Pacificsciencecenter.org

Явное и резкое обострение российско-американских отношений, которое по формальным основаниям объясняют вовлеченностью Вашингтона в сирийский кризис на стороне так называемой «умеренной оппозиции» (той, что «умеренная» днем, а ночью «переодевается», превращаясь в террористическую), на самом деле имеет куда более широкую природу. И наиболее наглядно это обстоятельство представлено активизацией попыток, предпринимаемых командой Дональда Трампа, на китайском направлении. Точнее, на российско-китайском, где за пять месяцев, прошедших после прихода новой администрации, предприняты поистине беспрецедентные усилия, чтобы вбить клин в стратегическое партнерство Москвы и Пекина. Вкратце напомним, что у этого партнерства имеется серьезная предыстория, связанная прежде всего с 2009 годом, когда в марте, в канун лондонского саммита «Группы двадцати», Россия и Китай устами зажатого между ними в тиски Нурсултана Назарбаева предложили международным финансовым институтам подумать над введением новой мировой резервной валюты.

Реакцией официального и неофициального Вашингтона — от президента Барака Обамы и министра финансов Тимоти Гайтнера до главы ФРС Бена Бернанке — стала истерика, смысл которой сводился к тому, что «подобного допустить нельзя, потому что этого нельзя допустить никогда». От слов тогда вынужденно перешли к делу. Тщательно подготовленный мировой финансовый обвал, в ходе которого под видом кризиса планету собирались «кинуть на бабки», обрушив долларовую «резервную» пирамиду a la «МММ», не состоялся. Вместо этого в Лондоне пришлось лихорадочными темпами создавать Совет по финансовой стабильности «двадцатки» (FSB) и включать программы по сути «безвозмездной» раздачи денег «приближенным» глобальным банкам.

А когда «открытие» недавних президентских выборов сенатор Берни Сандерс рассказал о реальных масштабах работы печатного станка, превысивших «план Полсона» (предшественника Гайтнера) в 20 с лишним раз, правящая в Америке олигархия окончательно сбросила маски и поставила ежегодное финансирование «банков, слишком больших, чтобы лопнуть», на «промышленную» основу. Стыдливо прикрыв сие начинание эвфемизмом «программ количественного смягчения», западные «хозяева жизни» приступили к публикации ежегодных списков таких банков. И их состав по сей день «трогательно» повторяет суммарный перечень участников трех крупнейших банковских сетей — Inter-Alpha Group of Banks (Ротшильды), European Financial Services Roundtable (ЕС) и Financial Services Forum (США). В том, что это были не спонтанные действия финансовых властей США, а «многоходовка» глобального уровня, убеждает координация ФРС с ЕЦБ: как только «успокоился» американский печатный станок, активизировался европейский. Случайностью такие совпадения не бывают.

К чему эта прелюдия? К тому, что всем и всякому должно быть ясно, что на Москву и Пекин у западных олигархов, прежде всего «банкстеров», финансовых властей и спецслужб уже с тех пор, выражаясь языком преферансистов, нарисован «большой зуб». И то унижение, когда Западу предложили осуществить его же план под российско-китайским контролем, предотвратив тем самым уже запущенный было глобальный дефолт, требует сатисфакции. Поэтому все игры в политику с Россией и Китаем на Западе сейчас ведутся именно с тем, чтобы вбить клин между двумя ключевыми евразийскими столицами; даже вынужденное для Запада включение юаня в корзину SDR — условной электронной валюты МВФ — было осуществлено не без соответствующей «загогулины». Китайскую валюту поставили выше европейской. И в этом ясно просматривалось стремление возбудить обиду в Брюсселе, Берлине и Париже, включив в эту американскую игру против Китая еще и Европейский союз, который, забыв о суверенитете, пляшет под американскую дудку антироссийских санкций уже давно, регулярно продляя их по команде из Вашингтона.

Поэтому обратим внимание на важные обстоятельства, связанные с ключевыми фронтами противостояния Запада с Москвой и Пекином — Украиной, Сирией и КНДР. Пытаясь нанести нашим державам и их двусторонним отношениям ущерб в этих точках, американцы и начинают разыгрывать китайскую карту против России, а российскую — против Китая. Украина и Корейский полуостров — не просто геополитические фланги этого противостояния, но своеобразное «солнечное сплетение» этих флангов. Здесь американцы «троллят» наши столицы порознь, отыскивая «слабые звенья» и провоцируя кризисные ситуации, военно-политическая сложность которых, по их расчетам, может побудить Москву и Пекин отшатнуться друг от друга, руководствуясь принципами «моя хата с краю» и «своя рубашка ближе к телу». Не прошла крупная военная провокация у берегов КНДР, когда американская авианосная группа подвела ситуацию чуть ли не к прелюдии обмена ракетными ударами, и начинает снова раздуваться украинский кризис. Китайские товарищи достойно ответили Вашингтону, отвергнув язык «стодневных» ультиматумов и обратив его внимание на то, что интенсивность северокорейской ядерной программы находится в прямой пропорциональной зависимости от военной активности США в Южной Корее и количества проводимых этими странами двусторонних военных маневров. При этом США постарались спровоцировать Россию применить право вето в Совбезе ООН, расширив санкционный список против нашей страны в связи с ракетными испытаниями в КНДР. Москва, надо полагать, обсудила эту ситуацию с Пекином, и голосование двух стран оказалось солидарным.

Теперь, с каждым днем, все больше поступает тревожной информации о подготовке крупной провокации на Украине. В фарватер американских хозяев активно встраивают и европейских марионеток, о чем говорит предложение Эмманюэля Макрона о «всемирном пакте в защиту окружающей среды». Очень похоже, что-то и другое между собой взаимосвязаны. Если провокация на одной из украинских АЭС, на которую, похоже, Порошенко «подписался» во время недавнего визита в США, удастся, то далеко не последним фактором последующего разворота событий может стать спекуляция на определенных различиях в отношении России и Китая к Парижскому климатическому соглашению. Поскольку на ближайшие дни в преддверие саммита «двадцатки» в Гамбурге запланирован визит в Москву лидера КПК и Председателя КНР Си Цзиньпина, думается, что обсуждаться будет широкий спектр вопросов. В том числе и координация усилий двух стран в преодолении последствий крупной американской провокации, где бы Вашингтону, оказавшемуся в геополитическом цейтноте, не удалось ее «провернуть».

Особняком стоит проект Великого шелкового пути (ВШП), известный под официальным названием «Один пояс и один путь». В Вашингтоне прекрасно понимают, что Си Цзиньпин связал с этим проектом свою политическую судьбу, сделав его внешнеполитическим приоритетом своего правления, поэтому удар и наносится по наиболее уязвимому месту. К тому же, не является секретом и то, что сам этот проект первоначально задумывался на Западе и был описан в 2007 году в книге Збигнева Бжезинского «Еще один шанс». Крупный идеолог-русофоб присматривался к строительству под контролем США через Россию и Турцию трансконтинентального транспортного коридора. И рассчитывал протянуть его в Китай, нанизав, по сути, всю Евразию на эту ось англосаксонских интересов. Нового при этом он не открыл: максима «Кто контролирует Евразию — тот контролирует мир» на Западе была хорошо известна задолго до Бжезинского, со времен Альфреда Мэхана и Хэлфорда Маккиндера, которые противопоставили друг другу «морскую» и «сухопутную» геополитику. Поэтому нынешний китайский проект, «собирающий» Евразию во встречном направлении — не с Запада на Восток, как хотел Бжезинский, а с Востока на Запад — так не нравится англосаксонским концептуальным элитам. Даже если предположить, будто «Один пояс и один путь» — это проект глобализации по-китайски, на что напирают его критики в России и что далеко не бесспорно, все равно очевидно, что он, как клином, вышибает другой, англосаксонский глобализационный «клин», разрушая иллюзии и планы строительства однополярного мира. Поэтому выступать против ВШП во многом означает если и не поддерживать нынешнюю глобализацию напрямую, то по крайней мере существенно облегчать ей путь к успеху.

При этом важно понимать следующее. Китай и Россия находятся перед общими угрозами со стороны американского проекта «Большого Ближнего Востока», который восточным флангом упирается в среднеазиатское «подбрюшье» России и «проблемный» китайский Синьцзян. Поэтому в отличие от «раскачивающих» этот регион США, Москва и Пекин в равной степени заинтересованы в его стабилизации. В определенной мере проект «Одного пояса…» этому способствует.

Во-первых, сухопутная часть маршрута во многом дополняет известную геополитическую ось Пхеньян — Пекин — Исламабад — Тегеран и далее Ливан («Хезболла») и Сирия (алавитский режим Башара Асада). Включение в маршрут республик Средней Азии, а также Турции не противоречит, а как раз соответствует интересам успешного разрешения сирийского кризиса, которое связывается с Россией и ее укрепляющимся региональным альянсом с Турцией и Ираном. В более широком геополитическом плане соединение шиитской оси Ближнего и Среднего Востока (Иран — «Хезболла» — конфессиональные меньшинства в арабских странах) с тюркской частью суннитского мира снижает риски конфессиональной трансформации сирийского конфликта, а также удерживает «в узде» региональные монархии, прежде всего саудовскую и иорданскую.

Во-вторых, морской трафик маршрута создает для включенных в него арабских стран стимулы договариваться с соседями по всем направлениям — конфессиональному (суннизм — шиизм) и национальному (тюрки + персы vs. арабы). Тем самым «геополитика трубопроводов» если и не отходит на второй план, то теряет доминирующее значение единственного геоэкономического фактора, противоречия в котором служат неизменным детонатором конфликтов; появляются другие, более перспективные, мотивы преодоления этих противоречий. И нынешний катарский кризис, спровоцированный вояжем Трампа в Саудовскую Аравию — это отчаянная попытка США помешать этим оздоровительным тенденциям. Не случайно, даже СМИ Гонконга, пользующегося в КНР определенной экстерриториальностью, указывают на препятствия, которые чинит конфликт вокруг Катара совместным инфраструктурным проектам, намекая как раз на ВШП, а также отмечают, что, не имея прямого геополитического интереса на Ближнем Востоке, Китай озабочен созданием прецедентов экспорта подогреваемой американцами нестабильности на другие территории. Очевидно, что имеется в виду «в сторону своих границ».

Как заявило недавно информационное агентство «Синьхуа», «Китай выступает за борьбу с терроризмом во всех его проявлениях. Поддержка террористов ради каких бы то ни было целей не оправдана. В этом он видит и способ разрешения нынешнего кризиса в отношениях Катара с арабскими странами: чтобы все стороны признали, что необходимо бороться с терроризмом».

В-третьих, экономическое взаимодействие с Пекином расширяет российские геополитические возможности в регионе Средней Азии. В отличие от 70-х годов прошлого века, окрепло российско-китайское взаимопонимание вокруг Афганистана, в котором появляются некоторые новые важные штрихи. Раньше Москва практически не имела влияния на пуштунские племена афганско-пакистанского пограничья (Вазиристана). А вот сейчас при молчаливом согласии Пекина развивается успешный диалог с талибами, где угроза со стороны ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) способствует ослаблению радикалов и укреплению умеренных (не секрет, что фундаментом «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в свое время выступили именно пуштуны, противопоставившие себя этническим таджикам и узбекам «Северного альянса»).

Появляются неожиданные, ранее немыслимые возможности: например, по оказанию влияния на среднеазиатские светские режимы, которые сильно опасаются талибов и связанных с ними местных отделений радикально-религиозных движений. И в этом плане голословные утверждения, будто в результате взаимодействия с Китаем наша страна «теряет» Среднюю Азию, не выдерживают никакой критики, ибо все обстоит ровным счетом наоборот. Ранее почти потерянная Средняя Азия возвращается в сферу российских интересов, и особенно ярко это видно на примере поведения лидеров Киргизии и Узбекистана — Алмазбека Атамбаева и Шавката Мирзиеева. С другой стороны, аналогичное давление в фактическую пользу России со стороны турецкого президента Реджепа Эрдогана все более испытывает казахстанский лидер Нурсултан Назарбаев, что особенно важно в преддверие транзита власти в этой постсоветской республике.

В целом, объединение стран региона общими экономическими интересами, совмещенное с операцией российских ВКС в Сирии, успешно противостоит деструктивной активности американских сателлитов, прежде всего Саудовской Аравии, а также Иордании и некоторых «карликов» Залива. Вот подтверждение этого важного факта из китайского официального источника. «Китай не собирается примыкать к какой-либо фракции, противостоя другой фракции — в том, что касается позиции по Ближнему Востоку. В то же время Китай против нарушения суверенитета и территориальной целостности стран, против того, чтобы внешние силы свергали режимы и перекраивали границы стран региона», — заявил во время показательного визита в Иорданию глава китайского МИД Ван И, назвав ситуацию на Ближнем Востоке «вызовом миру и безопасности на планете в целом».

По сути эта позиция ничем не отличается от мотивов российского военного участия в Сирии, в основе которых лежит тезис о незыблемости международного права в том, что касается территориальной целостности суверенных государств. Но ведь именно это оспаривается американцами в рамках проекта «Большой Ближний Восток», к которому с приходом новой американской администрации все более возвращается внешняя политика США. На что рассчитывают в Белом доме, понятно. Не имея возможности эффективно повлиять на исход предстоящих президентских выборов в России, несмотря на вкладываемые в это миллиарды, Вашингтон надеется написать если не «свой сценарий» намеченного на ноябрь с.г. XIX съезда КПК, то «подправить» в своих интересах тот, что готовится китайской концептуальной элитой. И с помощью привычного вмешательства в чужие внутренние дела сорвать геополитический «куш», переиграв расстановку сил, которая складывается в пределах глобального «геополитического треугольника», включающего Россию, Китай и США. Дело в том, что по проверенным жизнью «правилам» этого «треугольника» проигрывает в нем тот, кто остается в одиночестве. И укрепляющееся стратегическое партнерство Москвы и Пекина не оставляет Вашингтону, будь там у власти хоть Трамп, хоть бесноватый Маккейн, другого шанса, кроме вбивания упомянутых «клиньев» в российско-китайские отношения.

США при этом готовы на любой вариант; им неважно, дружить ли с Москвой против Пекина или с Пекином — против Москвы; главное — помешать их дальнейшему сближению, которое подписывает однополярному миропорядку однозначный и скорый приговор. Отсюда приоритетная ставка американцев на потенциальных противников или конкурентов правящих элит в наших странах, для поощрения которой и используются важные внутриполитические события. И те, кто внутри страны эту «линию» подхватывают, берут на себя тяжелую ответственность перед настоящим и будущим. Хочется надеяться, что ни у них, ни у тех, кто за ними стоит, из этого ничего не выйдет.