюкаев имел возможность видеть сумку, сам доставал ключ… Очевидно, что Улюкаев пытается всеми силами дистанцироваться от получении сумки, выдвигая такие версии», — продолжил Непорожный.

«Очевидно, что версия Улюкаева несостоятельна и противоречива, опровергается письменными материалами, объективными доказательствами… Как оно было, так оно и было, и мы всё это увидели и услышали. Именно Улюкаев совершил действия, направленные на получение взятки», — подводит итог Непорожный.

«Вина подсудимого полностью доказана. Вместе с тем полагаю необходимым исключить вымогательство взятки. Часть 6 статья 290 УК РФ…»

Непорожный обратил внимание на корысть — нуждался ли Улюкаев в денежных средствах? Экс-министр «просто катался как сыр в масле», констатирует Непорожный.

«Прошу Улюкаева признать виновным по части 6 статьи 290 и назначить 10 лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима с пятикратным штрафом от суммы взятки… 500 млн рублей», — заявил Непорожный, потребовав заодно лишить Улюкаева права занимать государственные должности.

Также он настаивает на лишении государственных наград, орденов, должности государственного советника. Зачесть отбытие наказания во времени содержания под домашним арестом.

Непорожный квалифицирует действия Улюкаева как «особо тяжкое должностное преступление», которое подрывает доверие общества к представителям власти.

Защита просит перерыв на 10 минут, чтобы согласовать выступление.

Улюкаев крайне напряжён.

Работа на госслужбе будет запрещена в течение 10 лет, по предложению прокурора.

Адвокаты в растерянности.

Вышли совещаться.

Прокурор во время своего выступления поставил особый акцент, что Улюкаев, мягко говоря, не бедствовал, но при этом ему всё равно потребовались во что бы то ни стало эти 2 млн долларов.

Заседание продолжается.

Вышел адвокат Гриднев.

«Исходя из положения МЭР и регламента правительства, в полномочия Улюкаев не входили решения по приватизации», — указывает Гриднев, намекая на то, как в соответствии со статьёй УК предполагается возможность влияния на то или иное решение.

«Обвинитель в очередной раз постоянно меняет существо предъявленного обвинения. Представитель обвинения легко, спокойно сказал, что Улюкаев требовал взятку за положительное заключение. О чём идёт речь? В обвинительном заключении нет такой формулировки — речь шла о возможности допущения («Роснефти») к приватизации и подготовке документов», — указал Гриднев.

По его словам, нужно анализировать документы, подготовленные Улюкаевым и его сотрудниками, как они могли поспособствовать участию «Роснефти» в приватизации «Башнефти».

"Проанализировать и доказать суду, были ли такие документы подготовлены, или способствовали ли бы действительно подготовленные документы этому», — добавил адвокат.

Если таких документов не готовилось — то нет состава преступления, указывает он. Теряется суть обвинения.

Правительство РФ приняло распоряжение, согласно которому агентом по исполнению госзаказа на организацию приватизации стал «ВТБ Капитал», напомнил адвокат.

«Как установлено и не оспаривается ни одной из сторон, организацией тендера… занималось МЭР, и это был первый документ, который был издан при участии Улюкаева. Однако анализ документов указывает, что они никак не способствовали и не препятствовали участию «Роснефти» в приватизации ПАО «Башнефть», — указывает Гриднев.

«Трудно понять, чем было вызвано обращение… участие в приватизации «Башнефти»… Более того, «Роснефть» была первой в списке (кандидатов на участие)», — указывает защитник.

Однако в связи с этим президент поставил задачу правительству разобраться в вопросе.

«Свидетель Баранов подтвердил, что «ВТБ Капитал» направлял в их адрес заявление «Роснефти», но не смог пояснить, зачем было обращение к президенту — наоборот, «Роснефть» рассматривали как одного из главных претендентов на приватизацию», — указывает он.

«Анализ документа показывает, что он никоим образом не препятствует участию «Роснефти» в приватизации. Затем «ВТБ Капитал» привлёк оценочную компанию, и это тоже никак не повлияло на возможность участия «Роснефти» в сделке», — заявил Гриднев.

Теперь Гриднев вспоминает про письмо о «нецелесообразности участия…»

«Прокурор ссылался на него таким образом, что не было никаких законодательных ограничений, а Улюкаев выступил всё равно совершенно отрицательно по данному вопросу… Там (в письме) ни в коем случае не говорится о позиции министерства! В первой строчке письма Сечин ссылается на поручение Дворковича, исходя из которого правительство считало нецелесообразным участие «Роснефти» в приватизации компании», — говорит защитник.

Сечин искусственно создал всю ситуацию посредством своего письма-обращения к президенту.

Глава департамента «Роснефти» по работе с инвесторам Андрей Баранов «так и не смог сказать, зачем «Роснефть» направила письмо президенту, хотя ей и так никто не запрещал участие», указал адвокат.

Гриднев напомнил, что Минэнерго также дало отрицательное заключение на участие.

«Как следовало из доклада, установление дополнительного критерия для установления ограничений … возможно на основании отдельного указа правительства РФ», — констатирует Гриднев.

Можно ли говорить, что это способствовало препятствованию приватизации? У обвинения говорится, что Улюкаев в докладе окончательном предлагал установить дополнительные критерии и будто бы пытался создать препятствия. Этот вывод совершенно надуманный, считает Гриднев.

«Документ объективен и нейтрален и не создаёт ни возможностей, ни препятствий… оставляя данный вопрос за правительством РФ. Этот доклад, подготовленный (Улюкаевым), никак ничему не препятствовал. Мало того, в отличие от Минэнерго, МЭР как раз подошло к вопросу куда более объективно и решило рассмотреть все варианты, предусмотренные законом», — указал Гриднев.

В тот момент, когда Гриднев говорил о невозможности повлиять на сделку, о том, что требовалось решение правительства, Непорожный улыбнулся и о чём-то переговаривался с Филипчуком.

Безменов, Столяров указывали, что никогда Улюкаев не только не просил проект распоряжения правительства об ограничении, но вообще никогда экс-министром не поднимался.

Гриднев отметил, что Улюкаев считал и считает участие госкомпаний в приватизации невозможным. Поэтому контраста с публичными заявлениями, которые обвинение пытается выдать за часть объективной стороны дела, нет.

«Когда стало понятно, что процесс регулируется правительством РФ и никаких законодательных ограничений не имеется, он выступил с соответствующим заявлением», — указывает Гриднев.

В СМИ Улюкаев выступал с оговоркой «с моей точки зрения».

Другие официальные лица, в том числе Аркадий Дворкович, также выступали с радикальными заявлениями.

«Было принято решение — не моё мнение, не чьё-то, — не допускать к приватизации компании, контролируемые государством», — напоминает Гриднев слова Дворковича.

Он отметил, что Дворкович выступал категорично и без оговорок.

Или помощник президента Андрей Белоусов, который заявил «Интерфаксу», что это «глупость какая-то», чтобы одна госкорпорация участвовала в приватизации другой.

Заявления Улюкаева в СМИ ничем принципиально не отличаются от заявлений других высокопоставленных лиц. «По их смыслу и времени появления в СМИ свидетельствуют не о создании условий… а объективном отражении процесса принятия решений правительством РФ».

Теперь редакционные правки. На данные положения доклада… важные, но вычеркнутые, указывала Тарасенко. Редакционные правки Улюкаева вопроса об эффекте и конкурентных преимуществах — были вычеркнуты, и считается следствием, что это был определённый шаг для создания непонтных условий, которые вроде бы как Улюкаев будет выставлять как аргумент для оплаты его деятельности.

«Ссылка на проект доклада и показания Тарасенко не выдерживают никакой критики. Они не могли повлиять и — ретроспективно — не повлияли на сделку госкомпании, потому что правительство никаких критериев не установило», — указывает Гриднев.

Он подчеркнул, что вычеркнутые фразы в документе не были существенны для доклада.

«Редакционные правки Улюкаева считаются тоже определённым шагом для создания каких-то важных и непонятных условий. В этой связи вот вам ссылка на положение о работе Минэка о том, что министр несёт персональную ответственность за работу министерства. Поэтому Улюкаев всегда читал и правил доклады от министерства», — констатировал Гриднев.

Прокуроры возбуждённо обсуждают что-то между собой.

Гриднев обратил внимание, что обвинение практически игнорирует обстоятельства вокруг доклада 10 августа — в тот же день был ещё один доклад, который как раз отражал подготовку к приватизации. Там Улюкаев указывает, что нужно по верхней границе оценивать стоимость акций, дополнительно проработать приватизацию. В данном вопросе не поднимался вопрос участия «Роснефти» в приватизации — там находились все выкладки, которые сделал ВТБ, и как производить приватизацию. И в этом докладе «ни слова не говорилось о том, что существуют какие-то ограничения, которые могут быть наложены на контролируемую государством компанию, указал Гриднев.

«Мы выяснили, что приватизация ПАО «Башнефть» никогда не приостанавливалась, а данное поручение было связано с доппроработкой», — добавил он.

Обратно от «ВТБ Капитал» документ вернулся с незначительными правками. Он был рассмотрен и подписан Улюкаевым без изменений.

«Очевидно, что отсутствие в докладе указаний на ограничение приватизации ПАО «Башнефть» никак не может рассматриваться как умышленное препятствование процессу. Такая задача не ставилась», — пояснил адвокат.

«Ни тот, ни другой документ не создавали никаких препятствий».

Пристансков показал, что 29 сентября 2016 года вместе со Столяровым он был в Сочи. Тогда ему позвонил Шувалов и сообщил о необходимости подготовки доклада.

«Ему позвонил не его руководитель, а вице-премьер», — обратил внимание Гриднев.

«Процесс подготовки рассмотренных документов шёл не по решению Улюкаева, а Шувалова — по решению правительства РФ», — прокомментировал Гриднев спешку в подготовке документов по приватизации, которая, как предполагается, была вызвана ещё одной скорой приватизацией — уже «Роснефти».

"Процесс подготовки рассмотренных документов шёл не по решению Улюкаева, а Шувалова — по решению правительства РФ», — прокомментировал адвокат.

При этом никаких признаков намерения создать препятствия для приватизации «Роснефтью» в документах не было.

При этом никаких признаков намерения создать препятствия для приватизации «Роснефтью» в документах не было.

«Ни один из проанализированных документов не удовлетворяет этим условиям (о наличии признаков блокирования приватизации)», — указывает Гриднев.

При этом с инициативами по вопросам приватизации обращался именно Шувалов, а не Улюкаев — экс-министр вообще не был инициатором ускорения процесса и его документального оформления.

Обвинение противоречит здравому смыслу — абсурдно подумать, учитывая положение Сечина в российской элите, чтобы экс-министр всерьёз мог бы создать непреодолимые препятствия для «Роснефти», отметил Гриднев.

Адвокат перешёл к вопросу самой передачи взятки.

«Исследованные доказательства даже не подтверждают самого факта взятки у Сечина, сопряжённого с вымогательством», — указал он.

«Взяткодатель должен понимать, что взяткополучатель имеет полномочия и возможности обеспечить выполнение работы, за которую получает взятку», — обосновал Гриднев отсутствие мотивации Улюкаева.

Гриднев вновь пересказывает показания Феоктистова из стенограммы.

«Это косвенные показания, представленные со слов Сечина. Кроме того, Феоктистов — заинтересованное лицо, и относиться к его словам суд должен крайне аккуратно», — указал адвокат.

Феоктистов «попросил у своего хорошего знакомого, не объясняя причин», 2 млн рублей, отметил адвокат. Ранее BBC выложила свидетельства Феоктистова с закрытого заседания, и там фигурировала именно такая формулировка.

«Быть уверенными, что Феоктистов передал слова Сечина в (правильном) виде, мы не можем», — указал адвокат.

«Сам свидетелем событий он не являлся, а лишь пересказал информацию, как он её услышал и понял. В основу обвинительного приговора они положены быть не могут», — отметил он.

Теперь про игру на бильярде — название гостиницы упоминал только лишь Улюкаев в рамках дела, при этом обвинение спокойно использовало его название в своих заявлениях, отметил Гриднев.

Обвинение не сослалось на свидетеля Деревягина — сотрудника безопасности, который был свидетелем разговора.

Он указывал, что сигналов в ходе беседы не было и иных встреч также не состоялось в ходе поездки.

Репортаж Life, по его словам, противоречит показаниям Феоктистова.

Пиджак перекинут через плечо, держит его Улюкаев правой рукой. Сам Улюкаев был в белой рубашке.

При этом приватной обстановки не было, и все были в хорошем настроении. Это даёт основания сомневаться, что Улюкаев несколько минут назад требовал 2 млн долларов.

Следственные органы допросили Юнашева и Деревягина, но не допросили того, кто был в двух шагах от Сечина и Улюкаева, — Костина. Гособвинение тоже это проигнорировало.

«Не нужно быть юристом, чтобы понимать, что Костин — более важный свидетель, который реально мог видеть и слышать (собеседников)», — указал Гриднев.

«Непонятно, почему его не допрашивают», — добавил адвокат.

Гриднев ссылается на презумпцию невиновности. Прокуроры проявили немалую изобретательность, чтобы выяснить множество деталей, но Костина не допросили.

«Игнорирование Костина оправдано только в одном случае — наличие существенной опасности, что Костин факт требования взятки не подтверждает», — подчеркнул Гриднев.

Из-за презумпции невиновности защита не была обязана вызывать этого свидетеля — а для обвинения он «неудобен».

Некоторые из «доказательств» прямо противоречат некоторым обстоятельствам дела, резюмирует Гриднев.

Наконец-то адвокат дошёл и до неявки Сечина в суд.

«Это расценивается защитой как отказ от выдвинутых им обвинений в адрес подзащитного», — указал Гриднев.

Про исключение вымогательства — анализ этого нужно дать отдельный, указал Гриднев. Несмотря на то, что обвинение решило снять этот момент.

МЭР не имеет права на вмешательство в хозяйственную деятельность, напоминает Гриднев. ПАО «Роснефть», таким образом, была не подотчётна МЭР, и министерство никак на него повлиять не могло.

Деятельность «Роснефти» — это коммерческая деятельность юридических лиц. Министерство влиять на него не может в принципе, никаких законных рычагов и компетенций для этого нет.

«Нужно проявить определённую уголовно-процессуальную логику. Обвинение утверждает, что Улюкаев одномоментно высказал две вещи… если обвинение считает, что вопрос о вымогательстве подлежит исключению, то непонятно, на основании каких оснований говорится о взятке», — отметил Гриднев.

«Процессуальная оговорка по Фрейду», — назвал Гриднев слова обвинения об исключении вымогательства из обвинения.

Гриднев указывает, что организация оперативного эксперимента была провокацией по отношению к Улюкаеву.

«Заявление в ФСБ России написал не Сечин, а Феоктистов от своего имени», — указал Гриднев, ссылаясь на формулировку обращения.

Заявление при этом разделено на две части: с обстоятельствами дела, подписанная только Феоктистовым, и вторая часть — одобрение следственных действий. Там обе подписи.

«Существовал риск отказа Улюкаева от взятия «взятки» Улюкаева», — заявил адвокат.

Таким образом был обеспечен «путь отхода» — дескать, Феоктистов мог что-то неверно понять, полагает Гриднев.

«На самом деле в службу экономической безопасности заявление попало только 12 ноября — Ткачёв пишет Морозову. Как тогда объяснить, что постановление о проведении оперативного эксперимента вынесено 31 октября?» — задаётся вопросом Гриднев.

Алгоритм инициирования и расследования дела крайне запутан и непонятен, крайне нетипичен.

«Большой аргумент в пользу того, что готовилась провокация с совершенно неизвестным концом», — указал Гриднев.

Гриднев указывает, что изданием «МК» ранее была опубликована статья о том, что привлечение частных средств к проведению следственного эксперимента незаконно. Судья тут же прерывает — нужно вернуться к существу дела, не отвлекаясь на другое.

Феоктистов не указывает, где и когда было вымогательство взятки.

Откуда стали известно оперуполномоченному Калиниченко детали дат передачи взятки, неясно, констатирует Гриднев. Это мог сообщить только Феоктистов или Сечин.

«В рапорте Морозов уверенно писал, что это произошло в городе Москва. Неужели можно так ошибиться, Москву перепутать со штатом Гоа в Индии?»

Дата, место — всё недостоверно. Этим объясняется спешка в обработке материалов дела.

Однако Улюкаев контакта не искал, как показывают факты.

Сечин и Калиниченко в суд не явились, что делается для того, чтобы защита не могла обосновать окончательно нестыковки следствия.

«Были созданы условия для проведения следственного эксперимента и задержания Улюкаева даже в отсутствие понимания, приедет или нет Улюкаев по приглашению Сечина».

14 ноября эксперимент был задуман просто потому, что 15 ноября Улюкаев улетал в командировку — проведение эксперимента стало «очевидно затягиваться».

«Решили не упускать момента и форсировать события, посещение Улюкаевым офиса «Роснефти». Это и есть провокация», — полагает Гриднев.

Судья возбуждена, размышляет. Посматривает то на Гриднева, то на прокуроров, то на остальных адвокатов.

По словам Гриднева, всё указывает на то, что с провокацией у силовиков «не складывалось» — поэтому столько противоречий и суматохи.

Гриднев вспомнил телефонный разговор.

«Очевидно, что Сечин объясняет, зачем позвонил Улюкаеву… Эксперты пытаются доказать, что оба коммуниканта понимают, о чём они говорят. Для чего тогда добавление о массе разговоров и совете директоров? Мы считаем, что это сказано в обоснование приезда», — полагает Гриднев.

Фраза могла быть непонята, и уточнения про совет директоров как раз создают более понятный контекст разговора.

При этом Улюкаев говорит «так, давай, обсудим всё» — он даже не хотел никуда ехать, а совершенно открыто предложил по телефону обсудить любой вопрос.

Улюкаев внимательно слушает Гриднева.

Сечин реагирует в разговоре: что просьба есть одна, показать компанию надо, неплохо было бы подъехать…

«Тут радикальная подмена цели визита», — констатирует Гриднев.

Сечину понадобилось что-то более веское, чтобы отказаться было трудно и некрасиво — поэтому понадобились фразы про экскурсии по компании.

«Это уже приглашение в гости, которое не так просто проигнорировать…» — заявил Гриднев.

«Сечин ведь обманывает Улюкаева! Он обманывает того, кто точно знает, что от него хочет! Здесь ни лингвисты, ни психологи не обратили внимания, что он с помощью обмана пытается вытащить Улюкаева к себе в офис!» — указывает Гриднев.

По словам адвоката, фраза в одной из бесед «вот я тоже в Риме буду, там продолжим…» — указывает, что Улюкаев не понимает истинного предложения Сечина.

Дальнейший диалог про «пораньше немножко, в 17» — Улюкаев соглашается с огромным нежеланием, но соглашается.

«Проигнорировать, не приехать, было бы неправильно», — указал защитник.

Звонок Сечина удовлетворяет признаку искусственности создания ситуации — без звонка Улюкаев бы не приехал. Возникает ответственность за создание провокации.

Гриднев перешёл к весу сумки. По его словам, это не противоречит тому, что туда могло быть упаковано вино — не только бутылки, но и аксессуары.

«Риторический вопрос: почему в процессе такого серьёзного мероприятия нет фотографий? Тогда можно было бы судить, может помнить или не помнить Улюкаев (обстоятельства задержания)», — заявил Гриднев.

Когда оперативники бежали к машине с Улюкаевым, все видели, что там есть и человек с камерой среди них. Но почему-то этих записей никому не предоставили.

Улюкаев приехал без верхней одежды — Сечина это взяло врасплох, так как не соответствовало плану. Разумно было бы передать сумку в офисе, но сделано на улице, чтобы не допустить зрительного контакта. Чтобы сместить внимание Улюкаева.

Сечин не позволил выйти из машины Макарову, хотя он хотел, указывает адвокат. Для Сечина было важно, чтобы он сам лично взял сумку (Улюкаев). В очередной раз проявляется искусственность ситуации.

Сечин должен был бы использовать слова, которые очевидно свидетельствовали о содержании сумки, но прибегнул к иносказанию, хотя в этом не было необходимости, констатирует Гриднев.

Под поручениями понимаются слова главы государства, вместе с объёмом и затягивания поручений, очевидно, что Улюкаев не мог не принять контекст разговора именно как о приватизации.

Сечин разговаривал с вымогателем — зачем говорить иносказательно?

Монолог Сечина на 19 секунд на улице преследовал лишь одну цель — «не спугнуть, не дать повода Улюкаеву понять истинное содержание сумки», указал Гриднев.

«Представитель гособвинения слукавил — половина разговора (в офисе) посвящена именно приватизации», — говорит Гриднев.

Он отдельно выделил следующую фразу: «Мы работаем и не расслабляемся, я в общем-то ничего говорить не хочу… Мы работаем, чтобы выполнить задание полностью».

«Сечин проговаривается: задание выполнено полностью. Понятно чьё — не Улюкаева, а президента РФ».

Гриднев возмущён, что обвинение и эксперты пропустили эту фразу в принципе, не обратили внимания на неё полностью.

Факт закрытия сумки на замок заслуживает особого внимания, указывает Гриднев.

«Трудно представить, чтобы кто-нибудь мог совершить грабёж Улюкаева на территории компании… и ещё сложнее представить, чтобы этот замок мог стать серьёзным препятствием для преступника для взлома».

Сечин не мог допустить осмотра Улюкаевым сумки.

Следствие экспертизу назначило, и это уже указывает на то, что фразы не могут трактоваться однозначно.

Можно ли выводам доверять на самом деле?

«Членение разговора на логические части далеко не сильно нас продвигает. Но обвинение проигнорировало другие выводы, к которым пришла экспертиза, — что решение вопроса о наличии предварительных договорённостей не относится к их компетенции. Другими словами, эксперт указал, что не может дать точно, была ли договорённость или не была», — заявил Гриднев.

Краткость и неразвёрнутость ответов Улюкаева также говорит о невозможности оценить скрытность — у Сечина же она очевидна, указал Гриднев, ссылаясь на выводы экспертов.

«Если Улюкаев знал, что в сумке 2 млн, от кого у Сечина скрытность? Любая опасная зона и иносказательность говорит о том, что Улюкаев не должен был догадатсья, о чём идёт речь».

По его мнению, в результате исследования дела стало очевидно, что психо-лингвистическая экспертиза является сугубо субъективной оценкой эксперта без точных замеров и свидетельств.

И при всех спорах эксперты пришли к одному выводу о том, что «нет методик проникновения в человеческое сознание, нельзя сказать точно, что думал тот или иной человек…»

Таким образом, значимость экспертиз ничтожна, ибо они не отвечает на вопрос, понимал ли Улюкаев содержимое сумки или нет.

О том, что Непорожный пытался поймать Улюкаева на «забывчивости» содержания сумки: «Сразу же в момент открытия машины (согласно протоколу) Улюкаев сообщил представителю ФСБ, что в ней подарок — хорошее вино от Сечина», — заявил Гриднев.

Забыл о своих показаниях Улюкаев уже потом, в первичных показаниях всё было в соответствии с фабулой защиты.

Гриднев требует оправдательного заключения, снятия ареста с имущества обвиняемого.

Теперь адвокат Каштанова выступает.

Она указывает на недопустимость использования доказательств обвинения.

Адвокат говорит про заявление Феокистова. Однако в материалах дела отсутствует заявление, поданное Сечиным, которое, по словам, Феокистова, всё же имело место быть — хотя он не указал, на имя кого оно было подано.

Она указала на недопустимость доказательств обвинения, «которые получены в ходе оперативного эксперимента, в ходе которого на самом деле было совершено преступление».

Каштанова снова вспомнила заявление Морозова — свидетель Калиниченко в суд не явился, хотя мог бы пролить свет на детали составления документа.

При этом прокуроры вообще не ходатайствовали о его вызове.

Не дождавшись от Улюкаева требований взятки, силовики сами пошли на подстрекательство, резюмирует Каштанова.

В ходе допроса Феоктистов указал, что он на добровольной основе участвовал в подготовке эксперимента, вытащил упаковку самостоятельно, поэтому целостность упаковки с сумкой и ключом была нарушена.

Адвокат перечисляет детали нарушений при организации эксперимента.

Изучение протокола осмотра вместе с показаниями сотрудника ФСБ Калугина свидетельствует о множестве нарушений. Процессуальный статус Улюкаева в протоколе не был определён, ему не разъяснялись никакие права.

«Сотрудники ФСБ не могли допрашивать Улюкаева», — заявила Каштанова.

Требования указать место высадки и прочие — тоже были незаконными. Всё прошло с нарушениями процедуры, без разъяснения прав и обязанностей.

Правовой статус Улюкаева не был определён.

Это не помешало обследовать ладони и пальцы.

Прокуроры окопались в бумагах и пишут, пишут, пишут.

Нарушения на каждом шагу, и их очень много.

Смывы рук, что у Макарова, что у Улюкаева — незаконны. Нарушили неприкосновенность личности, когда потребовали вывернуть карманы в поисках ключа.

Порядок личного обыска нарушен.

Постановления о личном обыске у силовиков не было.

Блокирование машины Улюкаева — после этого экс-министр потерял возможность свободно перемещаться. А также затем потерял возможность пользоваться средствами связи.

Нарушено право иметь защитника сразу после своего задержания…

«Все доказательства, на которые ссылается обвинение: «длинный список актов и протоколов» — получены с нарушениями и поэтому не могут быть положены в основу обвинительного приговора», — резюмирует Каштанова.

Она пояснила по поводу Феоктистова: он был в статусе откомандированного сотрудника ФСБ. Этот статус снимает с него все полномочия сотрудника силовых органов — на тот момент он был просто сотрудником «Роснефти».

Имеется в виду, когда «содействовал» в следственном эксперименте.

Теперь Каштанова дошла и до тайны переписки. Нарушены УПК, законы об ОРД.

Под конец Каштанова решила дать положительную характеристику Улюкаеву, вкратце описав его биографию.

Далее выступает адвокат Квеидзе.

Она констатирует, что в предшествующих выступлениях исчерпывающе была высказана позиция защиты и постарается быть краткой.

«Обвинительная конструкция была полностью развалена на отдельные не связанные между собой элементы».

Существенными могли бы быть только показания Феоктистова, материалы оперативно-разыскных действий и проведённых экспертиз. «Могли бы быть, если бы показания Феоктистова не вступали в противоречие с другими показаниями и материалами, а ОРД не были бы проведены с нарушениями… и могли бы быть материалы экспертиз, если бы не были проведены с нарушением правил и норм закона. Непорочных материалов и доказательств дела не имеется», — заявила Квеидзе.

Квеидзе ставит под сомнение наличие на момент проверки обстоятельств дела составления протокола — наличие денег в сумке.

«Был ли мальчик? Были ли деньги вообще на тот момент в сумке?»

Оперативник с большим стажем Калугин на вопрос защиты — это было задержание или осмотр места происшествия — ответил, что Улюкаев мог уехать с места происшествия беспрепятственно.

«Тогда встаёт вопрос, если он мог уехать, тогда сотрудники позволили бы ему уйти с 2 млн? Или это всё-таки было задержание? Либо там не было денег, либо это было задержание», — пояснила она.

Место, где Улюкаев выдвинул требование взятки, — это штат Гоа, согласно материалам дела, напомнила она.

«О том, что такой разговор состоялся в Индии, Феоктистов упомянул 17 января 2017 года…» — напоминает адвокат.

Подробности обстоятельств требования услышали не тогда, а лишь позже — про два пальца. Это, как говорил Гриднев, опровергается другими данными. Но это не главное, по её словам, в оперативных данных была зафиксирована информация, что в октябре — ноябре в Москве требование было выдвинуто.

Однако нигде по поводу такого противоречия нет никакой информации.

На основании информации о Москве были санкционированы оперативные мероприятия.

14 ноября было установлено, что Улюкаев вымогал взятку в Москве. Потом выясняется, что в Индии. Они придумали место вымогательства и лишь потом вспомнили про Гоа?

Показаний Феоктистова недостаточно, чтобы считать Гоа местом требования взятки, подчеркнула она.

Это не говоря уже о том, что его слова — производные от слов Сечина, и Феоктистов де-юре не являлся участником оперативного эксперимента.

Оперативный эксперимент проводится при обоснованных основаниях о правонарушении. В данном случае эксперимент проведён в отсутствие обоснованных подозрений, указала Квеидзе.

Прокурор Филипчук что-то пишет и слегка ухмыляется.

Оба прокурора постоянно что-то фиксируют в бумагах по мере выступлений адвокатов.

Квеидзе повторяет слова, что детальной информации от Сечина по вымогательству силовиками получено не было.

«ОРМ проведены с существенным нарушением закона о разыскной деятельности», — заключает Квеидзе.

В общем, данные оперумолномоченных совершенно не стыкуются с версией, предоставленной уже по итогам прослушки и встречи.

Она подчёркивает, что оперативный эксперимент правомерно проводить только при доказанности правонарушающих намерений.

Здесь же их доказывают задним числом.

В случае доказанности факта требования взятки непонятно, почему уголовное дело инициировалось уже после оперативного эксперимента, добавила защитник.

По её словам, процесс изобилует противоречиями и нестыковками.

Квеидзе снова упомянула нарушения в экспертизе волгоградских экспертов.

Не было выявлено признаков монтажа и установления аутнетичности материалов.

Второе — Квеидзе считает, что всё-таки эксперты выходить за рамки своей компетенции не могли, а это они и сделали в ходе составления экспертизы.

Она повторяет исходные аргументы Галяшиной — про отсутствие подходящего программного обеспечения и так далее.

Она указывает, что Кисляков будто признал ненадёжность трактовок расшифровки.

Наконец, эксперты проигнорировали тот факт, что смысл разговора определяется по «историческому контексту».

«Исторический — означает, откуда этот контекст появился», — пояснила Квеидзе, поскольку Кисляков перепутал понимание этого термина в данном контексте (как имеющий отношение к истории).

«Обвинение поставило под сомнение тот факт, что Галяшина ссылается на нормы права. Но не обязательно быть юристом, чтобы ссылаться на нормы права. На них может ссылаться любой гражданин — и должен ссылаться», — заявила Квеидзе.

Адвокат перечислила законы, где указывается необходимость использования самых современных средств анализа материалов экспертами.

Прокуроры выглядят крайне уставшими.

В основном Квеидзе пересказала претензии Галяшиной.

«Кисляков не имел права подписывать выводы вопроса один, который относится к компетенции одного эксперта-лингвиста», — настаивает она.

Но больше всего недоумения вызывает литература, на которую ссылаются эксперты, указывает Квеидзе.

Одна из ссылок — на работу по английской филологии (экспертиза текстов на английском языке). Вторая ссылка на книгу о воздействии преступника на жертву, оказывающем физическое насилие. Третья книга — про судебные экспертизы, связанные с несовершеннолетними обвиняемыми, потерпевшими на транспорте и производстве… главное то, что ни по одному пункту этот труд неприменим к текущему делу. Четвёртая книга — опять о материале на английском языке.

«Подавляющая часть источников не имеет отношения к делу. Три оставшихся источника — это словари», — заключила Квеидзе, перечислив около семи книг.

Кисляков не смог раскрыть, что именно Улюкаев понимает (хотя и установил, что что-то он понимает, или считает себя понимающим).

«Всё указывает на то, что психолого-лингвистическая экспертиза субъективна» и не может являться достаточным доказательством для дела», — указал он.

При этом Кислякову передали материалы Галяшиной за 10 минут, что указывает на то, что ознакомиться с материалами нормально он не мог, полагает Квеидзе.

Улюкаев очень напряжённо слушает. Видно, что нервничает.

А Квеидзе перешла к тому, в каком виде на дисках были предоставлены записи.

«Есть очевидные данные о существовании одной записи аудиозаписи. Но нет сведений никаких об оригинале — и неясно, где и когда он был разделён на две части», — рассказала она.

Это указывает на факт монтажа. Сам эксперт указывает на наличие двух файлов (оригинал разговора, очевидно, цельный).

В протоколе информации о судьбе записи нет.

В заключении фоноскопической экспертизы есть «Гоа», до этого — нет.

Нет информации о том, где и каким образом производилась видеозапись — «тут в отличие от аудиозаписей даже нечего анализировать».

Квеидзе, наконец, дошла до неявки Сечина.

По стандартам Европейского суда по правам человека, гарантируется обязанность государства на предоставление достаточных возможностей для защиты, указывает Квеидзе, в том числе и допрос показывающих против него свидетелей.

РФ должна исполнять стандарты, так как тоже приняла их.

«Основного фигуранта на сегодня нет. Нет его показаний. Вина Алексея Валентиновича Улюкаева не доказана», — указала Квеидзе.

Квеидзе пояснила свои сомнения о наличии денег в сумке: помимо странных показаний Калугина, возникает вопрос о сумке, почему, когда оперативник подошёл к Улюкаеву, почему её не вскрыли сразу?

В материалах дела говорится, что была обнаружена в машине, а потом появляется, когда с понятыми стали считать деньги в ней.

«Момент, когда её вносили, нигде в материалах не просматривается», — констатирует адвокат.

«Сам прокурор — здоровый молодой человек высокого роста очень тяжело поднял эту сумку. Вместе с тем мы видели запись, где Улюкаев, человек гораздо старшего возраста… с какой лёгкостью донёс до машины? И Макаров говорил, что сумка весила 10−15 кг», — констатировала Квеидзе.

Квеидзе вновь просит оправдать Улюкаева.

Теперь выходит сам Улюкаев. Он будет комментировать своё поведение в ходе встречи с Сечиным.

«Цепь событий по отдельности выглядят довольно странно, но вместе — дают картину искусственной ситуации», — отметил он.

Улюкаев говорит, что Сечин очень напористо требовал приезда — не хотел продолжить разговора позже в ином месте, по телефону — нужна была встреча в офисе «Роснефти», и главное, в не очень позднее время.

«Не сразу сознаёшь смысл такого рода странностей», — указал Улюкаев.

«Те знаки уважения, что мне оказывались», способствовали приезду.

«Встречают у порога? Я много раз когда встречал компании — никогда у подъезда не встречают министра, так встречают вице-премьера, президента, премьера…»

Странная одежда Сечина тоже вызвала вопросы. Но за короткое время трудно осознать всю противоречивость ситуации сразу.

«У меня не было уверенности на 100%, что это было вино, но с большой вероятностью это было именно так», — указал Улюкаев.

«Обвинитель, видимо, считает, что после какого-то веса в сумке могут быть только деньги… Но я сделал своё маленькое исследование — в такую сумку легко умещаются 10−12 бутылок в упаковках, которые весят примерно столько же».

Улюкаев снова подчёркивает, что разговор в офисе был довольно быстро закончен.

Однако экс-министр получил ответы на интересующие его вопросы по поводу приватизации — что это будет самовыкуп через кредитование инвесторганизациями.

Это подтверждало версию, изложенную в Гоа (видимо, президентом РФ).

В этой связи «объём», используемый в разговоре дважды, однозначно воспринимался как объём денег, которые компания должна изыскать, чтобы справиться с задачей.

«Кому придёт в голову, что глава крупнейшей компании в стране потратит несколько недель, чтобы собрать сумму 2 млн долларов? А вот собрать 10 млрд евро — это да. Это та сумма, из-за которой можно съездить в командировки и провести переговоры», — указал Улюкаев.

При этом именно в этом смысле «объём» был использован в беседе в помещении.

Тем самым смысл слова был подтверждён уже в разговоре в офисе.

Улюкаев теперь говорит об экспертизе.

«Для коммуникатора будто всё равно, говорит он о колбасе или о сумке, в которой 2 млн долларов? Он домогался, он шёл на риск… и относится к этому трофею ценному, как к корзине с колбасными изделями? Это очевидно подтверждает, что речь идёт не о денежных средствах».

«Обстоятельства складываются в картину создания искусственной конструкции провокации взятки».

Улюкаев отметил, что нужно искать материальную основу инициативы Сечина.

«Инвесторы должны были заплатить за акции до 710 млрд рублей. Это взято не с потолка — это та цифра, при которой она сама апеллировала при обсуждении синергетического эффекта. <…> Однако после моего ареста было принято иное решение, видимо, введением в заблуждение правительства, и за пакет акций будет заплачено 692 млрд рублей. Это огромная сумма для бюджета страны с дефицитом — четверть всех расходов на культуру РФ!»

«Синергетический эффект так и не был получен», — указал Улюкаев. Сама сделка совершена крайне сомнительно. Таким образом арест Улюкаева был нужен для того, чтобы вывести из игры потенциального критика сделки.

«Этот замысел созрел в ноябре, когда планировали добиваться изменения решения правительства…»

Непорожный внимательно слушает.

Обращение к Шувалову по поводу приватизации Улюкаев связано с тем, что к тому моменту планировался уже вывод из игры Улюкаева — опоздали. Речь идёт о письме с предложением снизить цену — оно было отправлено не министру экономразвития, а вице-премьеру Шувалову.

Он повторил гипотезу Гриднева о том, что 14 ноября провокация была совершена, чтобы успеть её всё-таки совершить перед командировкой Улюкаева.

Улюкаев полагает, что организаторы провокации планировали, что к тому моменту Улюкаева уже не будет на своём посту. Но произошла задержка.

15 ноября Улюкаев должен быть уже в командировке в Лиме — организовали всё грубо и скомканно.

Сам Улюкаев полагает, что раньше провести операцию также не удавалось из-за командировок бывшего министра.

«Почему же Сечин не появился в суде? Очевидно потому, что боялся ответственности за дачу ложных показаний», — заявил Улюкаев.

Улюкаев просит себя оправдать и требует проверить факты заведомо ложных показаний Феоктистова и Сечина, вернуть материалы дела следствию.

[[[picture3]]]

Таким образом, Улюкаев потребовал направить запрос в Следственный комитет о проверке ложности показаний Сечина и Феоктистова.

Судебное заседание откладывается на 7 декабря в 10:00 — по причине отсутствия Бурковской.

[[[picture4]]]

Трансляция ИА REGNUM завершена.