«Республики ученых» больше нет: наука пала жертвой антироссийской политики

Дискриминация россиян в международном спорте уже стала привычным делом. Поэтому мало кого удивило решение Международного олимпийского комитета, который запретил нашим спортсменам участвовать в Олимпиаде-2024 под российским флагом. Они смогут поехать туда только в индивидуальном порядке как «нейтральные атлеты», представляющие непонятно кого.

Это досадно, но вполне предсказуемо.

Перефразируя Клаузевица, в современном мире спорт давно превратился в продолжение политики иными средствами. Ну а что вы хотите? Зрелищность и массовость спортивных состязаний делают из них удобный инструмент политических высказываний, в чем успели убедиться еще нацисты. Сомневающихся отсылаю к фильму «Олимпия» Лени Рифеншталь.

Но вот когда в жертву политике приносится уже наука, это выглядит совсем абсурдно. А именно это сейчас и происходит в связи с антироссийской истерией в так называемых «недружественных странах». Не люблю этот термин из лексикона МИД, но в данном случае другого слова не подберешь.

Об очередной попытке использовать академическую науку для санкционного давления на нашу страну рассказал на днях известный отечественный химик-кристаллограф Артем Оганов.

Он должен был ехать на Международный геологический конгресс, который пройдет этим летом в Южной Корее. Но в последний момент от него, как и от других российских ученых, потребовали не упоминать о своем месте работы — в противном случае организаторы не разрешат им сделать доклад.

Для ученого снять аффилиацию — все равно что для спортсмена выступить под «нейтральным» флагом. Как минимум это просто неэтично — если ты выполнял свои исследования в российском научном учреждении и получал там зарплату, то с какой стати ты должен докладывать свои результаты как «независимый исследователь»?

Кроме того, без указания аффилиации в сборнике тезисов или статей по итогам конференции ты не сможешь отчитаться о своей поездке перед работодателем. А это значит, что участвовать в научном мероприятии придется за свой счет, как туристу. Разумеется, далеко не все могут себе это позволить.

Таким образом, подобные ограничения лишают значительную часть российских исследователей возможности напрямую делиться своими открытиями с зарубежными коллегами.

Дискриминационные практики в науке, которая претендует на то, чтобы беспристрастно заниматься поиском истины, — это полный нонсенс. В конце концов, прыгать с шестом или бежать стометровку можно и без российских спортсменов. Но вот без российских ученых в ряде областей знания обойтись ну никак нельзя.

В особенности это касается геологии. В разных регионах мира на поверхность Земли выходят породы разного возраста. Поэтому работа над единой геохронологической шкалой и межрегиональными корреляциями принципиально невозможна без международного сотрудничества.

Например, у нас в стране хорошо представлены породы пермского возраста — неслучайно пермский период впервые был выделен на территории России и назван в честь города Перми. Без российских стратотипов и опорных стратиграфических разрезов полноценное изучение этого периода невозможно. Так что хлопать дверью перед носом российских геологов — просто безумие.

Необходимость налаживания контактов между геологами из разных стран стала очевидной еще в XIX веке. Поэтому первый Международный геологический конгресс состоялся в Париже еще в 1878 году. То есть история проведения этого научного мероприятия насчитывает почти 150 лет — она длиннее, чем у Международных олимпийских игр, которые, напомню, проходят с 1896 года.

Трижды Международный геологический конгресс проводился и у нас в стране. Первый раз это было в 1897 году. Тогда мероприятие прошло на самом высшем уровне — наиболее именитые отечественные и зарубежные геологи удостоились аудиенции Николая II, а торжественный фуршет для всех участников съезда был устроен в городской думе Санкт-Петербурга. Второй раз Международный геологический конгресс состоялся в СССР в 1937 году (тут комментарии излишни), а третий — в 1984-м.

В 1983 году, если кто не помнит, советский истребитель сбил корейский «Боинг», а Рональд Рейган назвал СССР «империей зла». Афганская война была в самом разгаре. И ничего, напряженная международная обстановка не помешала сотрудничеству ученых. На конгресс, открытие которого прошло в Кремлевском дворце съездов, приехали, в частности, такие видные американские геологи, как Уильям Хей, специалист по морской геологии, и Майл Хэлбути, большой авторитет в области нефтеразведки.

Несмотря на холодную войну, в те годы ученые по обе стороны железного занавеса понимали, что нельзя рвать научные связи ради сиюминутных амбиций политических элит. Научная дипломатия была успешной, даже когда политики не могли найти общий язык.

Но на этот раз примитивная «культура отмены» оказалась сильнее здравого смысла. Это свидетельствует об общей деградации научной культуры. Академическому сообществу все сильнее приходится прогибаться в угоду политической повестке.

В западных университетах вводят квоты для сексуальных меньшинств, а на тренингах по «дайверсити» исследователям на полном серьезе предлагают чаще цитировать работы женщин и «небелых» авторов, невзирая на их научные достоинства.

Дискриминационные меры, направленные против российских ученых, вписываются в тот же ряд, что и искусственное насаждение «разнообразия». И то и другое делается в ущерб объективности.

В 2028 году Международный геологический конгресс должен был снова пройти в России. Решение о его переносе руководство Международного союза геологических наук приняло сразу после начала СВО. Это еще можно понять: из-за отмены прямых авиарейсов организовать крупные международные конференции у нас действительно теперь непросто.

Но вставлять палки в колеса своим коллегам просто потому, что они являются владельцами «неправильных» паспортов — это вопиющее нарушение негласных правил трансграничной «республики ученых» (République des lettres), которая начала складываться еще со времен Ренессанса.

В этой «республике» интеллектуальная честность всегда ценилась больше, чем геополитика. Соперничество Англии и Франции, не раз переходившее в войну, не мешало Вольтеру ставить физику Ньютона выше физики Декарта.

Будем надеяться, что и сейчас последнее слово будет все-таки за разумом.