Так уж получилось, что в наши дни разговор о геополитике — это почти всегда разговор об углеводородах и путях их доставки на богатые рынки. Европа и есть один из самых богатых потребителей импортируемой нефти и газа.

Александр Горбаруков ИА REGNUM
Аваков

Ради доставки (или контроля над доставкой) углеводородов на этот рынок устроена бойня на Ближнем Востоке. Или кто-то думает, что Москве так приятен Башар Асад? Нет, просто он единственный, кто препятствует доставке в Европу конкурентного газа из грандиозного иранско-катарского месторождения в Персидском Заливе (Северное/Южный Парс). Или что Вашингтон так озабочен исправлением несправедливости по отношению к курдам? Нет, просто это наиболее эргономичный способ контроля сирийских и иракских углеводородов.

Но сейчас речь не о Ближнем Востоке, а об Украине.

Буквально намедни Дональд Трамп выступил в Польше, в Варшаве, у памятника Варшавскому восстанию 1944 года. Овации на площади, восхищение в средствах массовой информации и ожидаемую дежурную перебранку в социальных сетях вызвало заверение американского президента о том, что «Польша и ее соседи больше не будут заложниками единственного поставщика энергоресурсов». Сиречь России.

По сути, этим заявлением Трамп озвучил, точнее — придал политическое качество программе удаления российских поставщиков из европейского газового рынка. Потеснить (или выдавить) «Газпром», назначено американскому сжиженному газу. Конечно, наряду с норвежским, шотландским и голландским, алжирским и иным. Но последние рассматриваются как дополнительный компонент.

Идее замены российского газа сжиженным уже более десяти лет и уже более года, как американский газ поставляется в Испанию, Португалию, Италию, Турцию и на Мальту. В июне янки-газ начал осваивать Северную и Восточную Европу — произошли первые разгрузки танкеров в Голландии и Польше. Но до сих пор все это было коммерцией, а после спича Трампа в Варшаве стало официальной политикой.

Под проект уже давно создана и быстро развивается мощная инфраструктура — терминал построен во Франции, Испании, Италии, Греции, Бельгии, Турции, Португалии. Собирается строиться в Хорватии. В общем, интрига закручивается лихо…

И создается устойчивое ощущение, что украинское Закарпатье тоже является частью этой интриги.

Давайте будем откровенны: сколько бы не твердили о «смерти украинской газо-транспортной системы» политики и эксперты, клиент скорее жив, чем мертв. Более того, 2017 год отличился резким ростом транспортировки российского газа через украинскую трубу. В первом полугодии он составил 45,7 миллиарда кубометров (рост на 21% в сравнении с соответствующим периодом прошлого года). И «… 4 июля 2017 г. «Укртрансгаз» получил заявку от «Газпрома» на транспортировку 272 млн куб. м в сутки, что является многолетним максимумом для суточных заявок на транзит российского газа в страны ЕС в межотопительный период» (сообщение украинского «Трансгаза»).

А украинская ГТС — это, прежде всего, Закарпатье. Потому что три (из шести) газоизмерительных станции — «Ужгород», «Берегово» и «Теково» — находятся именно там. Общая пропускная способность закарпатских ГИС — 363,37 миллиона кубометров в сутки. Сто тридцать два миллиарда в год…

Более того. Товарный запас газа надо где-то хранить, а недалеко от закарпатского «куста ГИС», в Галичине, находится «золотой актив» Украины: пять подземных газохранилищ — Бильче-Волицко-Угерское, Дашавское, Угерское XIV—XV, Опарское и Богородчанское — общим объемом хранения в 25,32 миллиарда кубов. Для сравнения: суммарный активный объем ВСЕЙ системы подземных газохранилищ Европы — около 95 миллиардов кубометров. В целом же получается, что Закарпатье — это распределительный газовый узел потенциальной пропускной способностью в сто тридцать два с половиной миллиарда кубов в год, плюс огромная «камера хранения» поблизости, в Галичине. И если взять под контроль этот узел, да подвести к нему «другую трубу», то российскому коммерческому газовому потоку останется только искать другие русла или терять европейский рынок сбыта. Что и является американской целью.

Россияне это прекрасно понимают, строят газопроводы, компенсирующие украинский. Но «Северный ПотокI» — это мало, а «Второй Северный» и «Турецкий» под большим знаком вопроса. Во всяком случае, сейчас Москва вынужденно увеличивает использование украинской трубы. Но на нее уже есть и другие претенденты: причем, теоретически, вся ГТС не нужна, достаточно Закарпатья, плюс галичанские ПГХ.

В Ужгороде мне рассказывали об очень спорном, но изящном проекте: строительство терминала в Констанце (Румыния) — газопровод по территории стабильной Румынии до Закарпатья около 1000 километров — врезка в магистральную трубу на территории Украины. Затем СПГ-танкерами в Констанцу доставляется сжиженный газ, регазифицируется, доставляется на закарпатский куст и отправляется туда, где еще вчера торговался российский газ. Quoderatdemonstrandum…

В Закарпатье идея «газопровода из Констанцы» связывается с двумя именами. Виктора Балоги, лидера партии «Единый Центр», экс-губернатора, члена парламента и, до недавнего времени, практически полновластного «хозяина Закарпатья». И Алекса Ровта (Александра Семёновича Киселёва), уроженца Мукачево, американского миллиардера (1,29 миллиарда на 2017 год по оценке Форбс), сделавшего себе состояние на удобрениях. Это 65-летний любитель платиновых зажимов для банкнот и толстых «гаван», которого американская пресса называет «FertilizerBaron» (барон удобрений) и восхищается его способностью «пить с русскими и подписать с ними контракты в сауне». Еврей, сам себя называющий «не русским, не украинцем, а Карпатцем».

Алекс много занимался бизнесом и благотворительностью в Закарпатье и его там если не обожествляют, то уважают очень-очень. Причем не только евреи, но и русины, и словаки, и венгры, и румыны. А на празднике отгона овечьих отар на полонины (горные луга) старый горец-гуцул, «почетный овчар», услышав имя Ровта с почтением сказал: «О-о-о, то добрый газда» (хороший хозяин). «Балога — Ровт» — это был очень сильный тандем: деньги/власть плюс деньги/США, и в конце «нулевых» могли протолкнуть в Закарпатье любой проект. Однако идея «газопровода из Румынии» заглохла.

Возможно не без российской помощи. Как мне рассказывали, для осуществления проекта был сформирован «стартовый капитал» в размере 550 миллионов долларов, который был положен на счета Виктора Балоги в швейцарский банк UBS. Это банк со стопятидесятипятилетней историей и с общими активами в 935 миллиардов швейцарских франков. С 1996 года банк работает и в России и в катастрофическом 2009 году его там даже называли «островком стабильности» и «ложкой меда в бочке российского дегтя». Так что связи с русскими у него плотные. Либо по причине этих связей, либо по причине начавшейся в Европе борьбы с «грязными деньгами», либо по иным причинам, но деньги на счетах Виктора Балоги в UBS были заморожены. В коем состоянии они находятся и поныне. Нынешний губернатор Закарпатья, Геннадий Москаль, убеждает, что «Балога не смог доказать законность их получения».

В любом случае плотные дружеские связи Москаля и Балоги, по оценкам закарпатских наблюдателей, после «заморозки» явно ослабли. Да и Балога уже не имеет в крае того «довлеющего авторитета», которым обладал ранее. А Ровт свернул там активную бизнес-деятельность, хотя и продолжает заниматься благотворительностью. Но уже только из-за привязанности к Закарпатью и, как сказал мне директор Благотворительного общественного фонда «ХэседШпира» Михаил Галин, «так, для души».

Конечно, нельзя не отметить, что бессмысленность такого проекта в современной системе технологий очевидна. И не только в Украине. Польский терминал в Свиноуйсьце, который строили 10 лет, в состоянии принимать пять миллиардов кубов газа в год. С другой стороны Европы, в Хорватии, строительство терминала на острове Крк (мощностью в 2,6 миллиарда кубометров, хотя первоначально планировалось десять) предметно обсуждают с 2008 года. Но только в начале 2018 должно быть принято окончательное решение по его строительству.

Для справки: В 2016 г. «Газпром экспорт» поставил на рынки стран региона 146,2 миллиарда кубометров газа.

Идея закарпатского, если хотите, «газового хаба» пока заглохла. Хотя в любой момент может получить новый импульс — технологический или политический. Ведь Закарпатье, с его газовой логистикой, и Галичина, с ее газовым хранением, никуда не делись. Что означает, что, в условиях нарастающей деградации промышленности, эти некогда «прелестные провинции» имеют шанс превратиться в один из последних опорных пунктов украинской, если не экономики, то логистики. А уж если произойдет эскалация российско-американской борьбы за европейский газовый рынок — тогда этот актив станет бесценным.

И, зная нравы современной украинской бизнес-элиты и подпирающих ее политических выдвиженцев последней украинской революции, осмелюсь предположить, что борьба за него будет беспощадной…

Киев-Ужгород