Бежавший из Германии Руслан Рюмшюссель: готов умереть, но не предать Россию

Руслан Рюмшюссель — бывший советский офицер. При этом сам он говорит, что бывших офицеров не бывает. Жил в Берлине, работал телохранителем, до 2022 года всё у него было в целом хорошо. А потом в арену, где работал Руслан, пришла женщина с наклеенными усами и захотела посетить мужской туалет. Рюмшюссель её не пустил. Разгорелся скандал, руководство попросило мужчину написать бумагу с осуждением СВО. Он отказался. Чтобы не посадили в тюрьму, Руслану вместе с пожилой мамой пришлось буквально бежать в Россию.

Как это было и почему Рюмшюссель уверен, что сделал правильный выбор, он рассказал главному редактору ИА Регнум Марине Ахмедовой.

Марина Ахмедова: Руслан, расскажите подробнее о женщине с наклеенными усами, из-за которой во многом вы переехали в Россию.

Руслан Рюмшюссель: Я работал начальником оперативного отдела, ответственным за качество работы сотрудников, в большой спортивной арене. Двое охранников, турки, не пустили в мужской туалет женщину — с большой грудью, но с приклеенными усами.

Марина Ахмедова: Она не шутила? Действительно называла себя женщиной?

Руслан Рюмшюссель: Не шутила, хотела зайти в мужской туалет. Турецкие парни вызвали меня: Руслан, что делать? Женщина начала скандалить: я мужчина, хочу зайти… Тут же пришли менеджеры арены, накричали на меня, чтобы я её пропустил.

Марина Ахмедова: Что вы чувствовали, когда на вас кричали?

Руслан Рюмшюссель: Унижение. А еще я не понимал: как бы почувствовали себя мужчины, если бы в туалет зашла женщина? Когда в Германии проходили гей-парады, я всегда отказывался на них работать. Собираются сотни тысяч людей, трансгендеры: мужчины чувствуют себя женщинами, женщины чувствуют себя мужчинами…

Марина Ахмедова: А как немцы к этому относятся? Их это устраивает — разнообразие гендеров, женщины с усами в мужском туалете?

Руслан Рюмшюссель: Большинству всё равно. До тех пор, пока это не касается их семьи, детей, окружения.

Марина Ахмедова: Если никто не возмущается, почему вы запротестовали? Можно же было промолчать.

Руслан Рюмшюссель: Можно было, но я такой человек: если мне что-то не нравится, говорю об этом. Всегда так было, в том числе когда я служил в армии.

Марина Ахмедова: Как после произошедшего поступило ваше руководство?

Руслан Рюмшюссель: Нужно понимать, что я и до этого был на особом счету. Все знали, что я русский, военный, я за Путина.

Марина Ахмедова: А откуда они это знали?

Руслан Рюмшюссель: Я всегда открыто высказывался, с 2014 года. То есть история с непропуском трансгендера — просто повод ко мне докопаться. Раньше, когда меня спрашивали о ситуации на Украине, я всё откровенно говорил, а люди обижались… Но как можно обижаться на правду? Посмотрите факельные шествия в Киеве…

Марина Ахмедова: А что вам на это отвечали?

Руслан Рюмшюссель: Говорили, что это «не причина вести в Донбассе войну». «А 13 тысяч русских убили, это не причина?», — спрашивал я. Это ложь, двойные стандарты.

Марина Ахмедова: Может быть, им просто нравятся нацисты?

Руслан Рюмшюссель: В том-то и дело, что нет. Проявления нацизма запрещены — два года тюрьмы. А в Киеве так могут ходить.

Марина Ахмедова: Может, это лицемерие: запрещено законодательно, а в душе живут ростки нацизма.

Руслан Рюмшюссель: Думаю, что нет, просто искали повод под меня копнуть. Владельцы арены, где я работал, — американцы. Проходило собрание, одним из вопросов был я…

Марина Ахмедова: Как партийное собрание в Советском Союзе.

Руслан Рюмшюссель: Да, именно. И они просто перестали скрывать отношение ко мне. У них и раньше при виде меня лица искажались: ненавистью, презрением… При этом раньше у пары моих сотрудников брали расписки с осуждением СВО.

Марина Ахмедова: А какое отношение они имели к России?

Руслан Рюмшюссель: Это русские, живущие в Германии.

Марина Ахмедова: Просто за то, что ты русский, тебя заставляют расписываться?

Руслан Рюмшюссель: Да, ты виноват просто потому, что русский.

Марина Ахмедова: Это же нацизм!

Руслан Рюмшюссель: Конечно. А мне сказали, чтобы собственноручно писал «осуждение путинского режима и СВО». Я отказался. Я военный человек, присягу принимал, не могу это предать. И всё, меня уволили, а должность сократили, из-за чего по закону не должны мне ничего выплачивать.

Марина Ахмедова: Почему вы не судились?

Руслан Рюмшюссель: Я знаю закон, в случае сокращения должности я не мог бы выиграть.

Марина Ахмедова: То есть вас хотели максимально унизить?

Руслан Рюмшюссель: Да, наказать как русского.

Марина Ахмедова: Это как-то дико звучит: уволить и наказать за то, что ты русский. Может, вы что-то плохое им сделали за время работы?

Руслан Рюмшюссель: Нет, я просто «плохой русский»: не осуждаю СВО, я за Путина, военный, «мне не жалко украинцев»…

Марина Ахмедова: А вам их действительно не жалко?

Руслан Рюмшюссель: Нацистов — нет. Жалко народ. У меня семейные корни из Днепропетровска, мы там жили. Народ находится под гнётом нацистского режима Зеленского.

Марина Ахмедова: Вы не пожалели, что с 2014 года высказывались за Россию?

Руслан Рюмшюссель: Нет, как об этом можно жалеть?

Марина Ахмедова: А когда вы разговаривали с немцами, которые интересовались вашим мнением, они начинали понимать, что на самом деле происходит?

Руслан Рюмшюссель: Нет, они не понимают. Быстро обижаются. Я всегда осуждал действия украинского правительства и нацистов, объяснял, что происходит на Донбассе. А они верят в ложь, что во всём виновата Россия. В том числе поэтому я решил покинуть «свободную Европу».

Марина Ахмедова: Почему же люди там не готовы воспринимать правду?

Руслан Рюмшюссель: Сложный вопрос. Вы знаете, у меня было около 500 номеров в телефонной книжке. А перед отъездом осталось 96. Удалил знакомых и друзей, которые от меня отвернулись. Вот, например, один из моих адвокатов: на звонки и сообщения не отвечает, игнорирует меня, не хочет видеть…

Марина Ахмедова: А друзья, как они себя вели?

Руслан Рюмшюссель: Я не собирался ни за кем бегать. Были неприятные разговоры, люди не хотели понять ситуацию. Ждали, что я просто подтвержу их мнение. А если у меня есть своё — я плохой, непонятный…

Марина Ахмедова: Я думала, немцы умнее.

Руслан Рюмшюссель: Для понимания: с 2008 года работал в одной компании, отдал много сил, опыта, обучал людей работать в сложных условиях. Например, на концерте рэпера с 12 тысячами агрессивной публики. Или на баскетбольном матче, когда с одной стороны — турки, с другой — сербы, все разгорячённые… А меня не поняли, уволили по надуманной причине.

Марина Ахмедова: Вам было обидно? Вы плакали?

Руслан Рюмшюссель: Нет, я не умею плакать. У меня было трудное детство (об истории своей семьи Руслан Рюмшюссель еще расскажет на страницах ИА Регнум). Когда мы из Германии переехали в Ленинград, начались проблемы: для детей я был фашистом…

Марина Ахмедова: Вас так называли?

Руслан Рюмшюссель: Да: «фашистом», «немецкой свиньёй»…

Марина Ахмедова: Даже тогда вы не плакали?

Руслан Рюмшюссель: Нет, я дрался. Помню, в школе меня ударили в живот — аппендицит лопнул, отвезли в больницу. Потом мы переехали в Коломну, в Подмосковье. Отец стал учителем в военном училище. Там начались проблемы посерьёзнее: когда я приехал в конце 7-го класса, мне сразу сказали: «Ну, фашистик, мы тебя завтра отработаем». Пытались, я защищался. С 8-го класса постоянно были разборки, драки, нападения. Конечно, сейчас я благодарю за это, потому что так меня подготовили к будущей работе.

Марина Ахмедова: За что вы нас любите, если мы вас в детстве постоянно обижали?

Руслан Рюмшюссель: Я на них не обижался. Защищался — и всё. А почему я люблю Россию, благодарен ей: я здесь вырос, учился, окончил военное училище. У меня множество друзей. После училища отправился служить. А в 1989 году уволился, уехал. Но я всегда подчёркиваю: я уехал не в Германию, а к матери. Мама уехала в Германию в 1983 году.

Марина Ахмедова: А почему решили уезжать?

Руслан Рюмшюссель: Дело был так. Я ждал рапорта об увольнении со службы. Отец жил в Коломне, отношения у нас с ним были натянутыми. Государство выдавало карточки на мясо, масло. А получить их можно было, только если была прописка. Иду к отцу, а он отказался меня прописывать.

Марина Ахмедова: Почему он отказал?

Руслан Рюмшюссель: Не знаю, я никогда не спрашивал.

Марина Ахмедова: А что вы тогда почувствовали?

Руслан Рюмшюссель: Тяжело было. Но вопрос стоял так: прописки нет, карточек нет, деньги быстро кончались. В стране — перестройка, Горбачёв, неразбериха. Я гражданской жизни не знаю: был ребёнком, потом стал военным… И что тут делать? Иду на почту, звоню маме: «Я вообще не понимаю, как мне тут жить, еду к тебе». Она сказала: «Хорошо, приезжай».

Марина Ахмедова: Вас потом не упрекали в том, что уехали?

Руслан Рюмшюссель: Бывало, что пошёл по лёгкому пути, что не патриот. А остался бы — зачем? Умереть от голода? Мама же есть, я поехал к ней. Первые полгода работал в доме престарелых санитарным братом. Начал заниматься тхэквондо и кикбоксингом. Как-то на занятиях ко мне подошёл товарищ и предложил поработать вышибалой на дискотеке. Согласился, до 1995 года работал вышибалой. А потом начались запросы побыть телохранителем, открыл свою охранную фирму.

Марина Ахмедова: Вернёмся к вашему отъезду из Германии. Вам же в 2022 году не запретили выезд из страны?

Руслан Рюмшюссель: Да, он был открыт. Я в сентябре 2022 года съездил в Калининград посмотреть, как там люди живут. Был в Светлогорске, три недели в санатории был. Обследования прошёл, предложили шунтирование делать. Но я решил подождать, узнать второе мнение в Германии. Купил билет на автобус, приезжаю на польскую границу. Заходит пограничник и объявляет: все русские — на выход. Вышли 27 человек, я первым.

Марина Ахмедова: У вас же был немецкий паспорт.

Руслан Рюмшюссель: Я его не использовал.

Марина Ахмедова: Могли же использовать и не выходить.

Руслан Рюмшюссель: Я пошёл на принцип. А за принципы готов умереть. Мне самому от этого некомфортно, но иначе не могу.

Марина Ахмедова: Вы вышли из автобуса как русский?

Руслан Рюмшюссель: Да, у меня взяли отпечатки пальцев, попросили заполнить какую-то бумагу. Я отказался. И тут мне на чистом русском говорят: «Пошёл вон!» Я говорю: «Не имеете права, у меня все документы есть, чтобы пересечь границу». Попросил позвать начальника. Он пришёл, с наручниками. Я говорю: дадите бумагу на русском языке, я её подпишу. А мне говорят: «У тебя есть тридцать секунд, пошёл вон». И тут мне уже из очереди говорят: «Лучше уходи…» Я слышал, что польская тюрьма для мигрантов — не сказочное место.

Марина Ахмедова: Что было потом?

Руслан Рюмшюссель: Добрался до Калининграда, сел в самолёт до Москвы. Из Москвы — в Сочи. Билетов не было: 21 сентября, день объявления мобилизации, многие убегали на первых попавшихся рейсах. В Сочи пять дней прождал, улетел в Стамбул, оттуда в Берлин.

Марина Ахмедова: Опять возникает вопрос: почему было не облегчить себе жизнь, проехав по немецкому паспорту? Столько сил и денег сэкономили бы.

Руслан Рюмшюссель: Это было бы мини-предательством России, российского паспорта. Когда вернулся в Германию, оценил ситуацию: с работы уволили, часть счетов закрыли, через границу не пропускают поляки, финская граница еще закрылась. Поехал в российское посольство и попросил ускорить, если можно, работу с получением свидетельства о переселении.

Марина Ахмедова: Вы поняли, что пора уезжать?

Руслан Рюмшюссель: Да, тем более был еще один звоночек. Один мужчина из гражданской полиции, мой давний знакомый, говорит: за тобой точно следят, за тобой могут прийти.

Марина Ахмедова: И что, посадят?

Руслан Рюмшюссель: Да.

Марина Ахмедова: За что? За поддержку Путина? Разве за это в Германии сажают?

Руслан Рюмшюссель: Конечно. Доказывай потом, что ты не разведчик. А даже если докажешь, проведёшь два-три месяца, а то и полгода, в тюрьме. Зачем мне это нужно? У меня мама на иждивении, у неё проблемы со здоровьем.

Марина Ахмедова: Она сразу согласилась ехать в Россию?

Руслан Рюмшюссель: Когда услышала, что я уезжаю, согласилась. Но для неё это был стресс, конечно. Ей 86 лет.

Марина Ахмедова: Вы выбрали Великий Новгород. Почему его?

Руслан Рюмшюссель: Я очень любил историю. Впервые побывал здесь в 1998 году как турист. Очень понравилось. Старинный город, без больших домов, спокойный. Еще я посмотрел Ярославль, Тверь, Архангельск, Мурманск. Выбирал города, где действует программа переселения. По ней мама получила паспорт: торжественно, от полковника полиции.

Марина Ахмедова: А почему не в Москву?

Руслан Рюмшюссель: Устал от жизни в мегаполисе после Берлина. Из одного конца города до другого — почти два часа…

Марина Ахмедова: Вы купили дом, квартиру?

Руслан Рюмшюссель: Купить пока не могу. Купил российскую машину, «Ниву». За семь часов на ней доезжаю до Москвы. До Санкт-Петербурга — за два с половиной.

Марина Ахмедова: А где вы живёте в Великом Новгороде?

Руслан Рюмшюссель: Снимаем квартиру. Думаем, что делать дальше.

Марина Ахмедова: Вы говорили, что еще в Германии врачи обнаружили у вас онкологическое заболевание…

Руслан Рюмшюссель: Сначала был лимфатический лейкоз. Сказали, что метастазы пошли, неоперабельная опухоль. А я ответил, что не согласен, хочу жить. Поехал к хорошему доктору, она долго со мной говорила, выясняла, хочу ли я жить.

Марина Ахмедова: А как это понять?

Руслан Рюмшюссель: Просто беседами. Химиотерапия — очень тяжёлая вещь. Желание жить должно вывести вас из состояния, в которое вы впадёте после химиотерапии.

Марина Ахмедова: И к чему вы пришли с врачом?

Руслан Рюмшюссель: Она сказала, что верит в меня.

Марина Ахмедова: Как проходило лечение?

Руслан Рюмшюссель: Химиотерапия, по сути, разрушает организм — убивает всё: хорошее и плохое. Он потом восстанавливается. Тебе не хочется есть, всё болит. Лежишь пластом по 40 часов. Между второй и третьей химиотерапией у меня случился первый инфаркт.

Марина Ахмедова: А в чём выражалось ваше желание жить? Ради чего?

Руслан Рюмшюссель: Ради мамы. Да и я чувствовал себя еще довольно молодым. Просто хотел жить. Что было удивительно, после нескольких химиотерапий многие метастазы, даже очень крупные, ушли. «Химия» всё разрушила. Но еще одна проверка показала, что у меня рак костей. Потом был второй инфаркт — из-за того, что мало двигался. Набрал веса — с 95 килограммов до 120. Затем обнаружили рак яичек, рак кожи. Больше 15 шрамов на теле. И еще не всё вылечено — в России предстоит операция.

Марина Ахмедова: И вы с такими проблемами не остались в Германии, славящейся своей медициной, где вам могли помочь?

Руслан Рюмшюссель: Сейчас я готов, не боюсь умереть, но не предателем. Еще год-два назад боялся, а теперь уже нет.

Марина Ахмедова: Не боитесь умереть, потому что сделали главный выбор в жизни — не стали предателем, выбрали быть русским?

Руслан Рюмшюссель: Да, можно так сказать. Я не стал бесстрашным, конечно, но как Боженька решит, так всё и будет.

Марина Ахмедова: Я очень рада, что вы теперь живете у нас в стране, что вы с мамой — граждане России. И пусть другие тоже приезжают.

Руслан Рюмшюссель: Я еще хотел сказать одну вещь. Знаю, что в Европе есть колеблющиеся люди, которые хотят переехать в Россию. Даже если вы уже в возрасте, у вас проблемы со здоровьем. Никогда не поздно это сделать! Не бойтесь, я знаю о чём говорю — я сам прошёл весь процесс.