Москва, 27 июня, 2011, 12:03 — ИА Регнум. Казанская встреча президентов Армении, России и Азербайджана закончилась не просто ничем. Формулировка в совместном заявлении о "достижении взаимопонимания по ряду вопросов, решение которых способствует созданию условий для одобрения основных принципов" - это откат назад, аж до самых "Майендорфских окраин" урегулирования.

Первое, что приходит в голову после ознакомления с совместным заявлением по итогам Казанской встречи - это возросшая актуальность отказа от концепции "мадридских принципов" и поиск новой концепции карабахского урегулирования. Политического решения карабахского конфликта на сегодняшний день нет, тем более в том виде, который в него вкладывает "мадридская концепция". Не сказать об этом открыто означает продолжение имитации с элементами профанации и тому подобных искусственных нарративов, то есть всего, кроме самого предметного в реальном урегулировании конфликта.

Самое предметное на сегодняшний день связано с взятием всеми сторонами конфликта письменных обязательств воздерживаться от применения силы или угрозы силой, объективной основой которым должны стать ещё более предметные вопросы, в первую очередь, в виде прямого, конструктивного сотрудничества всех сторон конфликта на линии соприкосновения (к примеру, реализация предложенного сопредседателями в апреле текущего года механизма расследования инцидентов на линии соприкосновения). Ничего подобного мы не видели в преддверии "Казани", ничего подобного мы не увидели и по итогам данной встречи.

Вторая мысль после Казанской встречи, тесно связанная с первой, это констатация тщетности дипломатического порыва России взять урегулирование "за рога", не решив самые предметные и самые актуальные вопросы на линии прекращения огня. Данный порыв Москвы выглядел особенно диссонансно реалиям на фоне имевшей место дипломатической неудачи на приднестровском направлении за несколько дней до "Казани". Тогда, 21 июня в ходе неформальных консультаций по приднестровскому урегулированию в формате "5+2", как признался МИД России в своём официальном сообщении на следующий день, "к сожалению, из-за серьёзных расхождений в позициях Кишинёва и Тирасполя выйти на решение об официальном возобновлении переговоров пока не удалось".

Так не бывает нигде и в особенности на Кавказе, чтобы не решив самые болезненные вопросы, связанные с человеческими жизнями, можно было бы выйти на решение концептуальных вопросов урегулирования - статус, гарантии безопасности, территории. Насколько сильно влияние региональной державы в конкретном регионе, настолько она должна быть осторожна в попытках решить всё одним махом, что может поставить эту державу в весьма деликатную ситуацию.

Как нам представляется, в этом контексте была в очередной раз подтверждена правота тех армянских политологов, которые указывали на то, что выиграют те внешние акторы, которые в настоящий момент наблюдают за развитием ситуации в карабахском урегулировании со стороны, тем самым предоставив России неблагодарную роль "пилотного урегулировщика". Телефонные звонки Обамы и телеграммы Саркози за несколько часов до встречи умещаются в данную линию поведения, вгоняющую Россию в неудобные выпутывания из сложных ситуаций, которые, в свою очередь, создают её некоторые "стратегические партнёры", страдающие болезненной амбициозностью (а как ещё, оставаясь в рамках политкорректности, можно деликатно назвать выходки Азербайджана, устраиваемые за "казанским столом", на который с его стороны выкладывается сразу десяток поправок в рабочий документ встречи и всего процесса урегулирования).

О том, что драматизировать ситуацию не следует мы уже писали в наших предыдущих работах. Казанская встреча стала хорошим уроком для всех, а сила и мощь региональных держав как раз и заключается в том, чтобы извлечь уроки из неудавшегося опыта, дабы с поднятой головой смотреть в будущее. Уж слишком высокая планка ожиданий была взята за несколько недель и дней с российской стороны до встречи в Казани. Хотя за несколько часов до встречи эта планка была спущена российскими официозными СМИ до уровня ожидания подписания документа о неприменении силы в ходе урегулирования конфликта, всё же в тоне и содержательности некоторых близких к кремлёвской администрации источников сквозила мысль о том, что Армении и Азербайджану следует пойти на взаимный компромисс, чтобы обеспечить внешнеполитический успех президенту России, который нуждается в таком успехе с учётом предстоящих в стране выборов. То, что в своё время, а именно в декабре 1991 года, упразднили целую державу для того, чтобы помимо прочего решить и такую задачу, как оставление без работы одного человека широко известно. Но то, что в Казани два из трёх президентов, поставив на кон внутриполитическую стабильность у себя дома, рискуя быть втянутыми в абсолютно неприятные для них разговоры о "национальном предательстве", должны были думать прежде всего о внесении своей лепты в способствование решения внутриполитических задач президента-посредника - это не то, что дипломатический надрыв, это просто откровенный перегиб, который абсолютно не уместен в нынешней ситуации и который во многом определил фиаско Казанской встречи.

Для полноты картины следует сказать об имевших место за несколько часов до начала Казанской встречи объективных оценках других российских СМИ экспертного плана, которые указывали, что "подталкивать стороны к подписанию документа, чреватого "отложенной войной", в практической реализуемости которого существуют большие сомнения - вовсе не та задача, которую уместно решать руками российской дипломатии.

Теперь, наверное, о самом главном и самом неприятном, что может быть после во многом удручающих итогов Казанской встречи - о новой войне в зоне Карабахского конфликта. Если тема "мадридской концепции" урегулирования практически закрыта, а для её альтернативы нет ни нового условного названия, ни содержательной наполняемости новыми элементами урегулирования, то следует констатировать наличие вакуума, который может быть заполнен военной эскалацией в зоне конфликта. После "Казани" война стала ещё более реальным средством внесения хоть какой-то ясности в перспективу развития ситуации. Война - это очень плохо, это до боли невыносимо, но в то же время она очень функциональный, весьма предметный вектор построения сценариев развития ситуации, а главное, понимания сторонами конфликта, которых нынешняя ситуация не устраивает, лимита их возможностей и граней их притязаний. Излюбленной темой Азербайджана выступает неприемлемость продолжения нынешнего статус-кво в зоне конфликта, хотя насколько он искренен в этом своём порыве является большой темой для обсуждения. Есть достаточно веские основания полагать о прямо противоположном настрое Баку всячески поддерживать нынешний статус-кво дабы копить силы и ждать лучшей международной и региональной конъюнктуры для интенсивной и широкомасшабной расконсервации режима прекращения огня.

Не может быть сомнений в правильности мнения о том, что война в зоне конфликта может быть интересной внешним акторам только с одним главным условием - она должна быть контролируемой. Другой вопрос, что на Кавказе феномен контролируемых войн не может быть подвергнут сколь-нибудь полноформатному анализу по аналогиям с другими регионами конфликтов в мире, где имеется соответствующий опыт. Более того, самый большой риск напороться на непредвиденные элементы в ходе гипотетической контролируемой войны в зоне Карабахского конфликта связан с фактором Ирана, имеющим общую границу со всеми тремя сторонами конфликта. Иран не состоит ни в НАТО, ни в ОДКБ, ни в ОБСЕ и поэтому нет институциональных элементов для анализа его возможных действий с учётом членства в одной из указанных структур безопасности. Иран испытывает определённый дефицит ресурсов для сплочения нации вокруг внешних вызовов, дабы решить обнаружившиеся в последнее время некоторые сложности во внутриполитическом раскладе сил. Иран - это страна, которая привыкла действовать в прагматичном режиме, выстроенном на основе понимания собственных национальных интересов без оглядки на другие державы. Всё это создаёт большую вероятность действий Ирана, не подпадающих под лекала контролируемых войн. А если Иран начнёт действовать в удобном для него режиме в случае второй карабахской войны, то высок риск натолкнуться на непрогнозируемые шаги непосредственных сторон боевых действий.

В целом война, как средство внесения ясности в перспективу развития ситуации и показа одной из трёх сторон конфликта всего лимита её возможностей, может иметь самые "оригинальные" в геополитическом плане последствия, ведущие к формированию самых необычных альянсов. Это большой вопрос - в неуспехе России или Ирана будут больше заинтересованы США в случае развёртывания нового военного сценария в зоне Карабахского конфликта. Неуспех России здесь и сейчас означает начало её неуспеха в Черноморско-Кавказском регионе в целом и дальше, вплоть до Балтийского моря. По этой геостратегической линии непосредственного соприкосновения России со странами НАТО разворачивается сразу несколько сюжетов, которые ждут своего импульса, дабы предстать в самом болезненном для Москвы виде. Два подобных сюжета станут, по всей видимости, самыми педалируемыми со стороны США. Это втягивание Турции в неудобную для неё тему "ЕвроПРО", неудобность которой задаётся и российским фактором, создание элементов Европейской ПРО в Румынии (к 2015 году), в Польше (к 2018 году) и в перспективе в Болгарии, а также вся черноморская проблематика с нажимом на болевые точки России по части выстраиваемых Вашингтоном отношений с Киевом и углубления этих отношений с Тбилиси.

Казанская встреча должна запомниться не только тем, что за один стол сели не как обычно три человека, а сразу девять. Очень хочется надеяться на то, что "Казань" станет поворотной точкой в окончательном осознании Россией специфики конфликта и самого региона, где он продолжает разворачиваться. Регион связан тесными узами, множеством сюжетов и аналогий, вытекающими из них вопросов, которые возникают в головах некоторых местных аналитиков и политиков. Например таких, как почему для России территориальная целостность Грузии в понимании административных границ Грузинской ССР не догма, а даже совсем наоборот, но в отношении вопроса "территориальной целостности Азербайджана" в Москве почему-то расположены именно к пониманию территориальных пределов Азербайджанской ССР? С концептуальных позиций ответ на этот и подобные ему вопросы дают сами российские эксперты, работающие в Москве, знающие специфику её внешнеполитических коридоров власти: "Внешняя политика, на предшествующем этапе служившая средством и полем державного самоутверждения России, превращается в инструмент поиска внешних ресурсов для модернизации страны... Условие реализации позитивного для России внешнеполитического сценария - готовность руководителей действовать исходя из общенациональных, а не групповых или корпоративных интересов" (Дмитрий Тренин, Внешнеполитические перспективы России, Журнал "Pro et Contra", № 1-2, январь-апрель 2011).

Настоящий момент диктует концентрацию усилий всех посредников и России в особенности над решением задачи стабилизации ситуации в зоне конфликта путём реализации таких конкретных мер, как создание механизма расследования инцидентов на линии соприкосновения с целью выхода на взятие сторонами обязательств по неприменению силы или угрозы силой. Россия достойна дипломатических триумфов, выстроенных на объективной оценке ситуации в зонах своего геополитического влияния и участия в урегулировании сложнейших конфликтов, а не конфуза, подобного "Казани".

Михаил Агаджанян - эксперт по Карабахскому конфликту