Очень быстро обнаружив международную уязвимость российского Крыма в части авиационных перевозок (и начав это обнаруживать в области перевозок морских), Россия приняла единственно правильное решение: превратить Крым в образец общенациональной локализации услуг и производства — так, чтобы никто не смог причинить ущерб его эффективной транспортной связи с материковой Россией. Создаётся специальная авиакомпания для внутренних полётов в Крым, для неё формируется специальный государственный заказ на производство отечественных самолётов. На очереди — весь набор цивилизованных услуг, для которых мир не ограничивается США, ЕС, Канадой, Норвегией и Австралией, наказывающих Россию за воссоединение Крыма.

Крым уже увидел даже категорически исключаемую цивилизованными нормами водную блокаду и должен быть готов к блокаде энергетической и газовой. Но, к счастью, Крым — не анклав и не остров вдали от России. И буквально все жизненные коммуникации будут ему доступны через Керченский пролив, который возьмут под свою защиту «Искандеры», С-400 и С-500.

А Калининградская область — анклав. Вдали.

Предпринятое США и ЕС демонстративное превращение экономических отношений, коммуникаций, стандартов, лицензий — всего того, что так долго компрадорской частью политического класса России рекламировалось как «экономика вне политики» — в инструмент политического шантажа и инквизиции стало фактом даже для принципиально слепых. Палачи Сербии, Ирака, Ливии, Сирии, Украины, похоже, совершенно не нуждаются в чистой совести добровольных слепых. География, экономика, коммуникации — сколь бы ни был фундаментален принцип их рентабельности для либеральных человеческих обществ — окончательно превратились в предмет политического диктата.

Для континентального масштаба России, для российского Крыма, Калининграда, Дальнего Востока аргументы рентабельности не имеют никакого смысла. Спекулятивная прибыль и бухгалтерская рентабельность — для выживших, а не для борющихся за национальное выживание. Но Россия так и не смогла обеспечить свою Калининградскую область общедоступной прямой связью, бухгалтерски не смогла сделать внутрироссийские авиарейсы из центра на окраины дешевле авиарейсов с окраин в Африку, Америку, Южную Азию. Эта рентабельность делает эти окраины коммуникационно уже не российскими.

Россия так и не смогла уравновесить уязвимую транзитную железнодорожную связь с Калининградом через территорию Белоруссии и Литвы ни авиамостом, ни паромом из Санкт-Петербурга. Нет абсолютно никаких гарантий, что истерически борющаяся против России этнократия в Литве, подобно политически родственным ей этнократиям в Латвии и Эстонии, которые смысл своей государственной жизни видят в превращении себя в военный фронт против России, по мере сил сосущий из неё экономические соки, — что эта Литва однажды просто не прекратит транзит российского газа в Калининград. Калининград, из бухгалтерских соображений лишённый своей атомной электростанции, которая могла бы начисто исключить все попытки энергетического диктата со стороны Литвы.

Не друг Калининграду и центральная власть Польши, по мере сил празднующая экономический профит своего «малого приграничного движения» с этой частью России — «отдельно» от своего колониального экспансионизма и миссионерства против России.

Крым и Украина категорически изменили положение России и особенно Калининграда в Прибалтике и рядом с Польшей. Мы должны сделать выводы теперь, когда только дурак может послать активиста нашей исторической политики в Литву на убой. Теперь, а не тогда, поздно, когда — перед лицом военных баз НАТО на пути в Калининград — по всем экранам крепкая задним умом наша чиновная рать запустит информационный флешмоб: #Калининграднаш или #неотнимайтенашКалининград.