Курская битва 2.0. Как это могло случиться и что теперь будет дальше

Суджанский район Курской области оккупирован ВСУ. Сам факт оккупации при потворстве ЦИПСО противника и эмоциональных блогеров вызвал настоящую панику в соцсетях, и только спустя две недели становится понятно, что произошло на самом деле и как такое допустили.

Во-первых, стоит присмотреться к местности, которую выбрали украинцы для наступления.

С украинской стороны границы преимущественно расположены леса, с российской — поля и речки, отрезающие приграничную территорию. В Суджанском районе есть несколько объектов стратегической коммуникации: газоизмерительная станция (ГИС) у границы, которую поставили, чтобы по пути в Европу газ не пропадал на Украине, а также железнодорожные пути и кабель от Курской АЭС, которые ведут в Белгород.

Сам факт обладания этими объектами существенного преимущества Украине не несет. Торговля газом с Европой и без потери ГИС идет не самым лучшим образом, а коммуникации с Белгородом не являются единственными и дублируются севернее.

Охрана границы осуществлялась «солянкой» подразделений разных ведомств, включая солдат срочной службы в качестве основной пехоты. Судя по кадрам репортеров с той стороны, линии обороны подготовлены были, однако ввиду низкой боеспособности и недооснащенности тяжелым вооружением их потенциал не был должным образом использован.

Наступление украинских сил было обеспечено легкой моторизованной пехотой на западных бронированных автомобилях и редких моделях украинского ВПК (вроде БТР-4 «Буцефал»).

Хотя после многочисленных рейдов на Белгородскую область сам факт того, что ВСУ могут атаковать «старую» границу с использованием западной техники, ни для кого секретом не являлся, в этот раз масштабы оказались куда серьезнее и привели к рекордным (на фоне последних операций СВО с обеих сторон) потерям территории.

Самым серьезным вызовом оказалось массовое использование крупных подразделений БПЛА и РЭБ, которые разорвали систему управления и связи российских сил. Полностью заглушив связь, ВСУ малыми группами по тактике «Вагнера» обошли и окружили узлы обороны, дистанционно заминировали дороги с крупных коптеров, освободив пути для своих моторизованных групп, которые стали захватывать пограничные села высочайшими (по меркам СВО) темпами.

Как это стало возможно

Задним числом появилось множество публикаций о том, что вот, мол, разведка докладывала о скоплениях техники, все знали, а вот наверху не верили и поэтому все обернулось так, как оно вышло.

Это простое объяснение и потому неверное.

Угрозу границе понимали все. Скопления видели, но скопления видят периодически по всему фронту, и сами по себе они ни о чем не говорят. В тыловых районах постоянно наращиваются резервы, Сумскую область воспринимали как обычный тыловой район, резервы с которого могли перекинуть как на харьковское направление, так и на покровское.

А вот намерения того, куда именно их хотели перебросить, по всей видимости, наша разведка проспала. Такое бывает, это война.

Куда важнее другое.

В первые дни вторжения никто не знал полной картины происходящего, что говорит о проблемах с ISR (разведка — наблюдение — рекогносцировка).

В теории с массовым использованием дронов «туман войны» должен практически исчезнуть как явление, однако на практике этому мешают два ключевых фактора: один объективный и один субъективный.

Во-первых, технологическая уязвимость дронов к РЭБ (хотя проблема нами уже частично решена применением оптоволоконных проводов, которые присоединяются к БПЛА).

Во-вторых, управленческая неспособность организовать работу большого количества БПЛА как единого организма в рамках одной операции.

Если в первом случае от военного командования не так много зависит, то вот во втором — мешает косность армейской структуры и отсутствие политической воли эту косность преодолеть.

Тот факт, что связь была заглушена, в очередной (с 24 февраля) раз говорит о системной проблеме связи и взаимодействия между подразделениями. Эту проблему не могут решить на третий год СВО и ею раз за разом пользуется противник.

Итак, факт вторжения произошел.

Чтобы развеять тот самый «туман войны» и упорядочить порожденный им хаос, необходимо было в первые дни организовать наблюдение над всем районом боевых действий в условные тысячу квадратных километров.

Один расчет БПЛА из двух человек может за несколько часов внимательно рассмотреть участок 3 на 3 километра. Округляем до 10 километров в квадрате, и получается, что для рассеивания «тумана» нужно было около 100 расчетов БПЛА с техникой разной дальности, единым центром управления и дешифровки записей.

Налицо необходимость в отдельной бригаде аэроразведки: нужны не только один-два расчета БПЛА в каждом подразделении, а крупные соединения оперативного подчинения, которые готовы быстро развеять «туман войны» и дать необходимый объем информации для принятия моментальных превентивных мер.

Но вместо этого противник в очередной раз надавил нам на больное место: нашу неспособность принимать быстрые решения из-за низкой культуры управления и взаимодействия.

Что дальше?

Несмотря на профессиональное начало, ВСУ не способны на по-настоящему большие операции, как, например, взятие АЭС или Курска чисто по экономическим и демографическим причинам. Украина сегодня слишком слаба как с точки зрения наличия необходимого числа военной техники, так и людей.

Да, их операция в Курске стала серьезным вызовом, однако отнюдь не смертельным для России. Группировкой в 10 тысяч, из которых 90% — это штурмовая пехота, можно бодро войти в район области, но вот закрепиться, а тем более взять всю область — вряд ли. Для таких операций нужны сотни тысяч людей, которых у Украины нет.

Российские силы стали перебрасывать резервы самых различных ведомств под одну «крышу» штаба КТО. Наконец-то наверху осознали проблему взаимодействия подразделений.

Потому что по личному опыту могу сказать: изнутри российская армия выглядит как несколько воюющих друг с другом государств, когда соседи по фронту из разных ведомств получают приказы из разных центров и в целом ничего не знают о задачах друг друга.

За период СВО последствий такой культуры управления масса: от дружественного огня в Киевской области, когда различные подразделения не могли опознать друг друга из-за разного ведомственного камуфляжа, до отступления в Харьковской, когда одни подразделения получили приказ об отступлении, а другие приняли неравный бой с наступающими ВСУ.

Но вернёмся в Курскую область. Сейчас уже достаточно кадров объективного контроля уничтожения рейдовых групп ВСУ. Российские резервы по факту уже остановили прорыв и в данный момент стабилизируют границы серой зоны.

Сама деоккупация будет позже, когда вся «солянка» подразделений привыкнет к новому командованию, разведка поймет намерения ВСУ и будет получен приказ на наступление.

Для чего все это было?

Военных причин наступать на Суджанский район у Украины не было. Есть куда более важные участки фронта в Донбассе, где ВСУ не могут остановить штурмовые действия ВС РФ.

По сообщениям украинских источников, если ранее наши войска наступали только утром и днем, то сейчас на покровском участке штурмовые волны идут каждые 2–3 часа. Интенсивность такая, что логистика ВСУ не справляется с подвозом боеприпасов и целые батальоны оставляют свои участки обороны.

Поэтому переброска моторизированных подразделений ВСУ в Курскую область, включая элитную 92-ю бригаду и ряд менее боеспособных, но формально тоже элитных подразделений, может иметь либо политические причины, либо призвана отвлечь внимание от настоящего удара, который должен быть нанесен в другом месте и вернуть ВСУ стратегическую инициативу.

Одна из версий политической выгоды для Украины — это получение дополнительных очков на будущих переговорах второго «саммита мира», куда Зеленский хотел пригласить Россию.

Возможно, на что-то подобное и рассчитывают в офисе украинского президента, но идея абсолютно провальна. После вторжения в Курскую область о каких-либо переговорах можно снова забыть, конфликт «продлен» на пару лет теперь точно. Обе военные машины разогнаны настолько, что попытка их остановить сравнима с попыткой встать на пути поезда. Любой, кто всерьез это захочет, будет просто сметён.

Вторая возможная причина — это демонстрация всему миру, что, несмотря на провал наступления 23-го года и поражения начала 24-го, украинская армия ещё что-то может. Своего рода кровавый пиар по привлечению новых средств на фоне сокращения поставок.

Однако Запад в это же время опубликовал материалы дела по «Северному потоку», обвинив во взрыве граждан Украины. Не похоже, что на Западе есть консенсус на дальнейшую поддержку, да и на выборах президента США существует высокий риск того, что победят не самые лояльные к украинскому государству политики.

Поэтому более вероятной является практическая, а не политическая цель атаки на Курскую область: это отвлекающий удар перед попыткой вторжения в Крым или какой-нибудь другой чувствительной для России военной операцией.

Поэтому российское командование не будет спешить с выдавливанием украинских сил из Курской области и нам какое-то время придется жить с тем, что часть области оккупирована. Однако если сейчас совершить ошибку и переоценить возможности ВСУ на данном участке, можно получить неприятный удар в другом месте.

Для российской армии ключевым направлением является покровский участок фронта, где мы продолжаем продавливать противника, параллельно наступая на Торецк. Взятие Торецка и Покровска станет для России началом реальной возможности освобождения оккупированной части ДНР, что ставит крест на будущем украинской экономики, которая и так существует по большей части на искусственных вливаниях Запада.

СВО продлится долго, но за ближайший год должно решиться очень многое, что предопределит возможный конец конфликта. Цена ошибки слишком дорога, и крайне болезненный удар в Курской области должен для всех нас стать уроком, сделав выводы из которого, мы сможем победить в этой долгой войне.