Русский мир за Торским выступом. Наследие трëх столетий ждëт освобождения

С 2022 года фронт на северо-востоке ДНР образует так называемый Торский выступ. Он так назван по имени старинного села Торское, которое находится сразу за линией боевого соприкосновения, на пока ещё оккупированной территории.

С конца позапрошлого года и до сего момента на выступе идут бои — позиционные, но весьма активные. Торское регулярно попадает в сводки.

К востоку, в тылу у наших войск находится город Кременная (ЛНР). Её освободили ещё в начале спецоперации, в апреле 2022-го.

В августе следующего года здесь после тяжёлых боёв отбили локальный украинский «контрнаступ». Но Торское всё ещё в руках противника.

Хотя недавнее взятие соседнего луганского села Макеевка («тёзки» города в ДНР) даёт надежду, что «замороженная» линия фронта сдвинется, открывая возможность освобождения и старинного села Торское, и стратегически важного города Северска.

Итак, Кременная вернулась в русский мир, Торское остаётся на «украинской» стороне. Хотя, заметим, исторически — судя по документам — Кременная была населена малороссиянами, а деревня, а затем слобода Торская — великороссами.

Это было обычным явлением для Слободских «украинных земель». Здесь «великороссийские» и «малороссийские» сёла и посёлки веками существовали бок о бок, но их обитатели сохраняли свой уклад жизни и не брали себе супругов из других социальных и этнических групп.

Сёла, где жили великороссы, представляли собой своего рода анклавы. Они появились «у края», у границы Российского государства, куда переселялись служилые люди из центральных русских областей. А затем, когда рубежи империи сдвинулись далеко к югу, эти сёла, посёлки и городки оказались пусть и «в тылу», но в «малороссийском» окружении. Среди сохранившихся анклавов село Торское — одно из старейших. Даже по переписи 2001 года, состав населения здесь выглядел так: сначала русские, затем — украинцы.

Шестиугольник у Чёрного Жеребца

Первые поселенцы — выходцы из Великороссии появились здесь примерно в 1767 году, в царствование Екатерины II. Найти эту дату удалось по косвенным признакам. В архивах сохранился план генерального межевания, который уже после Отечественной войны 1812 года составил некто Левицкий, землемер Слободско-Украинской (будущей Харьковской) губернии.

Но информацию для этих карт собирали гораздо раньше, при Екатерине Великой. По сути, составленные тогда планы всех частных, церковных и государственных владений Российской империи и составляли аналог «кадастровых карт», которыми мы пользуемся до сих пор. И вот в верхнем картуше (надписи) к плану деревни Торской значится: первое межевание, которое зафиксировало, что здесь живут люди, было «учинено» здесь в 1767-м. Таким образом, Торское — ровесник стремительного продвижения империи на юг. Село — старше основанного в 1776 Екатеринослава, не говоря уже об Одессе (год основания 1795-й).

Почему здешние места стали активно осваивать в шестидесятые годы XVIII века — понятно из ещё одного документа: «Грунт земли чернозём. Из посеянного на ней хлеба — лучший родится».

Но само название — Торская или Торское — появилось позже, когда здесь осела новая волна переселенцев. Это были выходцы из Славянска. А этот город получил своё нынешнее название лишь в 1794 году — до того же больше ста лет здешнее поселение (основанное ещё при царе Михаиле Фёдоровиче) именовалось крепостью Тор. Люди, перебравшиеся на жительство из Славянска, принадлежали к сословию с интересной историей — однодворцам.

Так называли тех, чьи предки были «пограничниками», защищавшими Русское царство от поляков и кочевников Дикого Поля. Когда-то деды и прадеды — стрельцы, казаки, дети боярские — отправлялись по царскому приказу на «фронтир», который продолжали осваивать потомки.

Однодворцы, хотя и вели крестьянское хозяйство, были привилегированным сословием. Они владели землёй, на которой жили, никогда не были в крепостной зависимости, и более того — богатые однодворцы могли сами владеть усадьбами с крепостными.

Сохранилась перепись жителей Торской в конце XVIII века — и фамилии там те же, что и у однодворцев из Тора-Славянска. По звучанию эти фамилии явно не малорусские: от Альфёровых и Асеевых до Тарарыевых, Шиловых и Щетининых. Даже Хохлины, скорее всего, родом из центральных губерний.

Описание того, как однодворцы из Тора заселили Торское, находим в путевых заметках, которые оставил академик Иоанн Антон Гильденштедт. Заметим, личность сама по себе примечательная. Этот учёный немец на русской службе известен не только отчётом о путешествии по Слобожанщине, но также тем, что объяснил происхождение чернозёма и природу эпидемий тифа (а также был одним из первых европейцев, изучивших «в поле» нравы горцев Чечни, Осетии и Дагестана).

В других архивных документах Торское называется «дачей», но, конечно, не в современном значении «шести соток под огород». Дача — большой участок земли для поселения. Здесь она представляла собой шестиугольник, перерезаемый с запада течением реки Чёрный Жеребец — которая тогда служила границей Изюмскому и Купянскому уездам. К слову, и сейчас долина реки Жеребец стала рубежом — здесь проходит линия фронта.

«Женщины и мущины удержали великорусскую одежду»

Уже упомянутый академик Гильденштедт, посетив Торскую и окрестные однодворческие селения, сделал короткие зарисовки о жизни и быте встретившихся ему людей. Он отмечал: привычки, одежда и способ ведения хозяйства у малороссиян и великороссов-однодворцев отличались. Даром что те и другие десятилетиями жили бок о бок и вместе продавали плоды трудов своих на ярмарках «в Лугани», в Новоайдаре и Бахмуте.

«Женщины у однодворцев, как и мущины, удержали без всякой перемены великорусскую одежду», — отмечал учёный немец. Мужчины-однодворцы не брили бороды, как и их предки на «исторической родине», и носили кафтаны из серого или белого сукна.

«Вместо сапог носят лапти, которые делаются из вязового или липового лыка. Женщины также ходят или в лаптях, или босиком», — отмечал Гильденштедт.

Девушки и замужние женщины «поверх рубашки надевают сарафан, не имующий рукавов, и опоясываются поясом». На голове же торские «дамы» носили «низкий цилиндрический убор, сделанный из красной и белой материй, а спереди и сзади вышитый или обшитый галуном». Это «сорока» — такой же головной убор носили крестьянки в Тульской, Нижегородской или Воронежской губерниях.

Девушки повязывали голову белым, а не цветным платком, волосы заплетали в одну плоскую косу, а из украшений предпочитали нитку коралловых бус, а не «дукаты и монисты».

Но кое-что торские поселенцы всё же заимствовали у соседей-малороссов.

Например, во времена Гильденштедта они уже не строили курных изб, а возводили хаты на малороссийский лад. Но всё равно — «великорусский обычай стлать пол досками, тогда как в малороссийских хатах пол просто глиняный». В плуг запрягали уже не «лошадиную силу», а волов, да и плуги делали на малороссийский лад. Но ездили по-прежнему на лошадях, в то время как соседи передвигались только на волах.

Разнился и говор малороссиян с великороссиянами (однодворцами). Несмотря на все попытки украинизации в 1920–30-х годах в УССР, введением общего стандартизированного образования, жители Торского смогли сохранить свой великороссийский говор до XXI века.

Прадед автора, уроженец Торского, рождённый ещё в 1905 году, использовал в своей речи «устаревшие» слова. Даже сейчас среди уроженцев великороссийских анклавов Сумской, Харьковской, Донецкой, Луганской областей можно услышать такие слова, как: «цаберка» — ведро, «тярпух» — лопух или простофиля, «неопецькуватый» — хитрый или умный, «рыштак» — сливной жёлоб, «ёйный» — его, «вехтик» — тряпка, «поротянки» — штаны и т.п.

Как потомки служилых людей снова стали казаками

Как говорилось выше, среди предков однодворцев были казаки, и сами они были вольными людьми. Вновь в государеву службу это сословие попало в 1787–1796 годах. Тогда из однодворцев Екатеринославского и Харьковского наместничеств (и в их числе — жители деревни Торской) было сформировано «Екатеринославское казачье войско».

Идея создания аналога Донского казачьего войска из однодворцев и войсковых обывателей южных наместничеств — Слобожанщины и Новороссии — принадлежала светлейшему князю Григорию Потёмкину, который высоко оценил качества однодворцев.

Деревня Торская, как и соседние однодворческие населённые пункты (слобода Сухарева, деревня Ямполовка — нынешний посёлок Ямполь и другие поселения), превратилась в станицу, а жители-мужчины начали служить казачью службу по образцу Войска Донского.

В этот период станица Торская была в составе Бахмутского уезда Екатеринославского наместничества. По ревизии 1795 года в станице Торской насчитывалось 203 души мужского и 222 души женского пола. Все жители Торской были прихожанами церкви во имя Николая Чудотворца в соседней слободе Сухаревой (три версты на юг), а когда по каким-то причинам этот храм закрылся — стали прихожанами «малоросской» или «черкасской» Георгиевской церкви в другой слободе — Поповке.

Но, к слову, не все сельчане были крепки в вере — судя по архивам, в первое десятилетие XIX века среди однодворцев распространилось учение духоборов (которое считалось ересью), и часть поселенцев «перевели» в Мелитопольский уезд Таврической губернии.

На рубеже 1798–1799 годов жители Торской окончательно были возвращены в сословие однодворцев из казаков, а населённый пункт превратился из «станицы» снова в «деревню». Но власти не забыли о жителях Торского.

Потомки защитников России ждут освобождения

В самом начале царствования Александра I, в 1802 году, несколько семей торцев — Дятловы, Иголкины, Хохлины, Шиловы — были переселены на Кавказскую линию, в станицу Ладожскую. Сейчас это Усть-Лабинский район Краснодарского края, а тогда эти предгорья были очередным «фронтиром» — на сей раз на границе с землями горцев-черкесов.

Таким образом, однодворцы из Торского продолжили традицию своих предков, которые защищали русские рубежи в том числе от черкасов (как называли казаков, в том числе на службе польского короля). Торское надолго стало «донором» для Кавказской линии.

Потрясения новейшего времени не обошли стороной и поселения на Чёрном Жеребце. Харьковская губерния была ареной боёв Гражданской войны.

А позже по решению партийного руководства эту территорию, как и другие земли Слобожанщины и Новороссии, «добровольно-принудительно» интегрировали в Советскую Украину — хотя вожди Донецко-Криворожской республики пытались отстоять другое мнение.

Каменная Вознесенская церковь в Торском, по одним документам, «перестала функционировать» в 1919-м, по другим — была закрыта во время коллективизации. В 1941–1943 гг эти места, как и весь Донбасс, пережили нацистскую оккупацию, а с 2014-го стали объектом киевской «антитеррористической операции».

В мае и сентябре–октябре 2022-го на ближайшие населённые пункты — города Красный Лиман и Святогорск, посёлок Ямполь, село Богородичное — обрушилось наступление ВСУ. И, как говорилось выше, у самого Торского надолго остановилась линия фронта.

Военные обозреватели часто иронизируют по поводу многомесячных сражений за какое-нибудь забытое село. Однако стоит только прикоснуться к его истории — и происходящее видится уже иначе. Бои на Торском выступе носят символический смысл. Это — бои за воссоединение всего русского народа с пусть и крохотной но неотъемлемой его частью, оказавшейся по воле судьбы отрезанной от исторической Родины.