Москва, 7 февраля, 2013, 11:20 — ИА Регнум. Эссе 17-летнего чувашского школьника Евгения Воронина отмечено на международном литературном конкурсе юных дарований, пишущих на русском языке. Работа "Отчизны мед и молоко. Опыт познания Родины через путешествие в плацкартном вагоне" признано лучшим в 2012 году в номинации "Я - "за!". Я - "против!". В основу сочинения ученика кадетского класса канашской школы №6 легли впечатления от его четырёхдневного путешествия из родного города Канаш (Чувашия) до станции Зима в Иркутской области: семья Ворониных ездила на свадьбу к сибирским родственникам. "За победу в конкурсе обещаны стажировка в одном из московских СМИ, а также возможность опубликоваться в литературном сборнике", - сообщил ИА REGNUM Евгений Воронин.

Конкурс проводился московским литературным институтом им. А. М. Горького. Жюри отметило в эссе чувашского кадета "не только владение русским языком и выраженный литературный талант, но и редкую для современной молодежи социальную зрелость". Всего на форум были приглашены 40 отобранных жюри юных литераторов из России, Германии, Чехии, Израиля, Молдовы, Украины, Казахстана, отобранных конкурсным жюри.

Это не единственная творческая победа Евгения Воронина. В 2012 году на всероссийском фестивале кадетов "Юные таланты Отчизны" юноша отмечен дипломом за написанный им киносценарий на тему Победы в Великой Отечественной войны. "Я хотел снять по сценарию фильм, но не было средств. Недавно мои одноклассники купили профессиональную камеру на полученную от президента России стипендию, попробуем сами сделать картину", - пояснил начинающий литератор.

ИА REGNUM публикует эссе Евгения Воронина с сокращениями.

[...] Зима появилась в моей жизни совершенно прозаически и по бытовому поводу. Оказывается там, в городе Зима, у нас есть дальние родственники. Один из двоюродных братьев моей мамы в советские времена отправился по комсомольской путевке строить БАМ, да так потом там и остался, полюбив всем сердцем одну из сибирячек, а вместе с ней и всю ту землю.

[...] Решили ехать. Пусть далеко, пусть накладно, но родня ведь. Интересно, что именно это оказалось главным аргументом, разрешившим все сомнения.

Наверное, все на нашей Родине так устроено, что упоминание рода способно привести в движении кого угодно и что угодно. На этом и держится земля наша родная - Россия. Можно бесконечно перечислять слова родственные понятию "род" и в список этот войдут и роды и роженицы, и родители, и родники, и народ, и урожай, и рода-молния, и родный- красный, и родица-криница. Более полутора сотен понятий, завязанных на первооснове - имени древнего славянского бога Рода.

Мы - народ, живущий на Родине, пьющий из своих родников и питающийся своим урожаем, почитающий своих родителей, любующийся своими рдеющими рассветами, крепко держимся каждый за свой род, за свою родню. И если зовут нас родные, то отметаем все аргументы и сомнения, и срываемся через тысячу километров в дорогу. Родня ведь позвала.

[...] Плацкарта в России - это не форма передвижения, а форма жизни. Эта мысль пришла мне в голову, когда мы с мамой тащили свои огромные баулы по узкому проходу плацкартного вагона №4.

[...] Сколько людей ехало вместе со мной в одном вагоне? А сколько в поезде? И у всех свои проблемы, свои маршруты, свои дела, но едем мы все в одном направлении. У каждого своя судьба, но у нас общая дорога.

Так и мы в России, и страна наша похожа на поезд. Все мы разные, сели на разных станциях, едем по разным делам. Да и устроились по разному: кто в тесной плацкарте, кто в купе, а кто в транспортном раю с надписью "СВ" на вагоне. По большому счету, самое главное - что едем.

Сколько раз нам грозили крушением, предвещали конец державы и нации. По всем законом исторического или экономического развития нашей страны давно уже не должно было существовать.

По подсчетам известного нашего историка, профессора Фроянова, за 537 лет от Куликовской битвы до I Мировой войны Россия воевала 334 года. Из них одну войну против девяти держав, две войны против пяти держав, двадцать пять войн против трех держав одновременно и тридцать семь войн против двух держав. Крах нашей экономики предсказывают регулярно и ежегодно. Не хочу вдаваться в исторические изыскания в этом направлении, но сто лет тому назад английский экономист Джон Гобсон предрекал полное крушение России, утверждая, что само слово это скоро исчезнет со всех карт, оставив потомкам только Московию, Татарию, Сибирию и прочее.

Да и сейчас многие этого ждут.

[...] Уж крушением экономики вы нас точно не напугаете. У моей бабушки в погребе столько банок с огурцами и салатами, что семья лет пять может продержаться. Картошку мы привыкли растить под себя, помидоры на наших садовых участках вызревают, не обращая внимания на погоду и экономические кризисы.

[...] Проснулся, когда за окнами замелькали огни большого города, [...] и поезд остановился у перрона вокзала Казани. В нашем вагоне появился новый пассажир. Это пожилой татарин. Настоящий бабай с бородкой клинышком и в вышитой аракчинке. На нем синий-синий чекмень, а на ногах мягкие сапоги-ичиги. [...] Он осторожно садится на край нижней полки и поднимает на меня глаза.

- Исенмесез - говорит он мне, почти не шевеля губами с уважением к спящему вагону.

- Исенмесез, хермэтле бабай - так же тихо отвечаю я ему.

Нет, я не полиглот, просто мы в Поволжье веками живем рядом: русские, чуваши, татары, мордва, марийцы и можем сказать приветственные слова друг другу на родном языке. Мне не трудно, а старику приятно.

- Якши, якши - говорит он и добавляет - К сыну еду в Новосибирск. Невестка родила третьего сына, хочу на внука посмотреть.

Старик некоторое время задумчиво смотрит в окно, [...]а потом оборачивается ко мне и, словно бы извиняясь, говорит: "Молиться буду. Рамадан у нас. Ночная молитва нужна".

[...] Старик-татарин начинает молиться тихо и монотонно, так что не разобрать слов. Его голос сливается с перестуком вагонных колес, а в мою голову не перестают идти мысли.

Вот здесь, в плацкартном вагоне, всем людям абсолютно не важно, кто ты, откуда родом, какой национальной принадлежности, какой религии. Кто спросит у тебя, при входе в вагон о том, какой ты национальности. Хотя национальный вопрос относится к вечным, "проклятым" вопросам российской истории. Россия впитала в себя и объединила сотни народов в единое понятие россияне. Давно замечено: чем сильнее это единство, тем мы успешнее.

[...] К сожалению, последние годы обострились межнациональные отношения. Словно избу с двух сторон поджигают: растет количество националистов. Националистом теперь быть модно. [...]

Моя республика была и есть территорией толерантности, образец и пример многим. Наши родители болезненно пережили период "национального саморазделения" и сделали из этого правильные выводы. Хотя, конечно, проблемы есть даже у нас, чуваш, идентичных русским по религии, культуре, мировосприятию, а уж что говорить, например, о татарах или башкирах. Мы сколько угодно можем делать вид, что все хорошо, но многие взрослые помнят, как в 1991-93 годах в Казани и Набережных Челнах огромные толпы народа выходили на улицы с криками "Азатлык!" ("Свобода!" по-татарски). Были ежедневные митинги перед зданием правительства Татарстана и плакаты: "Татарстан - независимое государство", "Русские, убирайтесь вон из республики!", "Детей от смешанных браков - в крематорий!". Тогда старухи-татарки били палками русских депутатов республиканского парламента и по всей республике распадались браки татар и русских. Меня тогда еще на свете не было, а вот мама моя это очень хорошо помнит, так как тогда училась в Казани. [...]

Хотя с дедом-татарином нам действительно делить нечего. У него своя полка, а у меня своя. [...]

Урал предстал передо мной коренастым, кряжистым, напоминающим по рельефу грудь кузнеца. [...] Урал - батюшка, и ничего тут не скажешь. Трудовой, промышленный, рабочий, надежный. Уральский хребет для России - как хребет у человека. Вся Россия на нём и держится. Недаром Владимир Путин, если куда едет по вопросам промышленности и производства, то едет именно на Урал.

А куда ему еще ехать? Почти вся добывающая промышленность, металлургия, машиностроение, химическое производство, оборонная промышленность сегодня сосредоточенна на Урале. [...]

- Держится еще Урал и всю Россию держит - словно прочитав мои мысли, произносит снизу седой мужчина. - Мы в Челябе метал катаем, станки строим, танки делаем. Почитай, одни мы нынче за Россию и стоим. У нас вот мужики считают, что Урал наш он и по карте, и по сути центр России.

- А как же Москва? Столица ведь... - спрашиваю я его.

- А что Москва? Москва - матушка, Урал - батюшка. Да и не матушка она уже больше. Вот раньше... Раньше вся Россия за Москву стояла, а нынче Москва всей Россией торгует. Был я недавно в Москве, думал недельку погостить у родственников, да сбежал на третий день. Нет там духа нашего. Да и не работает там никто, так, сидят себе по конторам да мошну себе набивают.

[...] К перрону станции Зима мы подъехали уже поздним вечером. [...] Поезд стоял всего две минуты, но за эти две минуты нас с мамой успели просто вынуть из вагона так, что мы и опомниться не успели.

Наши родственники, которых мы никогда не видели, смотрели на нас сверху вниз, словно удивляясь тому, как мы мелковаты. Сами они были из тех, у кого косая сажень в плечах. Крепка Сибирь, щедра, гостеприимна и хлебосольно. Мы это почувствовали сразу. Нас словно укутали в любовь и добро, распахнули нам свои сердца. Родня приехала!

Родня приехала со всей России, и были мы совсем не похожи друг на друга. Русские Воронины из Удмуртии - резкие и чернявые, с Кубани - резвые и гыкающие, из Архангельска - огромные да окающие. Род наш оказался обширен, и неделя, проведенная в городе Зима, была заполнена общением с дядьями и тетушками, двоюродными и троюродными братьями, свояками да свояченицами, а также соседями да друзьями. И все это сопровождалось постоянным гостеванием с обильным угощением.

И свадьба была такая же - широкая и шумная. С выкупом, на который собралось пол-города, с пельменями (вот уж точно: "на одном сидят, другой едят"), с тостами, где самой мелкой посудой был граненый стакан, с гармонью и даже дракой, где схватились мужики не по злобе, а так больше для традиции.

Двести человек и все - моя родня, мой род. Почти вся карта Родины сидела за столами на этой свадьбе. И, кроме моей родни, были на свадьбе азербайджанец инженер Алиев со своими безумно красивыми дочерьми, лучший в городе сапожник армянин Язлян, кореец Пак, узбек Рашид Салахутдинов, которого все называли "усто", и настоящий еврей Леонид Лейбович Люстикман.

Почему настоящий? А потому, что посреди свадьбы достал он из футляра скрипку и заиграл Хава Нагилу. А вслед за ним вдарила тему гармошка, и гости пошли плясать по кругу. На русской свадьбе в Сибири азербайджанцы, корейцы, узбеки танцевали еврейский свадебный танец и дружно горланили нетрезвыми голосами: "Хава нагила, хава нагила, Хава нагила вэнисмэха", что означало призыв радоваться и ликовать.

А после того, как под аплодисменты все доплясалось, я подошел и сказал Леониду Лейбовичу: "Тут у вас настоящий интернационал". Он посмотрел на меня грустно и мудро, улыбнулся и сказал: "А как же, юноша. Так оно и есть. Мы все сюда приехали еще в то время, когда ваша мама еще даже не думала о вас. Мы все были молоды, и мы приехали сюда строить БАМ. Теперь уже нет той страны, вы не знаете, что такое БАМ, а мы остались".

И вновь мне вспомнились мои впечатления о межнациональных проблемах в России, Леха и Петрович, бабай и его сын. Я подумал о том, что национальные проблемы ползут вслед за политическими и экономическими, но если люди заняты одним добрым делом, вместе растят детей, празднуют свадьбы, не забывают свое прошлое и верят в будущее, то они остаются народом, вне пространства национальных понятий.

Так всегда было на моей Родине - в России.

Так будет еще долго. Куда нам всем друг от друга, и как нам всем друг без друга? Но не о том я тогда думал. Просто не мог отвести глаз от дочерей инженера Алиева Айсуры и Фариды, и все не мог решить: кто же из них красивее?

Покидали мы Сибирь самолетом. Мама сказала, что больше ни за какие деньги она не выдержит поездку поездом.

Шумный караван родственников проводил нас до Иркутска. В Сибири 200 верст не крюк. Прощались долго, клялись писать и встречаться. Раздавалось искренне и громко: "Приезжайте, будем ждать. Нет, это вы к нам... Обязательно".

Мы прошли в самолет, где нас встретила улыбчивая стюардесса. Родственники еще долго махали нам руками из-за огромных окон аэровокзала. Но мы этого уже не видели. "Боинг" стал выруливать, наполняя мир свистом турбин. "Господи!"- сказала мама, и по шевелению ее губ я понял, что она молится. [...] И я закрыл глаза и начал читать молитву. Не со страха, не прося Господа о благополучном завершении полета, а вспоминая дорогу и попутчиков.

Простые мысли мои текли вместе со словами молитвы, и было в них пожелание добра и мира всем близким и неблизким, знакомым и незнакомым живущим на моей Родине.

Мне подумалось, что за эти дни я окунул себя в Россию, впервые по-настоящему видя и, как мне кажется, осознав ее. Именно осознав, но еще не поняв до конца. Чтобы понять Россию, мне нужно будет еще не раз ее проехать, пройти, ощутить во всей огромности, многообразии, сложности и красоте.

[...] Под крылом летящего на высоте 10 тысяч метров самолета была моя страна, почти 140 миллионов сограждан, живущих каждый своей, но все же нашей общей жизнью. Качали газ Леха и Петрович, [...] пил чай с чак-чаком в гостях у сына бабай, разъезжались по разным краям с сибирской свадьбы мои родственники Воронины.

[...] Где-то там под крылом, под облаками, в каком-то российском городе уже живет девушка, которую я еще не знаю, но однажды познакомлюсь с ней и полюблю. Она станет моей женой, мы повенчаемся, и у нас будут дети. И это будет и продление моего рода, и продление моей Родины.

И в принципе мне совершенно не важно, какой национальности будет та, кто станет моей женой. Может, это будет сибирская азербайджанка Фарида, или одна из внучек бабая, а может уральская сестренка Лехи.

Тем мы могучими и полнокровны. И полнокровие наше определяется нашей многонациональностью. Проблемы национального характера в нашей стране будут присутствовать всегда. Это как ссоры в большой и многодетной семье. Но согласитесь, как мне кажется, межнациональные проблемы являются не причиной, а следствием других проблем, которые стоят перед нашей страной.

[...] Может с излишним пафосом сказано, но все, что произойдет с моей страной в ближайшее время, зависит от меня, от моего поколения, от того, какими мы вырастим, как мы будем любить эту землю. [...] Поезд "Россия" прибывает на нашу станцию. И дальше нам уже вести его, а не просто быть пассажирами. [...]