О покаянии подлинном и формальном

Сегодняшнее Евангелие — о посещении в Иерихоне дома мытаря Закхея Иисусом Христом:

«Потом Иисус вошел в Иерихон и проходил через него. И вот, некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом, и, забежав вперед, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Его, потому что Ему надлежало проходить мимо нее. Иисус, когда пришел на это место, взглянув, увидел его и сказал ему: Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме. И он поспешно сошел и принял Его с радостью. И все, видя то, начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку; Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее».

Тут на проповедях обычно — миллион их можно переслушать и все они по одной схеме — обращают внимание на мелкий рост Закхея, его жгучее желание видеть Христа, на то, что Иисус, едва глянув на него, узнал тотчас, как звать счастливца, и решил избрать Закхея для Своего посещения. Захотел увидеть? Сейчас еще ближе увидишь. Пошли к тебе, у тебя остановлюсь. Осчастливил то есть. Такая картинка изображает Христа достаточно беспардонным. Даже не спрашивает, можно ли у тебя остановиться, а просто высматривает особо восторженные взгляды, и как попался такой, то шасть к нему всей толпой. А маленький Закхей, весь дрожа от нетерпения и желания хоть одним глазком, чувствуя свое недостоинство (это в обязательном порядке в любой проповеди), вдруг получает свой выигрышный лотерейный билет. Принимает в доме своем Такую Особу. Сильно возжелал — получил.

Да нет, конечно. Иисус знал куда идет, к Закхею Он и шел. Свернул на ту улицу, где Закхей и жил. Мы не станем вслед за нашими проповедниками считать Христа столь беспардонным, что Он вваливался в любой дом без всякого приглашения, то есть обойдемся без сказок. Могли познакомиться прежде где угодно, как «друг мытарей» наверняка Иисус получал приглашения от этой прослойки тогдашнего общества, тем более люди были не бедные, значит, гости были не в тягость, наверняка развитые, образованные, по понятным причинам у них не могло быть сильно привитого религиозного ханжества, занудства вот этого по поводу блюдения канонов, постов, чтения святых отцов, чем славны ревнители всех времен, так что выбор для ночлега дома мытаря был вполне логичным. На тот момент Иисус был уже достаточно популярен, в толпе вокруг Него находились многие, вероятно, кто приглашал остановиться. Закхей вскарабкался на деревце, чтобы просигналить, что тут я, тут мой дом. Что и вызвало ропот среди тех, кто хотел заполучить Его на ночлег и чтобы попутно навешать Ему на уши про всю свою любовь к святоотеческим преданиям. Сперва начать благочестивый спор, а потом, может быть, и выгнать в порыве религиозного негодования. Обычное дело.

Согласно Евангелиям, Иисус останавливался и у фарисеев, и у мытарей, причем с последними явно было проще. Тут же, очевидно, речь шла об остановке на ночлег, а не обычном посещении даже ради духовного облагодетельствования. «Сегодня надобно Мне быть у тебя в доме» не совсем верно переведено. Точнее «ведьнадлежит Мне у тебя в доме остаться». Явно речь идет о договоренности прежде. Не обязательно прямой, мытарева «почта» могла сработать, но скорее всего были они знакомы прежде. Слова «поскорее сойди», то есть слезай быстрей со своего дерева, а то уже начинается, указывают, что уже и вправду начиналось. Проходу не давали, да и фанатики наверняка кругом уже домогаться начали. В последней части этого краткого евангельского рассказа говорится о покаянии Закхея. Здесь тоже как обычно сравнивают несравнимое. В конце любой проповеди обычно призывают «каяться в своих грехах, как мытарь Закхей». Между тем как мытарь Закхей никто не кается, так вообще не предусмотрено.

Обычно весь этот антураж с Закхеем такой. Маленький, горящий желанием увидеть, залез, бедолага, обратили внимание на бедолагу — всё это подготавливает к выводу об обычном религиозном «покаянии». И нам, братья и сестры, надо также. Он, мол, просто «покаялся». И «нам надо просто покаяться, и Господь нас примет, и придет в дом наш», и так далее, и тому подобное по накатанной. Покаяние Закхея представляет собой истинное, подлинное покаяние. Без всяких слез, ползания на коленях и прочего душещипательного. Человек прилюдно и при свидетелях дает твердое обещание. Не просто «не грешить», а конкретное обещание — кого обидел, тому возместить вчетверо. Так положено по Закону, кстати (Исход, глава 22). Раздать половину имущества. А вот это «покаяние», которое «нам тоже надо» — это вообще не покаяние. Это просто называемое сейчас «таинство исповеди». Суть его не в том, что обиду надо возместить, нет. А в том, что Богу не нравится, когда обижают, когда «грешат».

Причем центром тут не обиженный, а обижающий. Совершенный им грех. Религиозный испуг его, если случится, состоит не в том, что человек от него пострадал, а в том, что он сам может пострадать от Бога за грех свой, ежели Богу не доложится о том, что поступил плохо. Обидел Ваню — а каяться двигаться к Богу. И важно не то, что Ваня обиженный, а что я, Господи, такой недостойный, заповеди не блюду. При этом, конечно, фразы типа «простите меня, грешного/грешную» постоянно звучат в обиходе. «Простите меня — Бог простит». Стандартная религиозная перекличка. Ни к чему не обязывающая, никаких действий за собой не подразумевающая. И ответ «Бог простит» по сути обозначает формализацию этих «прощальных» отношений. Иди к Богу разбирайся. Здесь, казалось бы, тонкая грань «местонахождения Бога» никакой тонкостью не обладает. Бог явно в стороне от Вани, вообще далеко. Бог отдельно, а обиженный Ваня отдельно.

Закхей не отдает всё имение, не обещает облачиться в рубище, уйти в монастырь. Его покаяние подлинное не из-за масштаба обещания, а из-за того, что оно твердо, обдуманно. Меру возмещения ущерба ближним он определяет как «вчетверо». Меру ущемления себя в пользу ущемленного социума как «половину». Не дает пустых обещаний, которых не выполнит. Наверняка даже обдумал всё это еще прежде, чем Иисус вошел в его дом, взяв здесь Христа в свидетели своего покаяния. Что до «тайной исповеди», то, не уничижая обычно временного психотерапевтического эффекта, следует признать, что в ней содержится слишком слабая возможность изменения строя ума, той самой метанойи, к которой призывал Христос. Она социально не значима, не случайно заострение в ней почти стопроцентно происходит лишь в отношении половой жизни людей, «нарушения седьмой заповеди». Ради этого «исповедания» она и производится «втайне».

Но это никакое не покаяние, это формальность, после которой «допускают ко причастию». «По седьмой нарушаешь? — Нарушаю, каюсь». Вот и вся метанойя. Из раза в раз. Покаяние же Закхея — признание и исправление своей социальной ошибки, допущенной им несправедливости по отношению к ближним.