Перемотайте, пожалуйста: люди устали от слишком подробной жизни

Время убыстряется. Время, как бутон на убыстренном экране, распускается. Вот и современный человек решил стать убыстренным цветком. Оказывается, современные люди стали смотреть кино и сериалы в ускоренном режиме, некоторые даже на очень большой скорости.

Так, например, российская девушка летела однажды на внутреннем рейсе в Китае, посмотрела через плечо, потом в другую сторону, потом через кресло и поняла, что у каждого видео в гаджете идёт чересчур быстро. И тут она догадалась, что все соседи смотрят видео в убыстренном темпе.

И это не только с китайцами. Россияне стали писать в Сети, если верить одной новости, что давно уже просматривают шоу и интервью в более быстром режиме, когда голос становится «буратинистым», мультипликационным. Чаще всего так делают с новостями и долгими разговорными форматами.

Я и по себе заметил: в большинстве интернет-подкастов мне хочется найти кнопку «перемотать».

Почему-то их создатели решили, что у меня бездна времени впереди. А это не так.

Однако в этих видео принципиально почти ничего не монтируют, и как-то сразу видно, что авторы дорожат каждым своим словом.

А зря. В большинстве случаев долго, неинтересно, слишком подробно. Перемотайте, пожалуйста.

Как там говорил Достоевский? «Широк русский человек. Я бы сузил».

Перефразируем классика: «Болтлив современный человек. Я бы перемотал».

Опасность такого подхода, впрочем, очевидна. Любой нюанс, любой психологический изыск, любая режиссерская находка летят в символическую мусорную корзину нашего невнимания.

Какие уж тут мхатовские паузы.

… Кстати, о паузах. Помню, как меня поразила несколько лет назад одна история. Была такая советская актриса кино и театра — Валентина Караваева.

Получила в возрасте двадцать одного года Сталинскую премию (за фильм «Машенька», который снимался в войну), потом несчастье: попала в автокатастрофу. Получила шрам почти на все лицо. Несколько пластических операций, но ничего уже по-настоящему не вернуть. Больших ролей нет.

Но вот сыграла Эмилию в фильме «Обыкновенное чудо», в том еще, давнем советском, мало теперь кому известном, в отличие от рязановского. Там она, в частности, произносит слова из своей роли: «Не смотрите на меня. А впрочем, к дьяволу всё. Смотрите».

И мы смотрим. И, уже вооруженным поздним знанием, нам кажется, что мы видим, что левая сторона верхней губы у нее деформирована, хотя там и грамотно выставленный свет, и плотный актерский грим.

«Вот я какая. Смешно?» — спрашивает Эмилия.

Но нам почему-то не смешно абсолютно.

Ну а потом роли вообще кончаются.

И никто не знает, что за закрытыми дверями, в своей квартире она на протяжении двадцати двух лет снимает и снимает свое, личное, бесконечное, только ей необходимое кино.

Стрекочет любительская кинокамера, включается катушечный магнитофон. Мотор, монолог, проявка, просмотр отснятого на самодельном экране. Немолодая уже актриса запахивается в кисею и играет Нину Заречную.

А потом новая съемка. И так все 22 года. Три километра 16‑миллиметровой пленки, два десятка лет одной чеховской «Чайки». Сюжет для небольшого рассказа. Точнее, одной колонки.

И пусть на пленке видно, если эпизоды прокрутить один за другим, как Нина Заречная неизбежно стареет. Пусть. Но зато это ее звездный час. Ее звездная роль.

Всё чаще съемка проводится в контражуре, напротив большого окна. Чтобы лицо актрисы было видно, но было как будто размыто. Чтобы не было видно возраста, не было видно деформаций, чуть-чуть неправильных губ и этого проклятого шрама.

И всё это современные потребители контента хотят увидеть на перемотке.

«А, точно. Такое видел. Так ее жалко-жалко».

… Или вот совсем другой поворот. Я люблю ситкомы, у меня даже есть объяснение этой любви: ситком — это игрушечная легкомысленная модель бессмертия. Самый длинный фильм — ну три часа, ну несколько серий. А ситком тянется и тянется: 25 минут каждая серия, смех за кадром, одни и те же герои, несколько сезонов, ни одной по-настоящему серьезной проблемы, герои внутренне почти не меняются. Это и есть рай.

Но как на перемотке можно было бы увидеть то горькое чудо, которое ты можешь увидеть только благодаря внимательном взгляду и, кстати, тоже одной технической функции.

Однажды понял, что если смотреть сериал в интернет-плеере, в котором не только автоматический переход из серии в серию, но еще и из сезона в сезон, то можно вдруг стать свидетелем чудесного преображения.

Вот, например, давний уже ситком «Друзья». Там, в одном из последних сезонов, выбегает из квартиры через узкий коридор непутевый Чендлер.

Мы как-то уже за несколько десятков серий заметили, как он отяжелел лицом, да и вообще вес нехило набрал. Чендлер бежит из своей квартиры в соседскую через небольшой коридор, чтоб что-то сказать в свое оправдание Монике.

Но сезон кончается, интернет-плеер беззвучно щелкает, потом начинается новый сезон, нам коротко показывают содержание предыдущих серий, распахивается дверь — и к прежней Монике вбегает изменившийся Чендлер: сильно похудевший и как будто магическим образом обновленный.

Это прям как в сказке: прыгнул в один котел, потом в другой, выскочил — и вот ты переродился.

Мы, конечно, знаем, что там на самом деле случилось: между сезонами актер, игравший Чендлера, лег в больницу, долго лечился от многих видов зависимостей, получил от судьбы второй шанс.

И это вы хотите промотать на убыстренном мультипликационном просмотре. Этот шрам судьбы, этот шрам на лице, эту победу и предшествующее этой победе поражение.

Чтобы никому не стало «больно и светло», как писал Александр Блок, а просто «ну ничего так» и «вполне себе для долгого самолетного перелета».

Бог, конечно, не играет в кости, но представим, что он иногда подает нам знаки.

Через узор случайно сложившихся теней от ветвей за окном на паркете, через фразу в книге, не самой интересной книге, но зачем-то мы же стали ее читать. Через мифический двадцать пятый кадр в какой-нибудь проходной киноленте. Мы же помним: дух веет, где хочет.

Вдруг судьба нам дала подсказку на двадцать пятой минуте?

… Пассажир закрывает на скорости просмотренный фильм, выключает гаджет, пристегивает ремни, через некоторое время приземляется в аэропорту назначения, вынимает сумку с верхней полки и выходит из самолета с каким-то странным чувством, что что-то забыл.

Паспорт в кармане впереди стоящего кресла? Да нет, вот же он. Вторую сумку, стоявшую под сиденьем? Да нет, вот она, на плече. «Но что же я пропустил? Может, какой-то тайный знак? Послание судьбы? Отгадку жизни моей?»

Получает багаж, выходит в разъезжающиеся двери, там горстка встречающих, среди них стоит неувядающая Моника. В руках у нее табличка, там текст: «Ты промотал самое главное».