Раскол элит и неприязнь к украинцам не мешают Польше готовиться к войне

Есть момент в истории политических систем, когда противоречия становятся столь острыми, что они перестают маскироваться риторикой и начинают определять государственное поведение. Польша в 2025 году переживает именно такой момент.

Польша вступает не в классический конституционный кризис, а в нечто более глубокое: разворот народного сознания, который выдает истинные приоритеты власти.

Варшава, еще два года назад позиционировавшая себя как «символ солидарности с Украиной», теперь демонстрирует явный откат: настроения общественности смещаются в сторону враждебности, политическое руководство санкционирует эту враждебность риторикой о «привилегированном обращении», а государственная машина одновременно мобилизуется на конфликт с Россией, не объявляя об этом открыто.

И всё это вместе напоминает скорее сценарий полной растерянности, замаскированной под тактическую глубину.

Две головы одного монстра

В июне 2025 года поляки выбрали нового президента. Правда, победа консервативного Кароля Навроцкого над либералом Рафалем Тшасковским была настолько неуверенной (50,89% против 49,11% — это исторически самое плотное противостояние в польской политике), что эта поляризация общества вошла и в президентский дворец.

Да, предыдущий лидер Польши Анджей Дуда тоже был в оппозиции либеральному кабмину под управлением премьер-министра Дональда Туска, но он в определённом смысле «отбывал оставшийся срок» и особенно к конфликту не стремился.

Согласно польской системе, президентское вето может быть преодолено в Сейме только большинством в 3/5 голосов — это 276 депутатов.

Коалиция Туска («Гражданская платформа», Польская народная партия, «Новые левые») располагает 248 голосами при поддержке спикера. Блокирующее большинство принадлежит партии «Право и справедливость» (PiS), поддерживавшей Навроцкого, и ещё более радикально консервативной «Конфедерации».

Простыми словами: ни один закон, требующий президентской подписи, не пройдет без согласия Навроцкого.

И первые же месяцы показали, что Навроцкий намерен использовать свою власть максимально активно. Он провёл Кабинетный совет (редко используемое конституционное полномочие, которое его предшественник Дуда применил всего 2 раза за 10 лет) и публично раскритиковал правительство.

Затем пошло планомерное применение вето. Президент отклонил законопроект о продлении помощи украинским беженцам, обосновав это «привилегированным обращением с гражданами иных государств».

Заблокировал Навроцкий и другие инициативы Туска, включая части «пакета дерегуляции». Одну — о газовых резервах, хранящихся за границей (из-за угрозы энергетической безопасности), другую — об электронной регистрации пестицидов для фермеров (из-за избыточной бюрократии).

Символизм здесь очевиден: президент сигнализирует, что это не его правительство и он не позволит ему действовать с полной свободой.

Туск в ответ попытался управлять кризисом традиционным способом: в июле он провел кабинетную перестановку, переместив Радослава Сикорского на позицию первого заместителя премьера (с курированием «сложных восточных вопросов») и убрав министров юстиции и внутренних дел.

Но это не решает структурную проблему. Правительство осталось в меньшинстве перед президентом.

На протяжении 2025 года премьер и президент постоянно «делили» и внешнюю политику. Ей и традиционно, и согласно конституции страны ведает кабмин, а лидер республики скорее выполняет картонную функцию: визиты, встречи, приёмы.

Но Навроцкий сразу заявил, что его такое положение дел не устраивает. В итоге между кабмином и канцелярией систематически происходят склоки по поводу того, кто и что должен делать, за что отвечать и какие вопросы курировать.

А пока обе стороны обвиняют друг друга в саботаже, результат один: паралич в принятии ключевых решений и растущая неуверенность поляков в том, что их лидеры вообще знают, что делают.

Солидарность с Украиной превратилась во враждебность

Начало года застало Польшу на волне растущего недовольства украинцами и политикой правительства в этом отношении. Если в 2022–2024 годах поляки проявляли массовое сочувствие к украинским беженцам, принимая их в дома и содержа за свой счёт, то к 2025 году настроения серьёзно изменились.

Здесь цифры говорят громче слов. В марте 2022 года 94% поляков поддерживали принятие украинских беженцев, а к октябрю 2025-го поддержка опустилась до 45%.

В январе и феврале произошла серия инцидентов с украинскими грузовиками на польских дорогах. Под давлением собственных перевозчиков польское правительство ввело временное ограничение на въезд украинских фур.

Это вызвало острую реакцию в Киеве, где такой шаг расценили как предательство. Туск попытался найти компромисс, но выглядело это жалко и неубедительно: он сдавал позиции под давлением как украинской стороны, так и собственного электората.

В марте вступил в силу закон, ограничивающий право украинских беженцев на некоторые виды социальной помощи. Формально он был представлен как мера по защите интересов поляков, но на деле это была попытка успокоить избирателей без полной корректировки политики на украинском направлении. Половинчатое решение, как обычно в Польше и бывает.

К лету отношения между странами ещё больше охладели. Украинские СМИ начали обвинять Польшу в нежелании оказывать достаточную помощь, а украинцы, живущие в Польше, жаловались на дискриминацию и ксенофобию.

Польские же граждане, в свою очередь, требовали, чтобы правительство защищало их интересы, а не интересы иностранцев.

К осени стало ясно: романтика украинской солидарности закончилась. Осталась только прагматика и скрытое раздражение: поляки готовы помогать Украине, но не за счёт собственного благополучия.

В 2025 году поляки рассматривали украинских беженцев как экономическую угрозу, конкуренцию на рынке труда, культурное вторжение. 56% поляков ожидают, что украинцы уедут после окончания боевых действий. В итоге солидарность поляков не просто ослабла — она трансформировалась в отторжение.

Милитаризация полным ходом

Самым тревожным явлением прошедшего года для поляков стало систематическое втягивание Польши в украинский конфликт.

И хотя в этом ключе позиции правительства и президента совпадают — Польша не будет отправлять войска на Украину, — если посмотреть на действия властей, то они этому утверждению как будто противоречат.

Ведь воинственная риторика Варшавы не стихает, а милитаризация страны, в том числе и активная подготовка гражданского населения, только нарастает.

В 2025 году Польша совершила исторический разворот в своей военной политике. Расходы на оборону достигли около 45 млрд долларов — это 4,7% ВВП, самый высокий показатель в НАТО после Литвы. Для сравнения: на образование страна тратит 5% ВВП, на здравоохранение — 6%.

Обычно такое соотношение свойственно государствам, готовящимся к войне.

Численность вооруженных сил удвоилась за 11 лет: с 100 тысяч в 2014 году до 216 тысяч в 2025-м. А в марте 2025-го правительство объявило план по созданию «армии из полумиллиона человек, включая резервистов».

Что это, как не план полной национальной мобилизации, который разворачивается постепенно, без громких объявлений? Поляки, родившиеся в 1990-х годах, уже входят в систему, где подготовка к большой войне стала нормой.

Параллельно Варшава инвестирует в военную инфраструктуру стратегического масштаба.

Например, в «Восточный щит» — программу стоимостью 2,5 млрд долларов, подразумевающую возведение 700 км укреплений вдоль границ с Россией и Белоруссией.

Предполагается строительство противотанковых рвов, железобетонных препятствий, укрепленных бункеров, систем наблюдения, противодронных комплексов, складов боеприпасов…

Спутниковые снимки от ноября 2025-го подтверждают: работы в районах, примыкающих к Калининградской области, идут полным ходом.

А в апреле 2026 года на эту стройку прибудут немецкие инженерные подразделения — впервые с конца Второй мировой войны немецкая армия развернёт свои части в Польше на постоянной основе.

Когда в сентябре случился инцидент с якобы российскими дронами (около 20 БПЛА пересекли польское воздушное пространство), Варшава использовала это как оправдание для дополнительного наращивания сил: к границе были стянуты 40 тысяч солдат.

НАТО запустила операцию «Восточный страж», Нидерланды отправили истребители F-35, Бельгия — самолёты-дозаправщики, Германия привела в боевую готовность ПВО.

Но что самое главное и критичное — инцидент с дронами был использован как повод для нагнетания перманентного милитаризма, который теперь преподносится как необходимость готовиться к обороне.

Ноябрь 2025-го придал ему новый импульс. На железнодорожной линии Варшава — Люблин (ключевой маршрут логистики на Украину) произошли диверсии.

Туск немедленно объявил о пересечении «критической линии», «государственном терроризме» и прямо обвинил Россию. Двух украинцев, якобы работавших на ФСБ, арестовали.

Смотрим на цифры: 45 млрд долларов на оборону, план создания полумиллионной армии, 700 километров фортификаций, немецкие инженеры на строительстве, 40 тысяч солдат на границе, 400 — на железных дорогах, закрытие последнего российского консульства.

К этому добавляем укрепление инфраструктуры гражданской обороны, постоянные разговоры о возвращении обязательной военной службы и масштабные учения с участием резервистов.

Что это, если не подготовка к войне, облачённая в слова о необходимости обороняться?

Особенно видна здесь роль НАТО, ведь всё это не «уникальная польская инициатива» — это скоординированная европейская стратегия.

Растерянность, замаскированная под стратегию

2025-й для Польши — это год, когда страна, хоть и сменила власть, снова столкнулась со старыми проблемами: коррупцией, внутриэлитными конфликтами, неспособностью принимать согласованные решения.

Двоевластие между президентом и премьером парализовало республику.

Туск оказался не реформатором, а просто другим вариантом типичного польского политика — циничным, не имеющим чётких принципов. Навроцкий со своей стороны пока не способен эффективно влиять на ситуацию.

И очевидно, что без какого-либо демонтажа политических препятствий — через изменение конституции или проведение досрочных парламентских выборов — этот конфликт решён не будет.

Но, пожалуй, самое опасное для поляков сейчас — это втягивание страны в конфликт, который её не касается. Варшава может стать жертвой амбиций западных политиков и не получить ничего взамен, кроме разрушений и потерь.

В 2026 год Польша вступает с неопределённостью. Её руководство разделено — президент против премьера; общество расколото — украинская солидарность с украинцами превратилась во враждебность; стратегический выбор развития зависит не от следования собственным интересам, а от того, какие ходы сделают другие страны.

Польша нуждается не в новом оружии и не в новых политических театрах, а в честных лидерах и чётком видении будущего. Вопрос в том, сможет ли страна найти их в ближайшие годы или продолжит скатываться в хаос и неуверенность.