«Иностранцев находим только убитыми». Как «обнуляют» ВСУ в Артёмовске

«Пленных берем часто, и в основном это украинцы. Иностранцев мы всегда находим только убитыми — без рук и голов. Нацики сами отрезают головы и руки убитым наемникам, чтобы мы их потом не смогли опознать», — рассказывает корреспонденту ИА REGNUM замкомандира одного из штурмовых подразделений, «работающих» на передовой в Артёмовске. Собеседника зовут Андрей, он родом из Перми.

«При этом часто слышим в эфире голоса американцев, поляков — все они едут сюда за легкой поживой, как на сафари. А как только дадим им прикурить — они первые сбегают с нацистами, а прикрывать их побег оставляют неопытных призывников, водителей — всех, кого не жалко», — продолжает боец.

Многие вэсэушники, попавшие в плен, — насильно мобилизованные, говорит Андрей. «Они не хотят воевать против России. И хоть там пугают, что мы тут жестоко с ними обращаемся, издеваемся, — это всё неправда. Вот буквально на днях привели одного — мы его перебинтовали, дали закурить, накормили. А потом уже передали дальше, в тыл», — рассказывает заместитель командира штурмового подразделения.

Российские военные расположились в подвалах местного винзавода, который находится под сводом гипсовых пород глубиной до 90 метров. Надежное убежище, созданное в советское время на случай войны, пригодилось сейчас бойцам «Вагнера». По соседству с промышленными мощностями притихшего завода шампанских вин расположились тыловые службы, медчасть, кухни и даже стрельбище.

Основную часть винных запасов украинцы вывозили грузовиками, побросав при этом склады боеприпасов, рассказывают наши военные. Остальное было описано и взято под охрану до тех пор, пока сюда не придут производственники, чтобы вновь запустить предприятие. При этом сами наши бойцы, ссылаясь на твердое правило «сухого закона», лично вино не тронули. Только на 8 Марта несколько фур бутылок вывезли в Луганск — поздравить женщин с праздником.

Особое место в этом подземелье — наблюдательный пункт, где находятся «глаза» коптеров, которые постоянно кружат над Артёмовском. Каждый дом тщательно проверяет наземная разведка и «птички», после чего идет точечная артподготовка по заданным координатам. После этого в ход идут штурмовики.

— У нас каждый 152-мм снаряд залетает в окоп или бойницу, мы не тратим время и ресурсы на перекапывание полей вслепую, — продолжает свой рассказ Андрей. — Да, есть, конечно, некоторая нехватка снарядов. Но этот вопрос наше руководство успешно решает. Поэтому мы стабильно продвигаемся вперед. Вот год назад мы были в Первомайске, а сейчас в Артёмовске. Это более 45 км. Ведь прогресс же? И ни одной позиции мы ни разу не сдали!

— Волонтеры в тылу часто интересуются — есть ли тут люди, которые нуждаются в помощи?

— Их еще много осталось в той части города, которую контролируют ВСУ. И по мере освобождения города в подвалах домов мы находим почти каждый день по несколько местных жителей. Мы их отправляем по мере возможности сразу в тыл.

Многие из них остались терпеть все неудобства, чтобы дождаться нас. Кто хотел уехать на Украину — уже это давно сделали. А те, кто остались, — выполняют роль «живого щита» для украинских военных. Они понимают, что мы не будем стрелять артиллерией по людям, и поэтому рядом с ними ставят свои огневые точки. Приходится ювелирно работать снайперам, а штурмовикам дополнительно рисковать.

Поговори с Лениным

Обсудив насущные вопросы, идем рассматривать новые владения штурмовых подразделений. Особо впечатляет организация медчасти, созданная по всем правилам полевой медицины. Палатки для оказания первичной помощи, полноценная операционная с современным оборудованием. Дежурный возле медблока мне говорит: «Можешь там пообщаться с Лениным». Я удивленно захожу, думая, что там никого не увижу, кроме бюста вождя пролетариата. Однако нам на встречу выходит коренастый врач по имени Антон. Он и есть тот самый Ленин — заместитель начмеда по хирургии.

— Откуда у вас такой необычный позывной?

— Как правило, сложно подобрать себе уникальное имя. А я еще и родился в один день с вождем пролетариата. При этом особой симпатии к нему не испытываю. У меня более современные взгляды на жизнь.

— Сложно тут работать, когда почти рядом передовая?

— Вовсе нет! Это даже хорошо. Мы тут хорошо защищены, все больше расширяем возможности наших операционных блоков. Есть реанимация с ИВЛ. Стабильно работает служба доставки крови, плазмы. Благодаря этому мы можем оказать помощь любого уровня. Очень важно, что благодаря нашей непосредственной близости можно избежать лишних смертей или потери конечностей, которые можно спасти в первые моменты после ранения. Это позволяет бойцам быстрее стать на ноги и вернуться в строй.

В подтверждение этому нам показывают бойца, который еще сутки назад терял сознание от потери крови, а сегодня уже вполне осознанно с нами общался. И он клятвенно пообещал нам, что скоро выздоровеет и вернется к своим братьям отомстить врагу за пролитую кровь. Вера в таких бойцов прямо настраивает на победу!

Соло на снайперской винтовке

Настает момент, когда мы поднимаемся на поверхность, и на фоне ярчайшего солнца нас встречает невероятная картина вездесущего апокалипсиса. Над нашими головами постоянно пролетали снаряды артиллерии, где-то рядом их поддерживал неугомонный миномет. И под ошеломляющую музыку этой контрбатареи «Вагнера» методично подпевал хор многочисленных пулеметов и автоматов. А иногда соло хлестко исполняла снайперская винтовка.

Проходя мимо разбитой вывески винзавода, мы вдруг услышали нарастающий свист мины и взрыв где-то совсем рядом.

— Это по нам? — спрашиваю я у сопровождающего.

— Нет, это просто ответка на подавление огня. Враг пытается заглушить хоть на время работу нашего миномета, — невозмутимо отвечает командир с позывным Добер.

Подобное спокойствие, методичность в действиях просто шокирует на каждом шагу.

— Есть такая работа — Родину защищать! — вспоминает советскую поговорку Добер. — Мы тут работаем, выполняя свой долг перед страной. И вообще — спустя несколько недель, ты уже не обращаешь внимания на этот шум. Появляется четкое понимание — откуда и что летит.

— А долго ты тут служишь?

— Около года, с начала спецоперации. В какой-то момент получил сильное ранение в бедро, а потом снова сюда вернулся. Я не мог бросить своих ребят — они же мне как братья!

— Было ощущение, что завязли в боях?

— Ну, скажем честно — пока идет массовая поддержка Украины оружием натовскими странами, блицкрига не получится. Но мы всё равно упорно идем вперед. Проблема в том, что пока мы их силы перемалываем тут, они уже строят новые опорники дальше. И приходится заново штурмовать другие города, из-за чего сильно повреждается местная инфраструктура.

— Как к вам относятся люди, которых вы эвакуировали из подвалов?

— Видно, что они нас ждали, — встречали с объятиями, как родных, плакали. Как правило, там мы находили женщин и стариков, были и дети от восьми лет.

Проходим возле одного дома, и нам навстречу выходят несколько бездомных котов. Один из них прямо с огромными глазищами начал проситься на руки к Доберу.

— Они не виноваты, что тут идут бои, — говорит он. — Мы их всячески тут стараемся подкормить. Собаки тут тоже постоянно напрашиваются в друзья. Многие из них контуженные после обстрелов.

— Часто за успешные операции вас награждают?

— Ну, всякое бывает. Кроме правительственных наград, есть и внутренние. Вот, к примеру, у меня есть «Кровавая монетка Вагнера» — одна из внутренних наград за успехи в бою и проявленную отвагу — 47 грамм чистого золота! В целом у меня уже три награды, пока… Потому что зачастую бывает, когда уходишь в отпуск после полугодовой командировки, а тебя в штабе уже заждались новые медали.

Взобравшись на одну из многоэтажек, мы увидели, что называется, театр боевых действий! Прямо на наших глазах начался штурм очередного укрепрайона. Всё как по нотам — после грозных аккордов авиации вновь заработала артиллерия. Минометы задавали такт. И вскоре над частью города стоял занавес из дыма. За таким действом хочется смотреть еще и еще. Но в целях безопасности нас увели обратно, так как появилась опасность прилета вражеского снаряда в нашу сторону.

Кровь за честь!

Не секрет, что среди бойцов есть ребята, которые согласились служить, чтобы сбавить тюремный срок. Они ничем не отличаются от других сослуживцев — такое же оружие, снабжение и отношение. И это дополнительно сближает — все доверяют друг другу в бою, как брату.

И вот по пути в подвалы винзавода нам повстречался боец с позывным Пиано. Широкоплечий солдат с тюнингованным «калашом» и очень крепким рукопожатием смотрелся крайне колоритно.

— Я благодарен за предоставленную мне возможность очистить свою честь кровью. Мне предстоял еще долгий срок в неволе, а по окончанию контракта я стану новым человеком. Такой шанс дается раз в жизни.

— Вы потом уйдете «на гражданку»?

— Нет, хочу просто увидеть родню, а потом вернусь сразу воевать за Россию. Я понимаю, что здесь я больше нужен Родине. Поэтому буду дальше продлевать контракт.

— Сложно тут служить?

Тут постоянно бьет артиллерия, часто просто хаотично. Получить осколочную травму — проще простого.

— Приходилось использовать аптечку?

— Да, и не раз. И братьев своих выручал. Тут такое часто бывает. Главное — знать, как оказать первую помощь.

В подземной казарме нас ждала новость — оказывается, сегодня были эвакуированы двое мужчин из подвала освобожденного дома, и с ними можно было пообщаться.

Марш-бросок на ближайший КПП — и мы встречаемся с ребятами, которые ожидали эвакуации в тыл. Они жили в одном дворе, а после начала боевых действий спрятались в подвале местного зоомагазина, где с сентября жили уже постоянно. Их семьи уехали в Россию раньше, а вот парни — Александр Мосин 28 лет и 32-летний Илья Коробейкин решили остаться.

— Наши дома полностью сгорели, так что нас тут ничего не держит уже. Крайнюю неделю были такие бои, что мы даже боялись выйти на улицу, — рассказывает Александр.

— Как вы тут жили?

— Вначале были свои какие-то запасы, позже нам гуманитарку давали. А потом уже ели только макароны и каши, которые могли найти. Подкармливали еще и зверей — в зоомагазине были попугаи, рыбки, собаки еще во дворе. Всех кормили, пока было чем. Сейчас они там остались — неизвестно, что с ними будет дальше. Пить приходилось всё, что придется, — где-то колодец находили, а в какой-то момент даже дождевую воду собирали. Нужно было хоть как-то выжить.

— Что можете сказать про поведение ВСУ?

— Ничего хорошего. Отбирали всё, что могли. Однажды остановили всю мою семью под видом проверки и хотели расстрелять. Может быть, пугали, но забрали себе только наши телефоны и отпустили. А когда уже начались активные боевые действия, вэсэушники стали взламывать квартиры, мародерить, а потом устраивали там огневые точки.

— И все-таки, почему не попытались выехать отсюда во время эвакуации?

— Да, эвакуацию проводили, но люди потом возвращались. Потому что их вывозили в какой-то город на ж/д вокзал и там бросали. А куда дальше — непонятно. Поэтому не было смысла туда ехать.

Нам было понятно, что ребята, скорее всего, не захотели стать «мясом на убой» для ВСУ. Поэтому решили, что в России им будет лучше жить. И рискнули остаться в подвалах, пока их не освободили наши бойцы.

Мы возвращались в Донецк, а нам навстречу в сторону фронта постоянно ехала бронетехника — поддержать подразделения на передовой. И это вселяло уверенность в том, что Артёмовск уже скоро будет освобожден.