Горячий сезон в Анадыре. Чукотское рыболовство

Коренное население чукотского города Анадырь исторически промышляет рыболовством благодаря выходу к водам Беренгова моря. Прямо на входе на побережье можно увидеть настоящую чукотскую ярангу, покрытую продымленными оленьими шкурами. Но вход закрыт, хозяйка уже на побережье. Для местных рыбаков настоящая рыбалка начинается с самого утра — с четырех-пяти часов.

Иду по побережью от одной одинокой фигуры у сетки к другой. Ищу своего «героя». Ответ от пожилого мужчины: «Какой я герой? Простой труженик».

Некоторое время спустя мы с местным рыбаком пьем горячий чай на деревянной веранде и болтаем о жизни: рыбалки почти никакой — поплавки на сетке как-будто намертво приросли к воде. Мой «герой» время от времени поглядывает на выставленную сеть с одной стороны, с другой — со стороны залива, утюжит морскую поверхность нерпа. Человек и нерпа ждут одного — прихода рыбы. Но ее нет или почти нет. Единичные хвосты, попадающиеся в сеть в это время года — это почти ничто по чукотским промысловым меркам.

Все участки на побережье поделены между жителями совхоза — коренными чукчами. Только у них одних есть право на беспрепятственный лов в сезон. Для всех остальных — право на покупку лицензии (выловленную рыбу считают поштучно) и строго отведенные места, а любое нарушение карается штрафом. Инспекция и пограничники эти места проверяют регулярно.

В лучший сезон, если трудиться днем и ночью, наловить рыбы и насолить красной икры можно много, и потому для бывших колхозников — эта пора в году самая горячая. Но год на год, конечно, не приходится.

Все ждут хода кеты — ловят, потрошат, разделывают, солят икру. Рыбу режут острыми ножами на куски, сбрасывают в пластиковые ведра и относят на корм местным чайкам, размерами похожим на пингвинов. Зрелище потрясающее для материкового человека — красная рыба, лосось, в неимоверном количестве уходит на корм хищным птицам. Спрашиваю — почему выбрасываете, не солите, не морозите? Каждый признается — икра нужна, а рыба в таком количестве — нет, вот и кормят бесполезных птиц.

Весь берег к обеду усыпан рыбаками. В море — поплавки-бутылки и непосредственно сами рыбаки — мужчины и женщины. Высокие рыбацкие костюмы на каждом.

Самое примечательное место — справа от пассажирского пирса: круглосуточная бригада привезла и выставила сразу четыре эмалированных ванны. В каждую ведрами наносится морская вода, а выловленная рыба, фактически свежая, моментально погружается в эту «посуду». Несколько часов к ряду, и одна за другой ванны наполняются «серебром». И только эти рыбаки, кажется, на всем побережье используют выловленную в море рыбу подчистую, не скармливая птицам.

Здесь же выставлены палатки на невысоком проветриваемом берегу. Холодная вода уже не прогревается. У рыбаков стынут пальцы, и с наступлением сумерек тут же разводится костер, греется вода в чайнике. Два рыбака — две снасти. Но у одного резиновая лодка, которая позволяет чуть не вдвое дальше выставлять сетку и проверять ее. И там же менее удачливый собрат, который раз за разом заходит в стылую вечерню воду, поднимает пластиковую бутылку-поплавок, и ни с чем возвращается на берег.

«У него лодка» — кивает рыбак в сторону человеческой фигуры в сумерках, почти на линии горизонта. Я понимающе киваю головой. Лодка — это преимущество в здешних условиях неоспоримое. Может быть, не совсем поворотливое, и скорость проверки отличается от той, что есть у человека, который своими ногами меряет глубину. Но человек на лодке говорит: берег здесь каменистый, камни скользкие и ходить не всегда безопасно.

Кроме того, здесь мощное течение — это место, где Анадырь встречается с холодными водами Берингова моря. По этой причине и рыба ловится практически круглосуточно.

Валерия я знаю с первой своей поездки на Чукотку в 2008 году — я снимал и его самого, и свадьбу его старшей дочери. Валерию в тот день исполнился 61 год. С детства он на побережье. По нему вся округа определяет, какой будет день и какой будет рыбалка. Но сегодня в семь утра он сворачивает свои сети, и просит соседа помочь дотащить их до контейнеров, что наверху. Рыбу Валерий не ест принципиально, потому что, как говорит, «видит, как и чем она болеет и как устроена». С икрой точно такая же история — не солит, а только продает сырец из свежевыпотрошенной рыбы. Саму же рыбу, удачно зашедшую в его сети, отдает менее удачливой соседке по побережью и соседу Толику — за просто так, но уже без икры. С рыбой возиться ему неохота. Цена же за килограмм сырца красной икры на восточном побережье Чукотки второй год в рыбный сезон неизменна — 500 рублей.

В конце осени — начале зимы уже за соленую и приготовленную кустарным способом икру будут просить ровно в три раза больше. И потому у оптовых закупщиков сырца такие труженики как Валерий — на вес золота: закупщики сами приезжают на берег, взвешивают пакеты с икрой, аккуратно рассчитываются и уезжают.

Человек и нерпа соревнуются — кто быстрее доберется до сети. Свою рыбину рыбак вырывает «буквально из когтей животного» — показывает прокусанный хребет кеты и поцарапанную серебристую спину.