Не хочется плакать, когда получаешь квартиру. В Мариуполе
Корреспондент ИА REGNUM побывала в Мариуполе и пообщалась с жителями, получившими ключи от новых квартир. Она увидела, как в город возвращается мирная жизнь.
— Вот сейчас дадут нам ключики, и посмотрим наше жильё! — говорит Ирина.
Мы въезжаем в Мариуполь. В городе канонада уже давно сменилась звуками большой стройки. Гремит и то и другое примерно одинаково, но когда едешь из Донецка, в какой-то момент ловишь себя на том, что грохот большой стройки приятней грохота прилёта РСЗО «Град». У Ирины в самом начале прошлого года в результате боевых действий сгорела квартира.
— Не хочется плакать, когда получаешь квартиру, — с извиняющейся улыбкой произносит Ирина. Она улыбается, верит, что с новой квартирой такого не повторится.
В машине гул голосов — обсуждают насущные проблемы Донецкой Народной Республики. Цены высокие, вода в трубах мерзнет, где-то вообще нет этой воды, сотрудники ЖЭКа хамят по телефону. Вопросов больше, чем ответов, а фраза «переходный период» уже давно стала обозначением длительного промежутка времени, требующего всеобщей мобилизации. Иногда людям просто надо высказаться и не думать о том, когда решится та или иная проблема. Тем более военная, никто ведь не знает, как выходить из состояния войны.
На горизонте часто появляются новые дома: яркие, светлые, мирные. Есть в Мариуполе улица Иртышская, мы сейчас едем по ней. На фоне разрушенных домов из тумана вырастают красивые, оранжево-белые многоэтажки. Из тумана, потому что море рядом и зима на дворе.
Все, кто получит сегодня ключи в новом доме Приморского района по улице Иртышская, скитались по друзьям и знакомым, у которых чудом не разнесло квартиры. Семья Александра Горшкова жила в своей разрушенной квартире, но когда пришли морозы, им пришлось переехать к знакомым. И вот он уже показывает своей дочке Вике её комнату. Девочка ещё маленькая, и я спрашиваю Александра, не страшно ему с семьёй селиться в новую квартиру после всех обещаний Зеленского отнять Мариуполь обратно.
— Не знаю, что там грозится сделать Зеленский, — отвечает он. — Опасения небольшие есть, но я стараюсь об этом не думать. Надо идти вперёд, а плохие вещи забыть. Думаю, у него ничего не получится с обещаниями, так как с нами Россия.
И тут я вспоминаю другого человека — Игоря. Он получал ключи здесь же несколько дней назад и плакал. Нет, рыдал. Не мог поверить в то, что ему выдали новую квартиру. «Просто это всё так… — говорил он, — после двух месяцев бомбёжек… Мать погибла. Так бы вместе получили квартиру. Она, когда жива была, засыпала и говорила, мол, не стреляют, не спится как-то. А теперь я один».
В руках он держал пакет со «взрослым» содержимым — колбаской и 100 грамм «победных», куда ж без них. Он говорил, что хороший хозяин в новый дом должен заходить не с пустыми руками.
Александр, как и Игорь, не хочет говорить про боевые действия. Потому что когда начинают, плачут, несмотря на то, что взрослые и мужчины. А плакать в такие счастливые дни, как получение новой квартиры, нельзя. Я говорю Александру, что Мариуполь — это сейчас место, где можно почувствовать мир. Пожить в мире. Том мире, которого мы все ждём. Отстраивающемся, с водой из кранов, которая в Донецке давно не идет, с возможностью пройтись по улице и не думать о том, что где-то сейчас упадёт вражеский украинский снаряд.
Мы возвращаемся из Мариуполя с осознанным ощущением того, что в душе поселилась абсолютная радость. Им будет тепло в новой квартире. И хотя я еду в любимый страшный Донецк, мне радостно.