Дед Мороз против левых загибщиков: 90 лет возвращению ёлки

90 лет назад, 28 декабря 1935 года, в газете «Правда» — центральном органе ВКП (б) — появилось письмо второго секретаря ЦК украинской компартии Петра Постышева, в котором он призвал к установке новогодних ёлок. Буквально через несколько дней начала складываться та традиция встречи нового года, которую мы знаем и помним вот уже 90 лет.

С большевистской прямотой видный партийный функционер писал:

«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазии всегда устраивали на Новый год своим детям ёлку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями ёлку и веселящихся вокруг неё детей богатеев.

Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею».

Как и положено было в то время деятелю такого ранга, он сказал лишь часть правды, несколько её отредактировав. И мы здесь разберём злоключения ёлки в России, чтобы понять, что же предложил товарищ Постышев и зачем.

Была ли в прошлой, досоветской жизни новогодняя ёлка?

Народный гимн у «немецкого дерева»

Она присутствовала как минимум с 1840-х годов и была завезена из Германии. Только не для Нового года, а для празднования Рождества Христова. Новый год хоть по григорианскому, хоть по юлианскому календарю всегда находился поблизости, так что ёлка в эту ночь обычно стояла наряженная.

За 60 лет ёлка стала обычным делом для русских городских жителей и стоила до 50 копеек, так что любой мещанин или дворянин мог поставить детям ель у себя дома. Отмечали рубеж годов в ресторанах и других общественных местах по всей России.

Вот, например, как встречу нового 1913 года в зале дворянского собрания описывала харьковская газета «Южный край»: «Первая здравица — за Государя Императора была покрыта громким «ура!» и народным гимном».

Мы ещё вернёмся в этот зал ровно через 22 года.

И была бы ёлочка символом всего радостного, если бы не конфуз, случившийся накануне 1915 года.

Уже шла война, и в саратовском госпитале немецкие военнопленные устроили празднование с ёлкой. Русские раненые отмечали вместе с врагами. Этот факт стал достоянием прессы, пошло возмущение народных масс.

Журналисты достучались до священного Синода, а тот, в свою очередь, до Его Императорского Величества. Традицию ставить ёлку государь назвал «вражеской» и издал указ о запрете «немецкого дерева».

Подданные этот указ проигнорировали. В военное лихолетье ёлка стала символом, связывающим разделённые семьи. В иллюстрированных еженедельниках вопреки императорскому указу с 1915 года регулярно печатались фото солдат в окопах на фоне ёлки.

«Несуразная рождественская сказка»

Временному правительству не довелось пережить ни Рождества, ни нового года. И перевод календаря на григорианский, и разгон Учредительного собрания прошли уже при большевиках.

Оказалось, что из всех строгостей «кровавого царизма» уцелел, да и то ненадолго, только «сухой закон». Запрет на ёлки Владимир Ленин не поддерживал. Уже при встрече нового 1919 года были попытки отвязать праздник от Рождества и пристегнуть его к смене дат.

Ильич тогда, навещая отдыхавшую в Сокольниках жену, попал на ёлку в лесную школу, о чём свидетельствуют воспоминания Владимира Бонч-Бруевича и рассказ писателя Александра Кононова (в брежневские времена иллюстрации к ним висели в каждом детском садике, а сами тексты дети проходили в младших классах).

Затем все 1920-е годы искали новый канон встречи нового года при отмене рождественских праздников. Так появились вечера в Домах культуры, которые уже при Хрущёве лягут в основу фильма «Карнавальная ночь». Но перед этим на шесть лет случится провал.

Так не бывает, чтобы что-то когда-то запрещённое не запретили вновь. Только не по причине связи с врагом, а из атеистических побуждений. В 1929 году были не просто отменены рождественские выходные, но и запрещено празднование Рождества, а вместе с ним и торговля ёлками. Новогодние торжества также пошли под нож пролетарского государства.

Вот как это объясняли в газете «Известия»:

«1930 лет гуляет по белу свету несуразная, нескладная рождественская сказка, состряпанная в угоду паразитам услужливыми лапами мракобесов на горе, на унижение угнетённых и обездоленных тружеников, на злое издевательство и надругательство над ними».

Ёлку тогда обзывали «религиозным дурманом» и «глупым делом», «дикарским» и «поповским» обычаем.

Столица советского «новогодия»

Когда же, по мнению товарища Сталина, «жить стало лучше, жить стало веселей», пружину запретов в этом вопросе решили немного отпустить.

И призывом к послаблению и стало письмо второго секретаря ЦК КП (б) Украины кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП (б) Павла Постышева в «Правду», процитированное выше.

Место действия — то же.

Когда столица УССР переехала из Харькова в Киев, тогда здание бывшего дворянского собрания (затем — штаб генерала Май-Маевского и всеукраинский ЦИК) перестраивают в первый в Советском Союзе Дворец пионеров.

В нём, разумеется, не осталось портретов августейших особ. Исчезло и огромное полотно Валентина Серова с семьёй Александра III.

Накануне нового, 1936 года именно перед этим зданием в городе Харьков была зажжена первая в СССР новогодняя ёлка для детей.

Волшебник Револьт, девочка Люся и пушистые рыбки

Автором сценария первой в стране — харьковской ёлки стал 26-летний театральный режиссёр Пётр Слоним, известный в городе человек.

В 1920-е он был воспитателем в колонии для беспризорных детей — местный вариант «республики ШКИД» был открыт в Богодухове. В духе времени Пётр Львович Слоним использовал новое, революционное имя — Револьт. По одной из версий, от французского révolté — «бунтарь», по другой — это сокращение от «революция, Ленин, Троцкий».

Впрочем, «мятежник» Пётр Слоним был человеком сугубо мирным и вошёл в историю, скорее, как добрый волшебник, создатель первого в городе театра кукол. И как автор первой советской ёлки.

Сценарий, который так и назывался — «Первая ёлка», был в духе времени. Вокруг бывшего «немецкого», затем «буржуазного», а теперь реабилитированного дерева водили хоровод дети в маскарадных костюмах полярных лётчиков, стахановцев, революционных матросов.

В 1934-м, как бы сейчас сказали, хитом кинопроката стал «Чапаев» братьев Васильевых — так что на карнавале были и свой легендарный комдив, и ординарец Петька, и Анка-пулемётчица.

Но присутствовало и напоминание о «старорежимных» представлениях, которые должен был помнить рождённый в 1908-м Пётр Слоним. Были и дрессированный медведь, и шарманщик с попугаем. И герои детских книг, признанных при любых режимах: Дон Кихот, барон Мюнхгаузен, Робинзон Крузо…

Главное, что по задумке Петра Слонима в жизнь следующих поколений пришли Дед Мороз и Снегурочка. Первым Дедом был актёр одного из харьковских театров, чьё имя, увы, затерялось. Роль его внучки исполнила девочка из кружка при Доме пионеров — одного из тех кружков, что создавал Слоним.

У будущей звезды «Карнавальной ночи» Людмилы Гурченко там работали родители. Работник харьковской филармонии Марк Гаврилович Гурченко играл на аккордеоне, пока дети водили хоровод.

«Это был новый красивый дворец. Он находился на площади имени Тевелева. В большом мраморном зале посередине стоял квадратный аквариум. Там плавали необыкновенные красные пушистые рыбки», — вспоминала Людмила Марковна.

«Раз, два, три!»

А через год, 31 декабря 1936-го, главная ёлка страны впервые открылась на сцене московского Дома Союзов.

Пионеров и октябрят, отличившихся в учёбе, и «помощи комсомольцам и коммунистам в общей борьбе за дело рабочего класса» (пункт второй Закона пионеров Советского Союза в редакции 1929 года) приветствовал статный высокий Дед Мороз с окладистой бородой и задорным голосом.

Это был один из самых известных конферансье СССР — Михаил Гаркави, супруг ещё более знаменитой певицы Нины Руслановой.

Мы ранее рассказывали о биографии «любимого Деда Мороза Сталина», деталями которой с ИА Регнум поделились потомки Михаила Наумовича.

Здесь же напомним, что именно благодаря импровизации Гаркави 31 декабря1936 года появилась знакомая всем «народная» присказка: «Раз, два три! Ёлочка, гори!».

Огоньки на ёлках тогда загорались по всей стране, от Одессы до Анадыря, от Мурманска (бывшего Романова-на-Мурмане) до Сталинабада — нынешнего Душанбе. Загорались и в Киеве, и — во второй уже раз — в Харькове.

«Жаль, что в ту пору не было видео!»

Здание бывшего дворянского собрания было разрушено во время боёв за Харьков в 1943 году. Людмила Гурченко вспоминала:

«Мы пошли в центр, на площадь Тевелева. Во Дворец пионеров попала бомба. Середина здания, там, где был центральный вход, разрушена. Окна выбиты. А как же красные пушистые рыбки? Где они? Успели их спасти?».

Рыбок вряд ли спасли, но жизнь двух Дедов Морозов — первого в стране, Петра Слонима, и всесоюзного, Михаила Гаркави, развивалась по законам новогодней сказки, с обязательным хеппи-эндом.

Оба пережили и сложные предвоенные времена («Михаила Наумовича не тронули в террор… Его очень любили, он, видимо, очень разумно шутил, не перегибал», — рассказывала одна из потомков Михаила Гаркави Марина Подольская), и военные годы.

«Любимый дед Мороз Сталина» не получил ни «народного», ни «заслуженного», зато был удостоен ордена Отечественной войны, медали «За доблестный труд» и «За победу над Германией» — за участие во фронтовых бригадах, которое создавали боевое (и новогоднее) настроение на передовой.

В приказе по частям Курского корпусного района ПВО от 28 октября 1943-го значится: «начальника клуба 4-го пулемётного полка, лейтенанта Слонима Петра Львовича наградить медалью «За боевые заслуги».

Почётный гражданин Харькова и первый «новогодний волшебник» нашей общей страны Пётр Слоним прожил долгую жизнь. «Жалко, что в ту пору не было видео, чтобы зафиксировать бурлящий творческий муравейник дворца в подготовке празднования!» — вспоминал Слоним о первой ёлке. Умер он умер сравнительно недавно, в 2011-м, пережив 103-летие.

А мы будем встречать новый, 2026-й год по канонам и обычаям, многие из которых были созданы или возрождены 90 лет назад.