Губернатор Богомаз: или мигранты, или вдвое сократить высшее образование

Губернатор Брянской области Александр Богомаз рассказал главному редактору ИА Регнум Марине Ахмедовой о ювелирной работе ПВО в регионе, почему сельское хозяйство в области «ушло далеко в космос», а также почему жители области, несмотря на все трудности, продолжают поддерживать наших бойцов и СВО в целом.

— Александр Васильевич, вы родились в Брянской области, прожили здесь всю жизнь. Убеждена, что вы отлично знаете земляков. Но, может быть, всё-таки узнали о них что-то новое после начала СВО?

— СВО еще раз показала душу русского человека, его хлебосольность, сострадание и взаимопомощь. Я только что ездил к пограничникам, которые охраняют нашу область и страну. Поговорив с ними, я лишний раз убедился, какой в Брянске добрый и отзывчивый народ. Вы же сами видели, что люди у нас помогают солдатам, плетут для них антидроновые сети. Очень высоко ценят тех, кто их защищает.

— Вы сказали о русской душе. Что вы вкладываете в это понятие?

— В царские времена в России было важно слово. Если купец давал слово, он не мог его не сдержать. А на Западе были нотариусы, которые знали, как с помощью бумаг обмануть, завладеть чьим-то имуществом. К сожалению, мы это переняли. Рейдерские захваты, когда отжимают предприятия, пришли с Запада. Это не присуще русской душе.

Я родился и вырос в деревне. Прекрасно помню, как всё село собиралось и за один день строило для кого-то дом, а вечером собирали стол. Стол был скудным, но там стояло лучшее, что было у людей. Это и есть русская душа. Когда каждый человек жил вниманием и заботой о тех, кто рядом.

А после распада Советского Союза из нас всячески пытались сделать европейцев, когда человек человеку волк. Запад пытался развести нас по национальностям, по вероисповеданию и по противопоставлению младшего поколения старшему. Частично у них получилось. Сегодня мы пытаемся отыграть назад, но это долгий процесс, невозможно сделать это за год. Нам нужно начинать воспитывать детей так, как когда-то воспитывали нас.

— Вчера мы видели детей, которые ездили выкапывать картошку к матерям погибших бойцов, хотя это небезопасно. Мы также встретили беженцев из Курской области, которых поселили в деревнях. Они тоже помогали копать картошку тем, кто их приютил. То есть качества, о которых вы говорите, где-то в сёлах сохранились.

— Ключевое слово «где-то». А нужно, чтобы так было везде.

Русская душа — это совесть, порядочность, отзывчивость, а главное — щедрость. Когда в деревне к тебе приходит гость, для него на стол всегда ставят самое лучшее, даже если это у тебя последнее. Нужно возвращать такой подход.

Например, я не понимаю, когда сейчас дети могут кого-то бить и унижать. Раньше такой озлобленности не было. Конечно, драки были, но как только у кого-то выступала кровь, драка сразу же заканчивалось. Нас так воспитывали.

— Вы так уверенно говорите об этом, будто в детстве тоже принимали в этом активное участие.

— Я не был пай-мальчиком. Я был буйный. В шесть лет дом сжёг, потому что в пять лет начал курить. А в семь — бросил. С тех пор не курю совсем (смеется).

— Некоторые россияне, сбежавшие от СВО, сейчас злорадно говорят: жители приграничных регионов сами виноваты, что война пришла к ним в дом, поскольку они встречали хлебом и солью российские войска, которые через них шли на Украину. Что бы вы могли им ответить?

— Иваны, не помнящие родства, всегда были, есть и будут. Предатели всегда были, есть и будут. Это предатели, по-другому не скажешь.

Они говорят: «К вам пришли, потому что вы это поддерживали». А как мы могли не поддержать свою страну, историю и предков? Мы же понимаем, что бедных украинцев переформатировали только с одной целью — чтобы противопоставить русского русскому.

Я считаю подонками тех, кто сбежал за границу и оттуда лает. Они же сбежали, имея деньги. Но деньги скоро закончатся, они будут жить на пособие, на которое можно купить шесть банок пива. Пусть живут. Мы без них проживём, очистимся от этих негодяев.

— Как бы вы в нескольких словах описали жителя Брянской области? Мне показалось, люди здесь очень прямолинейные.

— Я один из них. Мы прямолинейные, но хорошие люди. Когда к нам заходят военные на ротацию, женщины их провожают с иконами. И местные жители всегда пытаются их подкормить. Бойцы говорят: «Да у нас с питанием всё в порядке», — а им всё равно выносят мед, варенье, грибы и тушенку. Потому что их уважают и готовы отдать им последнее.

— Сейчас на долю этого народа выпало большое горе. Я была на одном избирательном участке, там висела доска славы с нашими ребятами в три ряда. Первый ряд — те, кто погиб в Чечне, а еще два ряда — погибшие на СВО. А люди не обращали на них внимания: «Чего обращать, это же наша семья, мы всегда вместе». Как вы считаете, после СВО в Брянской области стало больше недовольных?

— Я думаю, у нас стало меньше недовольных, потому что люди оценили свою жизнь.

Я же постарше вас, помню начало 1980-х, когда за весь период Советского Союза была лучшая жизнь. Я после института в 1983 году работал в совхозе. У меня зарплата была 260 рублей, а с премиями я получал около 1200. Это были бешеные деньги! Я мог купить себе машину, сестре мы купили дом в Брянске. А потом настали 1990-е, когда всё это развалилось.

Порушили заводы, фабрики и колхозы. А главное, была разрушена мораль. Я своим детям рассказывал, что мы держали дома поросят и нам было стыдно продавать поросёнка, которого сами выкормили. Было стыдно своё продать, нас так воспитали. Я прекрасно помню «ножки Буша» и масло «Рама»… Всё было разрушено…

А с 2000 года, с приходом Владимира Владимировича Путина, мы начали поднимать страну. За 24 года внутренний региональный продукт Брянской области вырос в 24 раза — в среднем по стране вырос в 13.

У нас прекрасные дороги. Конечно, это не немецкий автобан: автобаны стоят по 2 миллиарда, а мы делаем дорогу за 5-10 миллионов. Тем не менее по этим дорогам сейчас можно попасть в районы Брянской области за 15-20 минут, а раньше на это требовалось два часа.

— Дороги у вас и правда хорошие. Но я встречала старичков, которые идут пешком — я не видела ни одного автобуса.

— Мы закупили 734 автобуса за счёт областного бюджета, но они не могут ходить круглые сутки. Автобусы ходят два-три раза в день. Если бы они ходили круглые сутки, у нас бы не хватило областного бюджета.

Кстати, мы за счёт федерального бюджета закупили 100 троллейбусов для самого Брянска. В вопросе транспорта это теперь совершенно другой город, там созданы все условия для жителей.

А первые автобусы мы закупили в конце 2017 года. То, что в Брянске появились новые автобусы, вообще было сенсацией. Самым молодым автобусам, которые тогда нам подарила Москва, было по девять лет. Мы на них буквально молились. А сегодня их уже море. Понятно, что нам хотелось бы больше транспорта. И к этому нужно стремиться.

Это и есть русская душа: «Папа, привези мне из тридевятого царства аленький цветочек».

— То есть русская душа ждёт волшебства, чуда?

— Да. Как у Емели: в одно ухо влетело, в другое — вылетело, и ты сразу стал умным. Но так не бывает. Нужно учиться, трудиться и добиваться. А для этого нужен ещё и природный дар.

Понятно, не каждый может стать Ломоносовым. Но природный дар у детей нужно развивать. Если его нет, нужно давать ребятам рабочие специальности, а не виртуальное высшее образование, которое не тянет даже на уровень десятого класса. Так что задач много. Их нужно решать всем — и региональным, и федеральным властям.

В целом наша жизнь круто изменилась. Когда я после института купил машину, она была единственной на весь поселок. А сегодня она есть практически у каждого. В некоторых семьях даже по два-три автомобиля.

А СВО повлияла на нас в том смысле, что нам передались ценности, на которых росли наши дедушки и бабушки.

У моей семьи было только одно желание — лишь бы не было войны. Но мы это желание восприняли буквально, разрушив свою армию. Либералы говорили, что «мы никому не нужны». Конечно, если мы будем в границах Московского княжества Ивана Калиты, мы не будем никому нужны. А когда мы шестая часть суши с 20% процентами мировых ископаемых, мы нужны всем. Наши предки эти земли собирали по кусочкам, а мы решили их раздать…

Я удивляюсь, как мы наше ядерное оружие еще не порезали, чтобы нас голыми взяли. Если бы не Путин, мы бы и к этому пришли.

Повторюсь, мы сейчас восстанавливаем страну. Не только кормим себя, но и продаём продовольствие за рубеж почти на 50 миллиардов. Мы продовольствия продаем больше, чем оружия. Это тяжелейший труд. В СССР мечтали накормить своих людей. В Советском Союзе держали много скота, но его было нечем кормить. Мы зерно покупали за рубежом. Сейчас этого уже нет.

Наконец, люди поняли, что основа благосостояния — не только заработок, а мирное небо над головой. Мы на приграничье это понимаем как никто другой.

— Вы сказали, что из нас делали потребителей. Но когда начали летать дроны, люди быстро к этому приспособились. Как так получилось?

— Не так-то просто взять, бросить всё и уехать, поэтому люди приспособились. Они знают, как защититься. А в целом ситуацию можно изменить только одним способом — победой над нацистским режимом. Если мы сейчас остановимся, через пять-десять лет нашим мальчикам, которым сейчас по десять лет, тоже придётся воевать. Потому что Запад ещё больше накачает Украину оружием и воспитает ещё более враждебное население.

Посмотрите на современного украинца: русская фамилия, русское имя, а Россию ненавидит. Что он несёт? Это же пропаганда как в фашистской Германии и Италии.

Мы уже пожили, нам можно и повоевать. А нашим детям такое наследство оставлять нельзя.

— Из-за того, что после распада Советского Союза граница прошла по семьям, казалось, что люди в приграничье не будут поддерживать СВО. Но мы видим, как Брянская область поддерживает наших бойцов.

– Если бы не было Донецка и Луганска, может быть, такой поддержки и не было бы. Но у меня у самого там друг живёт. Мы знаем, что Украина творила там восемь лет, как била по мирным городам и селам. Отсюда и такая поддержка.

— После того, что случилось в Курской области, мы все на нервах из-за Брянской области. Мы переживаем, что, не дай Бог, тут может повториться то же самое.

— Вы переживаете вдалеке, а мы переживаем здесь. Такого у нас не повторится. Я сам видел, кто стоит у нас на границе, и знаю, какие меры для этого были приняты.

— А как вы боретесь с беспилотниками?

— Я уже не раз выражал огромную благодарность нашим силам ПВО, которые сбивают дроны, способные нести до 50 килограммов взрывчатого вещества. Сбивают очень профессионально — над полями, лесами, реками, где нет людей.

Недавно мы отражали атаку 34 беспилотников, из которых ни один не упал даже на нежилую постройку. Мы постоянно контактируем с нашими зенитчиками, которые объясняют, где они стоят и как будут сбивать. Спасибо им за это большое.

— Как вы думаете, почему такое количество мужчин из вашей области ушли воевать?

— У нас всегда была воинственная область. В годы Великой Отечественной войны у нас было самое большое партизанское движение. Мы никогда не прекращали военно-патриотическое воспитание, даже в самые тяжелые годы.

Вы же сами сказали о памятной доске в школе — это и есть воспитание детей. Чтобы для них героем был не Даня Милохин, а парень, который учился в соседней деревне и отдал самое дорогое, что у него есть, за тебя — за твоё детство и юность, за твоё будущее.

— Это довольно сложно вложить в голову ребенка.

— Несложно. Главное, перестать внушать детям, что они должны думать только о себе.

Я в 16 лет остался один при живых родителях. Мама пережила два инфаркта, а отца разбил инсульт — он 19 лет пролежал. Мне в 16 лет приходилось копать 25 соток огорода и сажать картошку. Кто-то сейчас в 16 лет мог бы это сделать? Зато мои дети с пяти лет копают огороды и кормят свиней.

— Что вы почувствовали, когда ваши родители серьёзно заболели: одиночество или возросшее чувство ответственности? Всё-таки 16 лет — это очень мало.

— Дело в том, что у меня изначально были возрастные родители. Я был поздним ребёнком, у меня не было бабушек и дедушек.

Когда отца парализовало, он 27 дней пролежал в коме, а мать сидела с ним в больнице. Всё это время я жил один. Сам готовил себе есть, ходил в школу и копал огород. Я понимал, что лошадь мне никто не даст. Лопату в руки — и вперёд.

— А как вы сами дошли до понимания, что нужно копать огород? Вас же мать не просила об этом.

— Такое воспитание! Меня мать воспитывала «палкой и копалкой». Несмотря на то, что она была директором школы, лупила меня как сидорову козу. И, конечно, приучала к труду.

В детстве я мечтал стать офицером. Я им стал, только офицером запаса. Когда отец заболел, я окончил школу в 16 лет и год никуда не поступал. Когда я всё же решился уехать, мать угрожала наложить на себя руки. Ей пришлось очень тяжело: нужно было поднимать отца, мыть его. Но я поступил в институт, где была военная кафедра, и получил звание лейтенанта запаса. А потом вернулся домой в деревню.

Я сейчас иногда смотрю передачи, когда мама и дочка сдали бабушку в приют и возмущаются, что её там бьют и не кормят. А я смотрю и думаю: «Ах вы, твари! Вас же расстрелять надо. Вы сдали в приют самого близкого человека и ждёте, что с ним будут обращаться как с королевой. Не будет такого. Сами за ней ухаживайте».

Нельзя так поступать со своими родителями. В Чечне никаких приютов нет, там вся семья досматривает за больными родственниками.

Я иногда думаю, что мои дети тоже могут сдать меня в приют. А нахрена я тогда их нарожал? Я считаю, что это предательство. И мы везде должны говорить, что так делать нельзя.

— Вы бы не вернулись в деревню после окончания института, если бы родители не заболели?

— Если бы отец не заболел, я бы ушел служить. А так я со слезами на глазах (молодой, красивый, спортивный) вернулся в родную деревню. Сапоги по колено в грязи, воды нет, туалет на улице — и вперёд на работу.

— Вы себя жалели в тот момент?

— Я себя никогда не жалею. Чего я буду себя жалеть? Я благодарен судьбе, что всё так получилось.

— А вы когда-нибудь думаете, как могла сложиться ваша жизнь, если бы вы не стали губернатором, а жили простой жизнью, работая на земле и копая картошку?

— Мне приходят в голову мысли, что эта работа очень тяжелая, сложная.

Я же здесь вырос. Здесь живёт моя семья, мои друзья. И всё, что я делаю в Брянске, делаю для людей и для своей семьи.

Очень горжусь тем, что у нас 12 ледовых дворцов — три еще строим и скоро сдадим. У нас восемь бассейнов. Современные футбольные поля, дороги, больницы. Да, у нас много проблем. Но мы купили 3600 единиц различного медицинского оборудования. Сделали четыре сосудистых центра и теперь можем спасать людей.

У меня в Брянске живут три сестры. Однажды старшая упала на улице, её парализовало. Отвезли в больницу. Оказалось, у неё был геморрагический инсульт — бляшка перекрыла сосуд мозга. Но благодаря тому, что в больнице было современное оборудование, ей сделали операцию, и она живёт нормальной жизнью. Без этого она бы лежала как отец.

Причём врачи не знали, что она моя сестра. Мы её по больницам два дня искали. Врачи узнали лишь тогда, когда моя средняя сестра приехала поблагодарить медиков. И мне сёстры тоже благодарны, что я создал такие условия. Все это даёт мне силы и желание работать.

А так моя работа — адский труд. Особенно тяжело было во времена ковида, я тогда спал по два-три часа в сутки. Не потому, что некогда: ложишься в час, просыпаешься в три-четыре и больше уснуть не можешь. Потому что за всё отвечаешь. Мы первое инфекционное отделение построили за десять дней, второе — за пять. Это рекорд страны.

А дворец Артёма Осипенко? Это уникальное спортивное сооружение, которое признано лучшим спортивным сооружением России в 2023 году. У меня четыре внука и внучка. Три внука занимаются самбо. Кто им этот дворец построил? Дед. Кто ледовый дворец построил? Дед. Я же всё делаю не для наживы, а чтобы оставить после себя память.

Дети мои занимаются сельским хозяйством, принципиально не получают ни копейки субсидий. Хотя это большие деньги! Чтобы никакой негодяй не мог обвинить меня в наживе. Все знают, что губернатор — честный, взяток не берёт. Меня так воспитали.

— Вы сказали, что мама вас воспитывала палкой и приучала к труду. Какие жизненные уроки она вам еще преподала?

— Она мне часто говорила: «Саша, все в деревне получают одинаковую зарплату. Только у одних дом полон, а другие через две недели после получки покупают продукты в магазине в долг. Не важно, сколько у тебя денег. Важно, как ты их будешь расходовать». Поэтому сейчас мы на 68-м месте по бюджетной обеспеченности. Потому что я экономлю каждую копейку.

Вообще, я математик, в шесть лет решал задачи для 4-го класса. Поэтому мне легко работать.

Кстати, в 1-й класс я пошёл в феврале. Тогда еще толком не умел писать, но так хотел учиться, что всех затерроризировал. Даже палкой окна бил, чтобы в школу поскорее взяли. Такой я был, с характером. И сейчас с характером.

— Как у вас сейчас с рабочими руками? Ощущается их нехватка из-за СВО?

— Не только из-за СВО. Рабочих рук не хватает, потому что в нашей стране много людей, которые живут на пособии. У нас не хватает 14 тысяч рабочих рук. У нас было не так много мигрантов, но, чувствую, их придётся приглашать.

Мигранты нужны. Только должен быть порядок. Все службы, которые за это отвечают, должны работать качественнее. А без мигрантов мы заморозим экономику. Экономика требует рабочих рук.

Есть и другой вариант: наполовину сократить высшее образование и оставить его только на бюджете.

— Вам на это скажут, что это нарушение прав человека.

— Всегда нужно чем-то жертвовать.

— Я вернусь к вопросу о том, как бы сложилась ваша жизнь, если бы вы остались работать на земле. Наверное, это легче, чем занимать должность губернатора.

— Это тоже сложно. Если просто копать, то вроде бы легко. А если делать это профессионально —тоже тяжёлый труд и большая наука. Ты можешь просто посадить картошку, а можешь получить самый высокий урожай в стране. Это и делают в Брянской области.

— Вы умеете это делать?

— Я всё умею. Я кандидат сельскохозяйственных наук. Сегодня по развитию сельского хозяйства мы лидеры в стране. У нас самый высокий урожай картофеля, рапса, кукурузы и сои. Мы всегда входим в четвёрку лучших регионов по урожайности зерновых. По уровню сельского хозяйства мы ушли далеко в космос. Потому что у нас высокотехнологичное сельское хозяйство, наш аграрный университет делает лучшие в стране разработки.

— Я в детстве обожала кукурузу. Она у вас вкусная? Или гадкая и сладкая, которая везде продаётся?

— Вкусная. Сладкая кукуруза — это специальный сорт. Всего в стране производят около 15 миллионов тонн кукурузы, а мы производим более 2 миллионов. Выращиваем кукурузу, которая идёт на корм животным. Мы реализовали идею, на которую хотел обратить внимание наш почти земляк Никита Хрущёв — он из Курской области.

Если бы всё правильно сделали с кукурузой, которую он привёз из Америки, мы бы полностью решили продовольственный вопрос. Потому что при одинаковых условиях, земля и удобрения, кукуруза даёт в два раза больше урожая, чем пшеница. И по питательности она в полтора раза выше. Представляете сколько у нас было кормовых единиц тогда? Сколько мы могли накормить животных, чтобы получить мясо и накормить страну?

Но из Хрущёва сделали дурака. Я в 2010 году в Брянской области решил сеять кукурузу, а не зерно. Мне сказали, что я тоже сошёл с ума, но я оказался прав.

— Все ваши успехи в сельском хозяйстве связаны с тем, что в 16 лет вам пришлось копать огород без родителей?

— Нет. После того как я был первым заместителем главы администрации, я оказался без работы. Мне нужно было кормить семью, мы начали сеять и пахать. Я поехал в Германию, чтобы узнать, как правильно сеять и пахать. Меня интересовали технологии.

Мы говорим: «Вот, в Германии дотации фермерам — по 400 евро на гектар». Правильно. Только там более 80% земли находится в собственности протестантской церкви, которая сдаёт её в аренду фермерам. И они в среднем платят 1000 евро за гектар. Зарплата — выше, но налоги там просто разоряющие. Если бы у нас были такие налоги, у нас бы революция произошла.

То есть мы в Брянской области использовали все возможности страны и внедрили лучшие в мире технологии. А наш аграрный университет этот опыт масштабирует. Мы ежегодно проводим выставки на опытных полях, собирающие множество посетителей. Вот это называется хозяйственный подход к делу.

— Если бы я ничего не знала о вас и мы случайно встретились, что бы вы о себе рассказали?

— Я очень ответственный человек. Всегда ставлю цели и добиваюсь их. Падаю, но добиваюсь. Мне и в бизнесе, и сейчас важны не деньги, а результат.

Старайтесь делать так, чтобы вам самим было приятно, что вы оставили о себе добрую память для потомков.