Смертельно опасное лечение: кто защитит детей от медиков?

В Москве разгорелись два громких скандала в детской медицине. Пока окончательной картины событий нет, однако уже сейчас ясно — оба случая являются тревожными сигналами и требуют внимательного изучения ситуации.

В НИИ детской онкологии и гематологии (НИИ ДОиГ), входящем в структуру Национального медицинского исследовательского центра (НМИЦ) имени Блохина, погибли два подростка, проходивших лечение. В сообщении пресс-службы центра говорится об осложнении — реакции трансплантата против хозяина (РТПХ).

В профсоюзе «Альянс врачей» представили информацию, по которой ухудшение здоровья случилось из-за радикальной смены схемы лечения после увольнения заведующего и нескольких опытных докторов. По данным профсоюза, освобождённые от обязанностей специалисты предупреждали о последствиях тогда, когда трагедию ещё можно было предотвратить. Организация подчёркивает, что до смены руководства за два года в НИИ случился только один летальный исход у юных пациентов.

Есть ли реакция Минздрава на происшествие, пока не известно. Так же как официально не подтверждается версия врачебной ошибки. Тем не менее родители пациентов взволнованы и обращаются с требованием вернуть в клинику компетентный персонал.

Во второй истории уже дошло до уголовного дела и ареста руководителя медучреждения. Заведующую филиала родильного дома ГКБ им. Спасокукоцкого (бывший роддом № 27) Москвы Марину Сармосян отправили под стражу по уголовному делу о халатности (ч. 2 ст. 293 УК РФ). Такое решение принял Савёловский суд столицы, передаёт РБК.

Сармосян будет находиться под арестом два месяца до 6 февраля 2020 года. Об увольнении заведующей и других руководителей филиала стало известно 6 декабря из официального сообщения департамента здравоохранения Москвы.

«Руководство родильного дома № 27 будет заменено в полном составе. Департамент здравоохранения Москвы сообщает, что по результатам внутренней служебной проверки и мероприятий ведомственного контроля, связанных с многочисленными обращениями пациентов в отношении деятельности родильного дома «Городской клинической больницы им. С. И. Спасокукоцкого ДЗМ», принято решение об увольнении заведующей филиалом родильного дома Сармосян Марины Арамаисовны, а также об увольнении заведующих всех отделений роддома», — говорилось в информации.

Сейчас на сайте роддома размещено приветствие новой заведующей филиалом Елены Семейкиной. А ведь совсем недавно, в середине ноября, мэр Москвы Сергей Собянин торжественно сообщил о международном признании родильного дома.

«Еще один столичный роддом — № 27 — получил высокий статус «Больницы, доброжелательной к ребенку». Его присваивают ВОЗ и ЮНИСЕФ. Это значит, в роддоме делают всё, чтобы мама с малышом были вместе с первых минут жизни, даже в палате интенсивной терапии. Поддерживают естественное кормление. Уже 23 московских медучреждения с таким статусом. Стараемся, чтобы у детей и мам было всё самое лучшее», — написал он на странице «ВКонтакте».

Так что же произошло? Перед увольнением и арестом Сармосян, пациентка роддома № 27 Татьяна Бенграф написала в Facebook, что её пригласили в департамент здравоохранения Москвы. Беседа продлилась около 3,5 часа, женщина рассказала представителям власти историю, которая навсегда изменила её жизнь.

https://www.facebook.com/tatyana.uyusova/posts/10215531526417408

По словам матери, она ехала в роддом с доношенной беременностью и идеальными анализами.

«Когда мы ехали с мужем в роддом № 27 на такси со схватками, то взялись за руки и мечтали, как через несколько часов мы будем обнимать наше счастье, которое мы трепетно ждали девять месяцев, любовались на неё на всех УЗИ и скринингах. И даже уже знали, что она будет папина копия», — сообщила Татьяна.

Однако вскоре жизнь родителей сменилась на «до» и «после». Рассечение, «куча ненужных вмешательств», передозировка, адреналин. По словам пациентки, из-за агрессивной родовой тактики произошла клиническая смерть. Сердце ребёнка начало биться, но результатом стало поражение центральной нервной системы, ДЦП, фокальная эпилепсия, поставлено и несколько других диагнозов. После годового лечения антибиотиками младенец почти не набрал вес.

«За это время я стала реаниматологом, неонатологом, неврологом, реабилитологом, офтальмологом и просто круглосуточно не спящей мамой для своего ребенка», — рассказала Татьяна.

Виновны или нет руководители и сотрудники филиала роддома, установят следователи и суд. Однако для Минздрава, Росздравнадзора и региональных органов власти, ответственных за здравоохранение, этот случай, а также история с противоречивой информацией о смертях подростков в онкоцентре им. Блохина — явный повод, чтобы выяснить — всё ли идёт нужным курсом в нашей медицине?

В клиентоориентированном бизнесе жалоба или недовольство покупателя не могут пройти незамеченными и остаться без последствий. Но когда дело доходит до более важных сфер, таких как государственная медицинская помощь, методы контроля зачастую оказываются формальными, обойти их несложно. Об этом, кстати, пишет и Татьяна Бенграф:

«Ты никогда не застрахован от ошибок врачей, которые пытаются всеми способами свои ошибки спрятать, при этом их абсолютно не волнует ни жизнь ребенка, ни твоя, ни то, как ты будешь дальше это разгребать. Им главное — написать бумажку, по которой скажут: «Нет причинно-следственной связи».

Но между событиями, связанными с родами, и арестом заведующей прошёл целый год. И проблему бы, возможно, не заметили, если бы жизненные обстоятельства не вынудили Татьяну самой разобраться в сложных медицинских вопросах, требующих профессиональных знаний, и убедительно их представить. Поэтому реакция властей на эту ситуацию является скорее исключением, нежели стандартом.

Не пора ли организовать проверки по другим жалобам и прецедентам, чтобы выяснить, наконец, реальное положение дел? И подумать, как создать в российской медицине по-настоящему эффективную систему контроля.