ИА REGNUM
В Закавказье уже выгорает недавняя весна

После кавказской войны августа 2008 года, в результате которой Россия признала независимость Абхазии и Южной Осетии, политика равноудаленности в отношении унаследованных от распада СССР в Закавказье открытых неурегулированных конфликтов — абхазского и южноосетинского — исчерпала себя окончательно. Это не только осложнило отношения между Россией и Грузией, но и изменило соотношение сил в регионе в сторону России.

Остается третий конфликт — карабахский. Он балансирует на грани перерастания в региональную войну, что еще раз показала так называемая апрельская четырехдневная война, которая выявила одну важную особенность. Как считает один из российских экспертов, стало очевидным следующее: азербайджано-армянские «беды» напрямую касаются России, в то время как их праздники не всегда могут быть «праздниками на российской улице». У России во сто крат больше шансов пожать горькие плоды карабахских неурядиц, как по причине ее географической близости к источнику конфликта, так и по наличию на ее территории многочисленной азербайджанской и армянской диаспор.

Россия участвует на равных с США и Францией в формате Минской группы ОБСЕ по карабахскому урегулированию. Что бы ни лежало в логике такой дипломатии, ясно, что в отличие от России, и США, и Францию даже при самом богатом воображении нельзя отнести к кавказским странам. С одной стороны, это дает возможность Азербайджану и Армении осуществлять самостоятельную политику дипломатического маневрирования не только в формате МГ ОБСЕ. С другой — Армения является стратегическим партнером России по ОДКБ и членом Евразийского экономического союза. В свою очередь Азербайджан наращивает стратегическое партнерство с Турцией, пытаясь — если не напрямую, то косвенно — задействовать эту страну в тыловом обеспечении не только своей региональной политики, но и заручиться тылом в отношении решений проблем Нагорного Карабаха. Такое геополитическое уравнение на тесном карабахском пространстве не является залогом мира, так как появление новых элементов усложняет его решение. Есть еще и Иран, который после выхода из режима санкций будет наращивать свое историческое влияние в регионе.

Поэтому, если в дальнейшем карабахское урегулирование перейдет в ведение сложных транснациональных структур, то судьба этой проблемы будет решаться — если говорить только о дипломатических усилиях — через техническую процедуру «демократического голосования». При этом может случиться так, что голосов, поданных в защиту интересов России, всегда будет недоставать благодаря «особому мнению участников процесса», тогда как ее партнеры по МГ ОБСЕ по сути ничем серьезным не рискуют. Эксперты, для которых очевидно намерение Запада если не напрямую, то косвенно заполучить «контрольный пакет» акций в Закавказье, не скрывают тревоги по поводу такой политики.

Собственная государственность Нагорного Карабаха и Азербайджана остается для них пока ценностью по преимуществу инструментальной (и поэтому они допускают вариант присоединения к другому государству: Карабаха к Армении или его независимость, а Азербайджан — выход даже на конфедерацию с Турцией). Это ставит Россию и структуры типа ОБСЕ перед необходимостью однозначного выбора между двумя «священными коровами» международного права: принципом самоопределения народов, принципом территориальной целостности государств и принципом сохранения status quo, что позволяет использовать тактику конвенциональных средств разрешения противоречий.

Азербайджан продолжает делать романтическую ставку на легитимность своих прав в глазах мирового сообщества. Однако решение германского Бундестага по Геноциду армян еще раз показывает, что в европейском сознании армяне предстают древним культурным народом, чья этническая территория постоянно сжимается, а победа в Карабахе воспринимается как перелом тысячелетней тенденции к искоренению армянства враждебными внешними силами, как залог выживания армянского народа, восстановления его политической значимости в мире, что ставит Азербайджан в сложное положение. Одно время Баку активно использовал дипломатическую тактику вбивания клина между США и Россией или США и ЕС, соблазняя Запад своими энергетическими ресурсами — пока их добыча в Азербайджане росла, цена продажи покрывала себестоимость олигархического режима. Однако смешно думать, что даже раболепное партнерство Азербайджана с условным Западом позволит Баку решить проблему Карабаха по своему сценарию.

Закавказье исторически образует относительно единый блок мирового геополитического пространства. Но ни по масштабам, ни по ресурсам, ни по возможностям самостоятельного политического действия государства региона ни порознь, ни вместе не способны играть такую же роль в евразийской, тем более в мировой политике, как Россия. Для нее, конечно, очень важно спокойствие и процветание Азербайджана и Армении, но еще важнее ее собственное спокойствие и процветание.

Поэтому Россия никогда не будет безразлична ни к проблеме внешнеполитической ориентации Закавказья, ни к вопросу о любой форме присутствия там Запада. Современные геополитические реалии в Закавказье требуют от России более четкой позиции, соответствующей ее национальным интересам. Ясно, что учёт любых иных интересов начинается только после этого.