«Ну шо, сынку, помогло тебе твоё ЮНЕСКО?» Борщ, что посильнее атомной бомбы

В идеологической борьбе креативов на украинско-белорусской границе стороны теперь схлестнулись за святое: борщ, который круто заварили на политике. Если до недавнего момента белорусские пограничники пытались воздействовать на сознание соседей баннерами, то теперь был сделан запредельный в своей дерзости ход.

Приятный женский голос под спокойную мелодию в народном стиле прочел в громкоговоритель текст на украинском языке о том, что украинский и белорусский борщи — это «борщи-соседи» и «борщи-родственники», хотя в одном фасоль, а в другом больше картошки. В то время как в европейской кухне даже «отдаленно напоминающих» его блюд нет.

Вот основа нашей общей восточнославянской идентичности, говорят белорусы украинцам. «Когда вам будет не из чего готовить борщ, переходите на нашу сторону. Попробуйте наш белорусский борщ. Не пожалеете». Вы сбились с дороги, вас ждут дома с большой кастрюлей огненного варева.

Украинская Госпогранслужба встречных роликов записывать не захотела, ответив письменно издевательствами и угрозами и обвинив визави в том, что они «вонзили нож в спину». И вот с этого момента белорусский борщ превратился в русские щи, а туда сколько клубней не добавляй — получается «союзная похлебка».

«Мы не рабы, чтобы пробовать ваш белорусский борщ. Советуем вам изменить «ингредиенты» и стать свободным народом, а не насильственно заключенными», подавитесь свой баландой, в гости не зовем, а придете — пожалеете.

При этом, конечно, фоном остается учиненная и без участия пограничников всемирная истерика по поводу украинской национальности борща, завершившаяся его включением в список нематериального наследия ЮНЕСКО «в связи с конфликтом в стране». Украинский борщ, таким образом, тоже стал символом борьбы за свободу, и естественно, что его сравнение с тем же белорусским (или, не дай Бог, русским) вызывает в патриотической среде страшное негодование.

Это выглядит еще смешнее, чем раньше, если вспомнить, что в западном мире борщ вплоть до начала 90-х годов был символом коммунизма, а потом стал символом… русских.

Почему борщ? Да потому что родом из Восточной Европы, красный как bolshevik и такой же непонятный. В многочисленных голливудских фильмах, начиная с 1940-х годов, когда впервые появился шпион мистер Борщ, страшная овощная похлебка была сначала знаком противостояния на земле, в воздухе и даже в космосе, где тарелке «первого» противостоял другой символ свободы — гамбургер.

Экранный президент США Дуайт Эйзенхауэр в фильме «IQ» (1994) сводит космическую гонку двух сверхдержав к кулинарной эстетике: «Первый человек в космосе получит на ланч хот-дог, а не борщ». Что, к счастью, оказалось неправдой. Борщ в космосе состоялся первым.

А до этого важного события он не раз фигурировал в схватках двух миров, двух образов жизни. В одном из эпизодов супергеройского сериала 1960-х годов «Бэтмен» главные герои попали в лапы Ольги, королевы «бессаро́вских казаков», и она немедленно собралась приготовить из них традиционный бессаро́вский свадебный борщ. По традиции его всегда варят из пленных, поясняет Ольга, которая называет Бэтмена и Робина на свой лад Батюшкой и Робончиком.

Повар с тяжелым русским акцентом ликует, предвкушая, что это будет лучший борщ в его карьере, вдруг запевая «Volga Batman» на мотив знаменитой «Эй, ухнем» (или «Дубинушка») — в английском переводе эта песня называется The Volga Boatman, соль шутки очевидна. Битва за свободу происходит под «Матросский танец» из балета Глиэра «Красный мак», более известного как «Яблочко», пока казак-повар продолжает крошить свеклу в гигантский казан.

Просто один огромный стереотип, где борщ — такая же часть непонятного и дикого мира, где все носят бороды, ходят с балалайками, ручными медведями и в меховых ушанках с красными партизанскими лентами наискосок. Именно то, что и ожидал увидеть американский зритель, тщательно подготовленный пропагандой.

Когда времена изменились, образ политического врага превратился в образ бандита, на экранах все чаще стала появляться «русская мафия», иногда принимающая другие национальные черты. И у этой мафии всегда варят и кушают борщ, который можно назвать надежным маркером: видишь кастрюлю с характерным содержимым — тут бандитское гнездо. А учитывая многолетнее участие в антисоветском и уголовном контексте, слово «борщ» вошло в языковые перепалки между героями так же, как гастрономические предпочтения используются для оскорбления французов или итальянцев.

«Никогда не любил этих ублюдков-борщеедов», — говаривал герой марвеловских комиксов. В фильме серии о Джеймсе Бонде «Золотой глаз» (1995) хакер по имени Борис Грищенко насмехается над коллегой Наташей по поводу взлома его пароля: «На этот раз я облегчил задачу. Даже ты должна уметь его ломать, борщ-вместо-мозгов (borscht-for-brains)».

В качестве агрегатного состояния блюдо упоминается и в старенькой бондиане конца 1980-х с Тимоти Далтоном: его предупреждают, во что превратится перебежчик Георгий Косков внутри трубы, если не вовремя открыть вентиль. Или в канадско-американской жестокой комедии про хоккей «Вышибала» (2011) в ссоре между игроками среди прочего сквернословия можно услышать сложносочиненное ругательство «Вы долбаные славянские борщекровые капустоголовые чудаки».

При этом применительно чисто к кулинарии в Америке борщ повсеместно принято считать еврейским блюдом. Евреи, массово переселявшиеся в США подальше от погромов в Российской империи в конце XIX — начале ХХ вв., примерно с 1890 года начали обживать Катскильские горы штата Нью-Йорк, излюбленное многими место отдыха.

К 1920-м годам здесь уже была целая сеть отелей, имевших даже собственные фермерские хозяйства. Горы стали «Еврейскими Альпами», а у всего этого района появилось неофициальное название: Borscht Belt («Борщевой пояс»), ведь непременным блюдом в этих отелях был борщ, который эмигранты привезли с собой на новую родину и до сих пор продают в банках.

Да и по своему содержанию нынешний борщ, за который с пеной у рта сражаются в ООН украинцы, скорее американский: ни помидоры, ни картошка, ни фасоль, ни подсолнух, из которого добывают масло для зажарки, не являются «исконными» и «традиционными». А красную свеклу вывели немецкие огородники в XVI веке.

Традиционное — это варево из съедобного борщевика, «борща», давшего имя блюду, с добавлением всякой другой съедобной травы и зеленого лука. В таком виде он тоже известен всем славянским (а также неславянским) народам.

Собственно говоря, классический рецепт «украинского борща», ныне защищаемый ЮНЕСКО, закреплен советской культурой столовых и был в меню любого уважающего себя заведения общепита. Откуда и попал в месседж-бокс Голливуда как русско-советский символ.

«Обед был очень простой. На первое — густой украинский борщ, на второе — хорошо приготовленная гречневая каша и много отварного мяса, на третье — компот и фрукты», — описывает вечер на даче у Сталина еще до войны будущий маршал Георгий Жуков. И слово «украинский» здесь означает просто рецепт из кулинарной книги, имеющий мало общего с народным бытом и «культурным феноменом», сформировавшим какую-то нацию.

Собственно, настоящий, классический украинский борщ № 1 — постный, с мелкими карасями, как любил Тарас Шевченко, где добавляется сухая или же зажаренная до сухости рыбёшка и пшено, безо всяких помидоров, на кореньях и свекольном квасе (рассоле).

А в скоромные дни всякую еду старались сделать пожирнее, поэтому классический украинский борщ № 2 — это вариант на быстро сваренной свинине, с зажаркой на гусином смальце и затолченный старым салом с чесноком. Тоже без помидоров и на свекольном квасе с участием белой фасоли.

Ни первое, ни второе блюдо в настоящее время не готовятся, поскольку от такого замеса любого патриота вывернуло бы прямо на вышиванку.

К слову, белорусский борщ точно так же, как украинский, заправляется салом, варится на мясе, а зажарку к нему положено делать на смальце. А чтобы не путали с соседями, белорусы придумали класть в кастрюлю еще и копчености, в первую очередь сыровяленую полендвицу. Картошки в нем изначально не было вообще, только капуста.

А классический русский мясной борщ в усредненном варианте варился на говяжьем бульоне из грудинки с добавлением ветчины и свекольного кваса, а также пассерованной на коровьем масле свеклы с кореньями. Помидоры если уж туда и добавляются по настоянию некоторых кулинарных авторов XIX века, то тоже только отдельно. Капуста опять же присутствует.

Все это — единый фуд-код, сложившийся на едином же пространстве. И борщ прекрасно известен также полякам, литовцам, румынам и молдаванам, которые варят его где-то похоже, где-то иначе: рецептов сотни. И убеждать в этом кого-то через громкоговоритель не нужно.

Такой креатив вряд ли сработает, когда имеешь дело с нездоровыми людьми, не принимающими никакой логики и никаких фактов. Зато, заранее зная их реакции, гораздо рациональнее жить счастливо, с удовольствием демонстрируя именно это. Полноэкранная трансляция неторопливого обеда, где белорусский пограничник с улыбкой употребляет замечательно сваренный борщ, обмакивая в соль перья зеленого лука и не забывая о сале с прожилкой, — это оружие почище атомной бомбы.

А в конце еще и спрашивает: «Ну шо, сынку, помогло тебе твоё ЮНЕСКО?»