Константин Казенин: Перспективы и риски многонациональных районов равнинного Дагестана

Статья представляет собой продолжение цикла статей о многонациональных сельских районах Северного Кавказа. Предыдущая статья цикла была посвящена Карачаево-Черкесии.

Содержание:

2. Переселенцы с гор: куда и как

3. "Свои среди чужих": равнинные села, не входящие в равнинные районы

3.1. Муниципальный статус и его последствия

3.2. Этнический состав и миграция

3.3. Земля и сельское хозяйство

3.4. Жилье

3.5. Учеба и медицина

3.6. Работа

3.7. Отношения с равнинным районом

3.8. Конфликты вокруг отгонных земель и их внеправовое урегулирование

3.9. Отгонные земли: варианты будущего

4. Новые граждане равнины: горцы в селах равнинных районов

4.1. "Жертвы двойной депортации" (села Костек и Новый Костек; поселок Тарки)

4.2. "Новые соседи": многонациональные поселения равнинных районов

5. Дагестанская равнина и политика

6. Выводы

1. Введение

Статья посвящена одной из самых проблемных в плане межэтнических отношений зон Северного Кавказа - сельским поселениям дагестанской равнины. В 20 веке дагестанская равнина была территорией практически непрерывной миграции населения. Основное направление миграции - с гор на равнину. Все районы и города дагестанской равнины многонациональны по составу населения, причем их сегодняшний национальный состав в результате миграций весьма существенно отличается от того, который был, например, перед Великой Отечественной войной или даже в 1960-е годы. Некоторые миграционные потоки не прекратились и по сей день. Привычная для большей части Дагестана система компактного проживания разных этнических общин в 20 веке была в значительной мере сломана. Результатом миграции стала сложная этническая мозаика, таящая в себе массу неразрешенных проблем и конфликтных узлов.

Есть несколько причин, по которым мониторинг ситуации именно в сельской части равнинного Дагестана важен для оценки и прогнозирования общей ситуации в этом регионе. Эти причины, на наш взгляд, состоят в следующем:

1. Значительную часть земель на дагестанской равнине составляют земли отгонного животноводства, использование которых регулируется специальным республиканским законом. По данным правительства Дагестана, опубликованным в январе 2008 года, общая площадь земель отгонного животноводства на тот момент составляла 1579,2 тыс. гектаров, в том числе земель, предоставленных горным хозяйствам на равнине (так называемых "зимних пастбищ") - 1214,3 тыс. га. Земли отгонного животноводства на равнине выделены всем горным районам Дагестана. На этих землях находится более ста сел, где проживает горское население. Система отгонного животноводства в том виде, как она реализована в Дагестане, создает значительные трудности как для переселенцев с гор, так и для коренных жителей равнины. Горское население на отгонных землях не имеет такого юридического статуса, который создавал бы условия для нормальной жизни. В большинстве случаев дома жителей отгонных земель не имеют никакой официальной регистрации. Сами села "отгонников" либо относятся к горным районам, нередко находящимся за сотни километров от них, либо вообще не имеют никакого легального статуса, то есть официально "не существуют". С другой стороны, появление системы отгонного животноводства влияло на распределение земель на равнине, а это затрагивало и интересы коренных ее жителей. Поэтому отгонное животноводство - один из "генераторов" напряженности в Дагестане.

2. Ситуация вокруг равнинных земель, на которых живут горцы, прежде всего земель отгонного животноводства, такова, что в изменении (или, наоборот, сохранении) имеющихся там правил игры заинтересованы многие влиятельные в республике силы, в том числе - главы горных и равнинных районов. Нередко это люди, входящие в значимые на республиканском уровне экономико-политические группы, так что положение горцев на равнине может стать катализатором серьезных политических конфликтов в Дагестане, регионе и без того весьма нестабильном.

3. Запутанность многих земельных вопросов на равнине и проблемы, с которыми сталкиваются республиканская власть и местное самоуправление при выработке подходов к их решению, в ряде случаев приводят к появлению "параллельной правовой системы", то есть таких механизмов регулирования земельных вопросов, которые не связаны с государственными институтами. Ниже мы приведем примеры, подтверждающие существование таких механизмов.

4. Любое обсуждение сегодняшних проблем дагестанской равнины неминуемо переплетается с исторической памятью ее народов. И переселенцы с гор, и автохтоны равнины, осмысляя свое сегодняшнее положение в многонациональной среде, апеллируют к памяти о прошлом. Рядовые жители достаточно четко осознают, что сегодняшнее расселение на равнине - это результат решений, волюнтаристских и в ряде случаев преступных, принимавшихся во времена СССР. И здесь у разных народов разные "счеты", которые они готовы предъявить - правда, не друг другу, а прежде всего государственной власти. Например, путь многих горских общин на дагестанскую равнину проходил через нынешнюю Чеченскую Республику - в 1944 году, после депортации чеченцев, целые дагестанские села насильственно переселили на земли расформированной Чечено-Ингушской АССР, чтобы поддерживать там сельское хозяйство. А после возвращения чеченцев из ссылки в 1957 году этим же дагестанцам пришлось переселяться вновь - уже на дагестанскую равнину. Коренные жители равнины вспоминают сегодня о 1957 годе как о времени, когда их отцы уступили горцам часть своих земель, а иногда и пустили в свои дома. Для переселенцев же переезд на дагестанскую равнину ассоциируется не столько с гостеприимством местных жителей, сколько с непростой историей собственной "одиссеи", которую пришлось преодолеть из-за менявшейся национальной политики советского государства. То есть две группы населения по-разному ставят акценты в истории тех событий, которые привели к сегодняшнему расселению народов на дагестанской равнине. Обсуждение современных, насущных вопросов совместного проживания оказывается "обременено" рефлексией на исторические темы.

К перечисленным обстоятельствам можно добавить и то, что проблемы сельских равнинных территорий Дагестана актуальны не только для их жителей. В результате переселения горцев на равнину совершенно стандартной стала ситуация, когда близкие родственники оказались раскиданы по разным частям республики: например, один из братьев остался в горах, второй живет в равнинном селе, а третий - в городе. В условиях регулярного общения и взаимной поддержки родственников (что типично для Дагестана) получается, что происходящее в равнинных селах известно и актуально для большого числа дагестанцев, там не проживающих.

"Факторы риска", перечисленные выше, так или иначе связаны с этнической проблематикой. В этой связи представляется важным оговорить, что роль межнациональных отношений в сегодняшнем Дагестане в целом нередко преувеличивается как журналистами, так и исследователями - особенно на фоне исламского фактора, роль которого в регионе постоянно растет. В частности, преувеличением представляется распространенный тезис о том, что именно межэтнические отношения являются основой борьбы за власть в этой республике. Достаточно сказать, что предпринятая в середине 2000-х годов реформа республиканского законодательства, исключившая из него механизм национального квотирования при выборах депутатов, прошла гладко, и голоса за возвращение старой системы выборов звучат очень редко. Популярные в прессе выкладки о национальном распределении различных чиновничьих постов разбиваются многочисленными свидетельствами о том, что реальными инициаторами протестов против "смены национальности" чиновника в той или иной должности выступают вовсе не национальные активисты, а представители бизнес-групп (чаще всего, многонациональных), которым новое назначение невыгодно вовсе не из-за национальности назначенца. Также в СМИ Дагестана регулярно появляется и информация о непростых, порой весьма конфликтных отношениях между чиновниками и бизнесменами одной и той же национальности.

Тем не менее, именно сельская равнина - эта та зона сегодняшнего Дагестана, где этнический фактор имеет большее значение, чем в других частях республики. Дело в том, что переселенцы с гор, оказавшиеся в сельской местности, сохранили свои общинные связи. Выходцы из одного горного села стремятся селиться на равнине компактно. Однако переселение неминуемо означает обретение новых соседей, и взаимоотношения между соседями не могут устояться в одночасье. Поэтому ситуация на дагестанской равнине важна для предупреждения рисков в межобщинных и межэтнических отношениях сегодняшнего Дагестана, в конечном итоге - для предупреждения рисков дальнейшей дестабилизации в этом регионе.

В настоящее время ситуация на дагестанской равнине привлекает все больше внимания экспертов, как в Дагестане, так и за его пределами. Идет поиск экономических и юридических механизмов решения имеющихся там проблем. Ниже, на основании полевых данных, собранных нами в 2010-2011 гг., мы охарактеризуем основные конфликтные узлы, имеющиеся на сельской равнинной территории Дагестана, и обсудим подходы к преодолению этих конфликтов. Основной вывод, который мы попытаемся защитить, будет состоять в том, что любой радикальный способ разрешения имеющихся противоречий - в частности, изменение состава или границ муниципальных районов, изменение республиканского законодательства о земле и т. п. - может привести к достаточно серьезному противодействию и скорее усугубит ситуацию, чем исправит ее. Оставлять "как есть" - опасно, но выход можно искать лишь в конкретных "малых шагах" по исправлению положения в отдельных селах или ареалах дагестанской равнины, но не в глобальном изменении сложившейся там системы отношений.

Статья построена следующим образом. В разделе 2 дается краткий исторический экскурс о процессе переселения горцев на равнину. Раздел 3 посвящен современной ситуации на землях отгонного животноводства, во многом специфичной. Раздел 4 представляет ситуацию на равнинных землях, не являющихся отгонными. Раздел 5 содержит описание политического резонанса, который приобретает или может приобрести ситуация, сложившаяся на сельских равнинных территориях Дагестана.

Курсивом выделены цитаты из интервью с жителями дагестанской равнины, собранных автором в ходе полевой работы в 2010-2011 годах. Имея целью обозначить общие проблемы, существующие на дагестанской равнине, а не заострить внимание на их частных проявлениях, и учитывая этические правила сбора полевой информации, в ряде случаев мы не указываем конкретные муниципальные образования, где проводились интервью. Вернуться к содержанию

2. Переселенцы с гор: куда и как

Нынешняя этническая картина дагестанской равнины - результат многоэтапного переселения дагестанцев с гор, которое началось вскоре после Октябрьской революции и разными темпами шло до конца 20 века. Первоначально инициатива переселения исходила от партийного руководства Дагестана, которое видело в переселении на равнину способ снять напряженность, регулярно возникавшую в горах по причине малоземелья. Как показал Ю.Ю.Карпов, подробно описавший основные стадии миграции горцев, первые планы переселения жителей гор на равнину принимались в Дагестане еще в 1920-е гг., а свернуто плановое переселение было в конце 1970-х - первой половине 1980-х гг. (см. Ю.Ю.Карпов. Переселение горцев Дагестана на равнину: к истории развития процесса и социокультурным его последствиям - Ю.Ю.Карпов (сост.). Традиции народов Кавказа в меняющемся мире. СПб.: Петербургское востоковедение, 2010. Сс. 402-447). К концу эпохи СССР у большинства горских народов Дагестана в местах их традиционного проживания в горах было зарегистрировано не более 60% от их общей численности, а у некоторых народов - даже менее 30% (см. М.-Р.А.Ибрагимов. Этнодемографическая ситуация в Дагестане в последней трети ХХ - начале ХХI века - Вестник Дагестанского научного центра РАН, №34, 2009. Сс. 48-56). Отдельной страницей в истории переселений стало насильственное перемещение горских хозяйств на земли, освободившиеся в 1944 году после депортации чеченцев. Общее число переселенцев с гор на равнину и в предгорья за советское время разные исследователи оценивают в интервале от 150 до 300 тысяч человек (А.И.Османов. Аграрные преобразования в Дагестане и переселение горцев на равнину (20-70-е годы XX века). Махачкала, 2000; Полян П.М. Население и системы расселения горных районов СССР - Горные территории: рациональное природопользование, хозяйственное освоение и расселение. М., 1988).

Переселения могли быть плановыми, то есть организованными государством, так и стихийными. В одном и том же населенном пункте на равнине могли совместно селиться как "плановые", так и "неплановые" переселенцы. По данным А.И.Османова, в 1984 году в документах Дагестанского обкома партии упоминалось о 106 населенных пунктах на равнине, построенных переселенцами без утвержденных проектов планировки и застройки. Определить численное соотношение "плановых" и "неплановых" переселенцев в советское время не представляется возможным, потому что достоверная статистика по "неплановым" отсутствует.

Плановое переселение, как вспоминают теперь его участники, нередко носило почти принудительный характер:

Глава горского села на территории Бабаюртовского района:

Людей направляли по разнарядке, никто не хотел ехать. Потому что малярия, плохая вода - пить невозможно. Заставляли. Трудовые книжки, паспорта - ничего не выдавалось, пока ты не переехал. В разные учреждения посылали с гор на 2-3 месяца, обязаловка. Аттестаты в школе не выдавались, пока там не отработаешь. И постепенно, постепенно оседать начал народ, все время приезжать-уезжать не получается. Построили животноводческий комплекс, и постепенно образовалось село - несколько домов для специалистов, механизаторов и т.д.

Особенно много воспоминаний горцы сохранили о фактически насильственных методах переселения, применявшихся, когда горные села в полном составе переселяли на земли, где до депортации жили чеченцы. Однако в целом назвать переселение с гор подневольным, разумеется, нельзя. Часто к небольшому участку земли, выданному на равнине горному селу, перемещались, по плану или самовольно, практически все жители села, спешившие избавиться от трудностей жизни в отдаленной высокогорной местности. В результате некоторые горные села полностью переехали на землю, которую их хозяйство получило на равнине. Например, в селе Борч Рутульского района сейчас осталось всего одно хозяйство, а около трехсот хозяйств его жителей переместились в село Новый Борч (Новоборч) на территории равнинного Бабаюртовского района.

На равнине шло как основание новых, чисто горских поселений, так и подселение горцев в села, в которых до этого жили коренные народы равнинного Дагестана (азербайджанцы, кумыки, ногайцы, русские). Подселение шло, например, в русские села Кизлярского района, ногайские и кумыкские села Бабаюртовского района, азербайджанские села Дербентского района.

Было и еще одно различие в путях переселения - пожалуй, самое актуальное для сегодняшнего положения переселенцев с гор, обитающих в сельской местности Дагестана. Часть горцев, переселяясь, получала прописку в селениях равнинных районов, утрачивая тем самым любую формальную связь с родным горным районом. Так происходило при образовании ряда "плановых" переселенческих сел, а также при подселении в села, где до этого жили другие народы. Другая часть горцев, переселяясь на равнину, оставалась прописанной в горных районах. Это происходило, когда горные хозяйства получали земли отгонного животноводства на равнине. В ряде случаев на земле, предоставляемой горному хозяйству, официально регистрировался населенный пункт и образовывался сельсовет, который при этом входил в состав горного района, а не равнинного, где физически находился. Таких населенных пунктов возникло более десяти. Однако количество поселений, возникавших на равнинных землях без всякой регистрации, было, видимо, на порядок большим. Об этом можно судить и по современному положению на дагестанской равнине, где значительная часть таких стихийных поселений имеется по сей день.

Таким образом, есть три группы равнинных сел, в которых имеется горское население:

- села, входящие в состав равнинных районов;

- села, входящие в состав горных районов;

- села, не имеющие никакого муниципального статуса.

Эти три группы сохранились и в постсоветское время. Республиканский закон "О статусе и границах муниципальных образований Республики Дагестан" от 13 января 2005 г. подтвердил, что села, включенные в советское время в состав равнинных районов, остаются их частью. Закон также упоминает села, входящие в состав горных районов (или сельсоветов горных районов), но находящиеся на равнине. Наконец, закон вовсе не упоминает большое количество переселенческих сел на землях отгонного животноводства, которые, таким образом, и остались селами "без статуса".

Вторую и третью группы сел ниже мы будем условно называть кутанными селениями. Первоначально слово "кутан" обозначало полевую стоянку чабанов. Однако сегодня под кутаном нередко имеются в виду и достаточно крупные горские поселения на равнине, о чем говорят и топонимы. Например, селение Губа-кутан на территории Каякентского района включает около 50 хозяйств, а селение Иван-кутан на территории соседнего Дербентского района - около 35 хозяйств (в обоих селениях живут даргинцы - выходцы из Дахадаевского района). В целом население кутанных сел варьирует от 10-15 человек до нескольких тысяч человек. В постсоветское время на судьбе кутанных сел самым существенным образом отразился закон Республики Дагестан "О статусе земель отгонного животноводства" от 9 октября 1996 года. Этот закон объявил земли отгонного животноводства республиканской собственностью. В земли отгонного животноводства были включены не только пастбища, пашня и сенокосы горных хозяйств на равнине, но и земли, на которой расположены жилые постройки большинства кутанных сел.

География кутанных селений отражает то, как в советское время получали землю горные хозяйства. Им предоставлялись пастбища на севере республики (в основном в Тарумовском и Ногайском районах), а также пашня и пастбища в районах, окаймляющих границу дагестанских гор (с северо-запада республики на юг - Хасавюртовский, Новолакский, Кизилюртовский, Бабаюртовский, Кумторкалинский, Буйнакский, Карабудахкентский, Каякентский, Дербентский районы). Переселенческие населенные пункты в основном появлялись в той зоне, где горные хозяйства получали пашню. Туда на постоянное жительство с гор часто переселялись даже те, кто не связывал своего будущего с работой в сельском хозяйстве. Напротив, на "чисто пастбищном" севере Дагестана, как правило, возле земель того или иного горного хозяйства возникало лишь небольшое поселение чабанов, хотя и север Дагестана видел достаточно масштабные переселения горцев (например, в "город нефтяников" Южно-Сухокумск).

По документам Минсельхоза Дагестанской АССР, по состоянию на 1 ноября 1989 года горные районы республики имели на равнине в общей сложности 810 521 га сельхозугодий. Согласно тому же источнику, среднее соотношение площади сельхозугодий, находящихся внутри района, к общей площади сельхозугодий района составляло для горных районов 56,7%, то есть среднестатистический горный район больше половины угодий имел на равнине. Примечательно, что районы, служившие традиционными поставщиками кадров для партийной и советской бюрократии Дагестана, были в числе тех, у кого это соотношение было наиболее низким. Так, у Гунибского района горные сельхозугодья составляли всего 20,8% от общей площади его сельхозугодий, у Хунзахского - 44,6%, у Левашинского - 35,2%. Эти цифры заставляют предположить, что получение равнинных земель рассматривалось как благо для горного района, и этим благом в приоритетном порядке наделялись районы, пользовавшиеся покровительством властей.

Разные районы равнинного Дагестана существенно отличаются друг от друга по тому, как там размещаются сегодня переселенцы с гор и их потомки. Есть как минимум такие параметры их различий:

- преобладание кутанных сел или горских сел, входящих в равнинный район;

- соотношение численности жителей кутанных сел и всех сел, входящих в равнинный район (первые два параметра могут быть определены только весьма приблизительно, из-за отсутствия надежных данных о кутанных селах "без статуса");

- доля земель отгонного животноводства в общей территории района;

- дальность переселения, то есть насколько в среднем далеко от равнинного района находятся горные районы, из которых прибыли переселенцы;

- наличие горцев в органах местного самоуправления, силовых структурах района и т.д.

В нашу задачу не входит подробное портретирование каждой части дагестанской равнины, где проживают переселенцы. Однако, прежде, чем перейти к описанию общих проблем, связанных с горцами равнины, мы кратко охарактеризуем несколько равнинных районов, чтобы дать представление о многообразии сегодняшнего "переселенческого" Дагестана.

Бабаюртовский район - один из основных равнинных районов, где горные хозяйства получали землю в советское время. В некоторых дагестанских языках тогда даже закрепилось выражение "получить Бабаюрт", то есть земли в этом районе. Район располагается к северу от Махачкалы (через район проходит автодорога, соединяющая столицу Дагестана с городом Кизляр на границе с Чечней; этой дорогой следует большинство автотранспорта, курсирующего между Дагестаном и Центральной Россией). В районе находятся кутаные поселения хозяйств из 18 районов горного Дагестана, а также из пяти соседних равнинных районов (данные районной администрации по состоянию на 1 декабря 2008 года). По сведениям районной администрации, общая площадь сельхозугодий Бабаюртовского района, используемых хозяйствами других районов, составляла в 2008 году 225179 га. У переселенцев земли больше, чем у коренного населения. Как заявил в 2008 году глава района Адильхан Ганакаев (газета "Новое дело", Махачкала, 19 сентября 2008 г.), в районе "45 тыс. человек (количество населения муниципальных образований, входящих в состав Бабаюртовского района - К.К.) проживает на 103 тыс. га".

Надежных статистических данных по числу жителей кутанных поселений Бабаюртовского района нет, но, по имеющимся оценкам, оно как минимум не уступает населению самого района. При этом национальный состав жителей района и жителей кутанных поселений существенно отличается. В районе (то есть в относящихся к нему муниципальных образованиях) на 2002 год 45% населения составляли кумыки, 18,2% - ногайцы, 6,9% - чеченцы; переселенцы из горных районов Дагестана на 2002 год имели среди жителей муниципальных образований района следующие доли: аварцы - 18%, даргинцы - 6,7%. Такое соотношение отражено и в национальном составе органов местного самоуправления района, где закономерно преобладают кумыки. Что касается национального состава кутанных поселений, то о нем можно судить по горным районам, с которыми эти поселения связаны. Это Тляратинский, Шамильский, Гергебильский, Гумбетовский, Гунибский, Унцукульский, Хунзахский и Казбековский районы (в данных районах проживают аварцы), Чародинский район (аварцы и малый процент лакцев), Ахвахский, Ботлихский, Цумадинский и Цунтинский районы (аварцы и близкородственные им андо-цезские этносы), Акушинский (даргинцы) и Левашинский (даргинцы и аварцы) районы, Лакский и Кулинский районы (лакцы), Рутульский район (рутульцы, цахуры, малый процент аварцев, азербайджанцев, лакцев). Большинство этих районов находится на значительном удалении от Бабаюртовского района: путь переселенцев на родину занимает не менее четырех часов на автомобиле. Несколько сел, находящихся на территории Бабаюртовского района, входят в состав горных районов (например, шесть сел относятся к различным сельсоветам Лакского района, три села - к одному из сельсоветов Бежтинского муниципального участка в составе Цунтинского района, одно село - к Чародинскому району и т.д.). Определить точное число сел "без статуса", находящихся на территории района, трудно. Дело в том, что некоторые из этих сел сейчас существуют как полноценные села, имеющие по несколько десятков или даже более ста дворов, а в некоторых живут всего 2-3 семьи. Кутанные села и села, входящие в состав района, располагаются вперемешку, нередко образуя довольно причудливые конфигурации. Например, входящее в Бабаюртовский район село Тамазатюбе (Новое Тамазатюбе), населенное ногайцами, находится в окружении кутанных сел, населенных лакцами и аварцами.

Каякентский район расположен между горами и каспийским побережьем вдоль федеральной трассы "Кавказ" к югу от Махачкалы. Население района, по данным правительства Дагестана, на 1 января 2010 года составляло 55,3 тысячи человек. Наиболее значительные этнические группы - кумыки (54,5%) и даргинцы (41%). Среди даргинцев большинство образуют выходцы из близлежащих горных районов - Дахадаевского и Кайтагского. "Дальних" переселенцев в Каякентском районе, в отличие от Бабаюртовского, мало: большинство выходцев с гор может добраться до своих родных сел не более чем за два часа на автомобиле. Можно сказать, что нынешний национальный состав района стал результатом не дальних переездов, а естественного расширения ареала расселения даргинского народа на равнину.

Даргинцы компактно проживают в нескольких селах, входящих в состав района. Некоторые из этих сел (например, село Герга с 3529 жителей по переписи 2002 г., село Первомайское с 8475 жителей) возникли в 1957 году, когда даргинцев переселили из Чечни. Даргинцы также образуют значительный процент в районном центре - селе Новокаякент (34,8%) и почти половину (49,1%) населения села Дружба, все четыре тысячи жителей которого - переселенцы с гор разных национальностей. Кроме того, в районе имеются кутанные поселения. Например, село Шаласи (даргинцы; 180 хозяйств) входит в состав одного из сельсоветов Дахадаевского района. Помимо даргинских кутанов, есть также кутаны Агульского района, населенного агульцами. Общая площадь земель отгонного животноводства в районе, по оценкам районной администрации, на 2011 год составляла около 15 тысяч га, т.е. чуть менее четверти общей территории района.

В органах власти и силовых структурах района достаточно четко выдерживается национальный паритет. В частности, главой района регулярно становится кумык, а председателем районного собрания - даргинец.

Ногайский район - один из самых северных районов Дагестана. На его территории и на территории соседнего Тарумовского района находятся пастбища так называемой Кочубеевской зоны. Общая площадь района - 900 тысяч га. По данным районной администрации на 2011 год, 657 тысяч га, то есть более двух третей площади района, составляют земли отгонного животноводства. Таким образом, в Ногайском районе, как и в Бабаюртовском, у "отгонников" земель больше, чем у жителей сел, входящих в состав района. Однако в Ногайском районе, в отличие от Бабаюртовского, почти нет переселенческих сел (за исключением даргинского села Шумлы-Олик). Причина, по-видимому, в том, что в районе очень мало земель, которые могут быть использованы в качестве пашни. По оценкам районной администрации, это не более 30 тысяч га. Этой земли не хватает даже местному ногайскому населению (ногайцы по переписи 2002 года составили в районе 85,7% жителей). По расчетам райадминистрации, на 2011 год не менее 30% взрослого трудоспособного населения района находилось на заработках за его пределами, преимущественно в Западной Сибири. Горское население, присутствующее в районе, - это почти исключительно чабаны и члены их семей. Условий для более массовой миграции в Ногайский район жителей горных сел, которые получают в районе землю, не имеется. Помимо дефицита пашни, миграцию ограничивает и крайняя удаленность Ногайского района от большинства районов, хозяйства которых имеют в нем пастбища: среди них есть даже хозяйства южного Дагестана, путь из которого в Ногайский район на автомобиле - около 500 км. Также часть дороги в район (около 7 км) проходит по территории Чечни, при въезде в Чечню и при выезде из нее стоят блок-посты, проехать которые не всегда получается быстро. Из-за ограниченности миграции в Ногайском районе, в отличие от большинства других районов, на землях отгонного животноводства почти не строятся жилые дома.

"Отгонники" живут в районе круглый год. При этом горцы в Ногайском районе занимаются скотоводством не только на землях отгонного животноводства. Выходцы из горных районов, преимущественно даргинцы, также приобретают скотоводческие хозяйства на пастбищных землях, не являющихся отгонными (такие хозяйства, как правило, арендуют землю у районной администрации). Владельцы и работники этих хозяйств могут иметь постоянную регистрацию в районе. По данным переписи 2002 года, даргинское население в районе без учета жителей кутанов составило 8,2%. По рассказам местных жителей, среди скотоводческих хозяйств вне отгонных земель есть смешанные по национальному составу (даргинско-ногайские), есть и чисто даргинские. В районных структурах даргинцы представлены депутатами в составе районного собрания. Вернуться к содержанию

3. "Свои среди чужих": равнинные села, не входящие в равнинные районы

Данный раздел посвящен ситуации в селах, находящихся на землях отгонного животноводства. Их особенность состоит в том, что они находятся на землях республиканского подчинения - таковы, согласно региональному закону 1996 года, все земли отгонного животноводства в Дагестане.

3.1. Муниципальный статус и его последствия

Равнинные села, не являющиеся муниципальными образованиями в составе равнинного района (кутанные села), как уже отмечалось, бывают двух типов. Во-первых, это села со статусом муниципального образования одного из горных районов (большинство этих сел объединено с одним или несколькими горными селами в единый сельсовет, входящий в горный район). Во-вторых, это кутанные поселения, вовсе не имеющие статуса муниципального образования (села "без статуса"). Села, официально относящиеся к горным районам, - как правило, достаточно крупные, не менее 30-40 дворов. Среди сел "без статуса" есть не только крупные поселения, но и хутора, в которых живут 1-2 семьи. Большинство жителей кутанных сел имеют постоянную регистрацию в горах - иногда в селах, которые фактически необитаемы и которые находятся за несколько сот километров от равнинного села.

Собственное местное самоуправление в селах "без статуса" отсутствует. Есть как минимум две модели самоорганизации таких сел. Модель первая: жизнь села контролирует глава горного района, он назначает неформальных ответственных за различные стороны жизни села.

Глава горного района:

Я обратился, чтобы сельская администрация там (на кутанном селе без статуса, где живут люди из данного горного района - К.К.) была. Это же 500-600 км от горного сельсовета. Там сейчас ничего нет. Я одного человека сделал своего, его держу, для общения, нормально чтоб было, чтобы они оторваны от района не стали. Я там держу людей - и по технике, и по налогам. Пять-шесть человек там держу.

Модель вторая: селение находится под контролем местного самоуправления "родного" горного села. Так часто происходит в случае, если горное село осталось почти необитаемым. Нередко и глава такого села постоянно проживает на кутане. Впрочем, есть случаи, когда на кутане постоянно живет и глава достаточно населенного горного села. Например, глава горного сельсовета, в который входят два села - с 80 и с 40 хозяйствами, постоянно живет на кутане одного из этих сел на территории Каякентского района.

Постоянное нахождение главы села на кутане удобнее для жителей: по крайней мере для вопросов, находящихся в ведении сельского самоуправления, не надо отправляться в горы. Однако вопросы, решаемые в ЗАГСе, паспортном столе, военкомате, требуют поездки в горы в любом случае (разнообразнее ситуация с налоговыми инспекциями, которые сейчас в Дагестане в основном межрайонные). Такая поездка может быть не очень большой проблемой, например, для жителей кутанов на территории Каякентского и Дербентского районов, т.к. их горные районы обычно находятся в относительной близости от кутанов. Иная ситуация в Бабаюртовской зоне - ее жители, чтобы получить нужную подпись или печать в горном районе, должны проделать путь в 300-500 километров. (Конечной целью таких поездок является не свое горное село, а центр сельсовета, к которому это село относится, или райцентр, в зависимости от требуемой бумаги.)

Если же село на равнине официально входит в состав горного района, то оно может быть либо быть муниципальным образованием этого района, либо входить в состав одного из сельсоветов этого района. Есть случаи, когда сельсовет горного района полностью находится на равнине. Например, все три села, входящие в сельсовет Качалайский Бежтинского муниципального участка, находятся на территории Бабаюртовского района. Чаще, однако, равнинное село входит в единый сельсовет с несколькими горными селами, как например, село Шаласи на территории Каякентского района, вместе с тремя горными селами входящее в Сутбукский сельсовет Дахадаевского района. У сел, входящих в состав сельсовета, нет своих глав. Распространена ситуация, когда глава сельсовета живет в горах, а один из его заместителей - в равнинном селе. Однако для всех вопросов, находящихся в компетенции района, ездить в горы приходится и жителям кутанных сел, имеющих муниципальный статус. Вернуться к содержанию

3.2. Этнический состав и миграция

Этнический состав кутанных сел зависит от того, за каким горным хозяйством был закреплен кутан. В советское время большинство колхозов и совхозов в горной местности были однонациональными по составу, поэтому однонациональны в большинстве своем и кутанные селения. Более того, чаще всего в них живут выходцы всего из одного горного села, даже если в советское время из-за укрупнений колхозов кутан временно принадлежал хозяйству, объединившему несколько сел. Например, в селе Ицари Дахадаевского района с 1937 по 1979 год существовал отдельный колхоз, в 1979 году он был объединен с хозяйствами других сел, а в 1990 году вновь обрел "независимость". Эти процессы объединения и разъединения никак не повлияли на население кутана села Ицари (Иван-кутан), находящегося на севере Дербентского района: в нем неизменно проживали и проживают только жители данного села (в настоящее время - за исключением одного школьного учителя, снимающего на кутане жилье; этот учитель также является выходцем из Дахадаевского района). Можно сказать, что ограничения на миграцию, существующие в горных селах, воспроизведены и в кутанных поселениях. Для жителя горного Дагестана обычаями затруднена возможность приобретения жилья и земли в селе, не являющемся для него родовым. Так же обстоит дело и на кутанах. В этом их отличие от многих равнинных сел, в которые в 1960-70-е гг. шло плановое переселение горцев без всякой связи с горными колхозами или совхозами, т.е. вне "кутанной" модели: такие села часто многонациональны, нередко в них даже смешиваются жители разных районов (см. о таких селах ниже).

Распространены также кутанные поселения, в которые переселились жители нескольких близлежащих горных сел, чаще всего - образующих ныне единый сельсовет. Например, в уже упомянутом селе Шаласи живут выходцы из трех таких горных сел. На кутанах восточной части Бабаюртовского района, населенных лакцами, часто живут жители двух-трех соседних горных сел.

Более редкий тип кутанных сел - это села, которые в советское время объединили выходцев из большого количества населенных пунктов одного горного района. Примером может служить село Цадах на территории Бабаюртовского района. В 1960-е годы оно возникло при межколхозном хозяйстве Чародинского района. Название "Цадах" (по-аварски "единство") было призвано подчеркнуть, что село объединило представителей разных горных общин. Интересно, что сегодня национальный состав Цадаха отражает состав Чародинского района с большой точностью: в районе, кроме аварских сел, есть одно лакское (Шалиб), и в Цадахе также живут три лакских семьи.

Отмеченный "консерватизм" расселения в кутанных селах не означает, что сейчас в них и из них вовсе не наблюдается миграция населения. По свидетельству глав горных районов, переезд сельских жителей с гор на "свои" кутаны сейчас продолжается, хотя идет менее активно, чем в советское время, и, разумеется, не является организованным. Так, по оценкам администрации Рутульского района, с 2005 года по настоящее время из района на кутаны переместилось около 100 хозяйств (всего в районе, по данным администрации, около 5200 хозяйств). Жители ряда кутанных сел, однако, отмечали, что в последние 15 лет в их село с гор никто не переселялся. По свидетельству жителей селения Губа-кутан (село "без статуса" в Каякентском районе, населенное даргинцами Дахадаевского района), из их родного горного селения жители предпочитают переселяться не на кутан, а в соседние с ним даргинские села, входящие в состав Каякентского района, - там жизнь благоустроеннее, и есть возможность получить постоянную регистрацию. Жители этого же села рассказывают, что и с самого кутана примерно десять хозяйств в последние десять лет переселились в даргинские села Каякентского района. Также практически со всех кутанных сел идет активная миграция в Махачкалу, Каспийск и их пригороды - эта тенденция общая для всего равнинного Дагестана.

По-видимому, сегодня практически отсутствует сезонная миграция с гор на кутаны и обратно, хотя именно такая миграция соответствовала бы первоначальному замыслу "отгонных" хозяйств. Процент жителей кутанного села, у которых сохранился также жилой дом в горах, обычно невелик. Так, из 50 семей, проживающих в селении Губа-кутан, дома в горах имеют около 10. Отсутствие сезонной миграции - самый надежный показатель того, что система отгонного животноводства, при которой жители переселялись на лето на равнину для обеспечения выпаса скота, сейчас практически не работает (хотя некоторые отголоски ее сохранились, о чем речь ниже). Вернуться к содержанию

3.3. Земля и сельское хозяйство

Земля, используемая кутанными селениями для сельскохозяйственных нужд, является республиканской собственностью в соответствии с законом Республики Дагестан "О статусе земель отгонного животноводства". За редкими исключениями, земля, на которой стоят жилые дома кутанных селений, тоже относится в землям отгонного животноводства. Земли отгонного животноводства могут находиться в аренде у муниципальных унитарных предприятий, подчиняющихся горному району, у СПК, реже - у акционерных обществ, занимающихся сельскохозяйственным производством. Есть также случаи, когда земля арендуется ГУПом республиканского или федерального подчинения, сотрудниками которого при этом являются жители села.

По закону вопрос об аренде земель отгонного животноводства должен решаться исключительно на республиканском уровне. Руководители кутанных хозяйств рассказывают, что на практике для получения в аренду земель отгонного животноводства требуется одобрение главы горного района, к которому относится кутанное поселение: именно глава района, как правило, договаривается о сдаче земли в аренду с республиканским Министерством имущества и земельных отношений. Договора аренды земель отгонного животноводства с Минимущества могут заключаться на срок до 49 лет. Распространенные сроки аренды - 20, 25 лет.

Сам механизм такого оформления прав на землю ставит кутанные села в более сложное положение, чем другие населенные пункты Дагестана. Рынок земли пребывает под достаточно жестким административным контролем во всей республике (см. примеры в последующих разделах), однако в селах, являющихся муниципальными образованиями того района, на чьей территории они находятся, этот контроль - местный, ключевую роль в земельных вопросах играет глава района, важное место может занимать и глава села. Это люди, так или иначе прошедшие через выборные процедуры, хорошо известные местным жителям, "свои" даже для тех, кто по каким-то причинам пребывает с ними в натянутых отношениях. В кутанных же селах вопросы о земле находятся во власти махачкалинских правительственных чиновников, к которым у жителей чаще всего просто нет прямого доступа.

В северных районах дагестанской равнины - Ногайском и Тарумовском - земли отгонного животноводства составляют почти исключительно пастбища. Южнее значительная часть отгонных земель может использоваться и в качестве пашен. Например, по данным Минсельхоза Дагестана, по состоянию на 2003 год в Каякентском районе на землях отгонного животноводства 4002 га составляла пашня, 7946 га - пастбища; в соседнем Карабудахкентском районе в том же году пашня на землях отгонного животноводства составляла 1453 га, пастбища - 3579 га, сенокосные земли - 51 га. Культуры, которыми засеваются пашни, зависят от климатической зоны и различны в разных районах. Например, в Бабаюртовском районе выращивают люцерну, рис, бахчевые, зерновые. На отгонных землях в южной части Дагестана, наряду с зерновыми, выращивают виноград.

Сельхозпредприятия кутанных селений, как правило, работают на пашне, иногда имеют и собственный скот. Чисто скотоводческие предприятия распространены только на севере республики. В кутанных селах, где есть хотя бы несколько десятков дворов, процент работников СПК к общему числу жителей, как правило, незначителен. Например, в селе Шаласи на территории Какентского района (180 дворов) в СПК, по свидетельству его руководства, постоянно работают 15 человек, дополнительно к ним набирают около 60 сезонных рабочих. В селе Морское на территории Дербентского района (367 дворов) в СПК работает 11 человек. В селе Цадах на территории Бабаюртовского района, где сейчас 180 хозяйств, в местном сельхозпредприятии работает 50-60 человек. Жители, не работающие на сельхозпредприятии, либо зарабатывают средства к существованию вне села (см. об этом подробнее в разделе 3.5 "Работа"), либо живут собственными сельхозтрудом.

Пашня либо полностью обрабатывается сельхозпредприятием, либо частично передается в пользование местным жителям. Чаще всего эта передача никак документально не оформляется. В Бабаюртовском районе распространена ситуация, когда пашню сдают местному населению под посадку бахчевых культур. Эта сдача - сезонная, так как посадка бахчевых там чередуется с посадкой кормовых культур, которые разводят сельхозпредприятия. Опрошенные там нами жители сообщали, что годовая плата за гектар, которую население вносит сельхозпредприятию, составляет в этом случае 300 руб. В том же Бабаюртовском, а также в Каякентском районе население кутанных сел неофициально получает землю и для посадки зерновых. Например, хозяйство на территории Каякентского района, имеющее около 800 га пашни, сдает 263 га местным жителям под посадку озимой пшеницы и ячменя. В документах Минсельхоза Дагестана за 2003 год указывается, что один из горных совхозов на территории Карабудахкентского района раздал более 150 га пашни гражданам под коллективное садоводство. Согласно этому же источнику, стоимость аренды одного гектара пашни на землях отгонного животноводства в то время варьировала от 250 до 5000 руб. за год.

Во многих случаях местные жители пашню не используют по причине затрудненности ее обработки. Одна из причин такой ситуации - недостаток воды, которая в советское время распределялась между селениями равнинного района и кутанными селениями, а сейчас эта система распределения разрушена, "водные" отношения между отгонниками и коренными жителями не урегулированы. Недостаток воды может приводить и к фактическому прекращению деятельности сельхозпредприятий, арендующих земли отгонного животноводства:

Житель селения Губа-кутан (территория Каякентского района):

Почти пять лет земля не засеянная... Никакой воды нет, чтобы поливать. Чтобы пить - мы еле-еле бурили, а чтобы поливать - никакой воды. В советское время оттуда (со стороны соседнего села - К.К.) вода шла. Сейчас они сами поливают, а здесь никак. Им тоже теперь не хватает. У нас один посадил десять гектаров виноградников. Но абсолютно урожая не получилось. Засохло, ничего не выросло. Он ходит в соседнее село, просит, умоляет (открыть подачу воды). На один, два дня воду если получит - то получит, нет - так у него все остается.

У ряда сельхозпредприятий, работающих на пашне, существует проблема сбыта своей продукции. Ее решение они видят в развитии связей со своим горным районом.

Глава кутанного села (территория Бабаюртовского района):

Я в прошлом году выступал на совещании в (горном) районе, мне пришлось высказаться - у нас для школы, для больницы непонятно где берут продукты. А наш рис прошлого года не используется, хотя это один из лучших в России рис. Сохранить его не в чем.

В Каякентском районе хозяйства, которые сеют зерновые (например, хозяйства села Шаласи, относящегося к Дахадаевскому району), продают зерно "родным" горным селам.

Что касается пастбищ, существенной особенностью нынешних кутанных хозяйств является то, что стада на них находятся круглый год. Система, действовавшая в советское время, когда скот на лето обязательно перегоняли в горы, после распада СССР стремительно пришла в упадок. Основной результат этого - перегрузка пастбищ, эксплуатируемых теперь круглогодично.

Глава кутанного села (территория Бабаюртовского района):

На этих пастбищах большего количества скота держать невозможно. И так у меня постоянная война с людьми, я говорю, что эта земля выйдет из оборота. Если круглый год пасут, она выходит из оборота. Раньше это отгонное животноводство чем было выгодно? Летом скот в горах, пастбища отдыхают. Они должны отдыхать, корневая система должна укрепляться. А у нас как получается? У нас круглый год на одном и том же месте. Естественно, земля выйдет из оборота. Мы рекомендуем настойчиво, чтобы поменьше держали (скота).

Тот факт, что скот не убирают на зиму с равнинных пастбищ, признают и дагестанские власти. В справке Минсельхоза Дагестана, представленной в апреле 2003 года, говорилось, что, например, на отгонных пастбищах Каякентского района ежегодно остается более 2300 голов крупного и более 3500 голов мелкого рогатого скота. В той же справке сообщается, что одно из хозяйств Гунибского района на своих пастбищах в Кумторкалинском районе круглый год держит 1600 голов крупного рогатого скота.

Вместе с тем, в определенном виде отгонная система все же существует, но она не ведет к полному освобождению пастбищ на лето. В ряде кутанных хозяйств к постоянно находящемуся там скоту в зимний сезон прибавляется скот жителей гор, который за плату нанимают для его выпаса "своих" отгонников. Так обстоит дело, в частности, в хозяйствах Лакского района, расположенных на востоке Бабаюртовского района. По-иному сохранилась отгонная система, например, в селении Иван-кутан на территории Дербентского района. В нем, напомним, живут выходцы от села Ицари Дахадаевского района, где сейчас осталось порядка 10 дворов. На лето жители Иван-кутана временно отгоняют часть скота в горы. Ситуация зеркальная той, что была в советское время: горы, а не равнина, становятся местом временного выпаса скота.

Когда на отгонных пастбищах пасется частный скот жителей кутанного селения, жители компенсируют земельный налог хозяйству-арендатору. Его суммой плата за пользование пастбищами и ограничивается.

Глава кутанного села (территория Бабаюртовского района):

600 га - пастбища, пользуется население. Мы налог на них отдаем хозяйству, а хозяйство в свою очередь деньги платит республике. Мы общую сумму налога распределяем между людьми в зависимости от того, у кого сколько поголовье. В принципе, хозяйство как бы лишнее звено получается.

Некоторые главы хозяйств жалуются на то, что с трудом вводили систему, при которой население должно вносить арендную плату. Глава хозяйства в кутанном селе, где около 200 хозяйств, признается, что плату начали вносить только в 2011 года, и вносит ее около половины хозяйств. Если же сельхозпредприятие по тем или иным причинам прекратило свою работу, то жители кутанного села могут стихийно пользоваться пастбищами, выгоняя на них свой скот:

Житель села Губа-кутан:

Потеряли совхоз, скот остался, распространили его по работникам. Работники совхоза так его пасут.

Вопрос об аренде земель населением вопрос возникает далеко не во всех кутанных селах. Среди них немало таких, на которых проживает всего 2-4 семьи, фактически единолично пользующихся отгонными землями, некогда закрепленными за их селом. В основном это кутаны, на которые в советское время не было активной миграции неселения.

Житель Бабаюртовского района:

На тех кутанах людей мало... Никакого колхозного производства там нет, просто 300-400-500 га 2-3 семьи используют. Колхозы и совхозы есть, для дотаций числятся (то есть используются в качестве юридических лиц для получения сельскохозяйственных субсидий и, возможно, кредитов - К.К.).

Житель села Дружба Каякентского района:

Раньше кутан там (недалеко от села Дружба - К.К.) принадлежал колхозу. Теперь этого колхоза нет, кутан есть. В кутане господствует один господин, с двумя-тремя сотнями овец. Хозяйство числится в горах. Вернуться к содержанию

3.4. Жилье

Жилые постройки в кутанных поселениях имеют государственную регистрацию, как правило, только в том случае, если им присвоен статус "ведомственного жилья", принадлежащего сельскохозяйственному предприятию. Известны примеры кутанных поселений в 40-50 домов, из которых ни один не имеет госрегистрации. Чаще всего они стоят на сельхозземлях, где возведение жилых построек незаконно. С другой стороны, нам известен только один пример кутанного селения, жителям которого удалось оформить право собственности на свои домовладения. Это уже упоминавшееся село Шаласи, входящее в один из сельсоветов Дахадаевского района.

По неофициально возведенным жилым постройкам невозможно заключить договор купли-продажи, страхования и т.д. Они не могут использоваться в качестве залога по кредитам. Невозможно получить вычеты при исчислении НДФЛ при строительстве дома.

Житель села Губа-кутан:

У меня в горах никакого дома нет, хоть сейчас проверяй. Только вот здесь у меня дом. Дома у нас все остались неоформленными. Я хотел заявить, и налог отдать, хочу перед государством оправдать, что у меня тут есть дом. Я не знаю, куда обращаться, что делать. У меня даже есть колхозные справки, что колхоз меня сюда перевел и разрешил для этого дом построить.

Из-за статуса земель отгонного животноводства, проблемой является и выделение сельским жителям участков под застройку:

Глава кутанного села (территория Бабаюртовского района):

У меня около 40-50 семей молодых людей, которые не строятся. В городе строиться у них нет денег, работы нет, а в селе они строиться по закону не могут. Что мне делать? Они ко мне: дай нам землю строиться. А по закону нельзя. Последний раз строились 7-8 лет назад. Люди когда видят, что техпаспорт не дают, зеленку не дают, особого желания строиться нет. А очередь желающих есть. Они кто в ведомственной квартирке живет, кто у родителей.

В самое последнее время в селениях "без статуса" отмечены попытки сноса домов по решению суда. В июне 2011 года Управление Федеральной службы судебных приставов по Дагестану сообщило о сносе по решению суда частного домовладения, незаконно построенного на территории Кумторкалинского района (название населенного пункта не уточнялось). Летом 2011 года встал вопрос о сносе жилого дома в селе Губа-кутан на территории Каякентского района. Благодаря неформальным договоренностям этот процесс удалось приостановить. Как рассказывают жители села, судебное решение касалось одного из вновь построенных частных домов, однако приставы в разговоре с жителями заявили, что в перспективе могут быть разрушены и старые строения. Выразить протест по поводу сноса вышли не только жители этого села, но и их соплеменники-даргинцы из соседних сел, то есть явно имела место этническая солидарность. Почти одновременно с попыткой сноса дома в Губа-кутане, сельхозпредприятие кутанного селения Морское, находящегося в Дербентском районе, получило постановление Управления Россельхознадзора по Республике Дагестан. В постановлении говорилось, что часть сельхозземель хозяйством используется незаконно, в том числе застроена жилыми домами. Арбитражный суд Дагестана 18 августа 2011 года оставил постановление Россельхознадзора в силе. Как рассказали жители села Морское, представитель их сельхозпредприятия на заседании арбитражного суда задал вопрос инспектору Россельхознадзора: "Где вы были сорок лет назад?", имея в виду, что дома, нахождение которых на сельхозземлях инспектора признали незаконными, были построены, когда село только создавалось.

Любопытно, что очевидные юридические проблемы не останавливают частного строительства. Например, именно в тех селах, по строительству в которых были заявлены юридические протесты, летом 2011 года можно было наблюдать строительство новых домов. Правда, новостройки на кутанах часто жестко ограничены территориальными пределами села: на то, чтобы занять под строительство новые участки отгонных земель, а тем более - земли равнинного района, жители кутанных сел обычно не решаются, несмотря на высокую рождаемость и потребность в новых участках для строительства. Распространена ситуация, когда два-три брата строят себе дома впритык к отцовскому дому, фактически на одном с ним участке. Вместе с тем, есть и случаи, когда главы кутанных сельхозпредприятий сознательно отдают землю под застройку, без каких-либо документов. В уже упомянутой справке Минсельхоза Дагестана, представленной в апреле 2004 года, говорится о том, что под строительство самовольно захватываются даже скотопрогоны. Там же отмечается, что, например, в Карабудахкентском районе несколько горных хозяйств незаконно выделили под застройку по 15-20 участков.

Более того, можно констатировать, что, несмотря на юридические препятствия для строительства, иногда основой интереса к отгонным землям, причиной конфликтов вокруг них является именно возможность - пусть и юридически очень шаткая - использовать их под застройку. Это, скорее всего, неизбежно в сегодняшнем Дагестане, где высокая рождаемость соседствует с традиционно большим значением, которое жителю придают обеспечению себя и своих детей качественным, просторным жильем. Чтобы убедиться, что борьба за отгонные земли может быть связана с перспективой их застройки, процитируем протокол "общего собрания ГУП "Дылымское" Казбековского района с участием джамаата села Дылым" от 21 апреля 2011 года. Речь на собрании шла о готовности уступить отгонные земли, закрепленные за этим хозяйством в Бабаюртовском районе, в обмен на предоставление земель в Хасавюртовском районе. Участок в Бабаюртовском районе, закрепленный за данным хозяйством, долгое время был предметом спора с селом Львовское-1 этого района. Данный спор, получивший в Дагестане значительный резонанс, мы подробно рассмотрим в разделе 3.8, а сейчас обратим внимание на два фрагмента протокола. "Основным мотивом претензий жителей (села Львовское-1)" на спорные земли в протоколе названы "постоянно растущие потребности в выделении земельных участков под жилищное строительство". Данный "мотив", как видно из документа, важен и для участников собрания, то есть для жителей горного района: давая согласие на предоставление своему хозяйству нового участка, они сочли целесообразным ходатайствовать перед руководством республики о "переводе земель сельхозназначения под земли поселения" на этом участке. Объясняется это просто: "(Число) заявлений на улучшение жилищных условий молодых земель в с.Дылым достигло более 2000". То есть горные хозяйства рассматривают земли, выделяемые им в других районах, в том числе и как средство решения проблемы дефицита земель под застройку в горах. Это обстоятельство имеет принципиальное значение для понимания политической ситуации, складывающейся сегодня вокруг равнинных земель в Дагестане (см. ниже).

Попытки условно провести межевание земли для строительства в селах "без статуса" обычно ничем не заканчиваются:

Житель села Иван-кутан (территория Дербентского района):

По поручению главы нашего (Дахадаевского - К.К.) района оттуда к нам выезжал земельный комитет, обсуждал ситуацию с Дербентским районом. Привезли геодезиста. Он разбил участки, мы условно распределили, исходя из количества сыновей. На этом все зависло.

Довольно острое положение складывается с подачей в дома кутанных сел газа. Распространена ситуация, когда кутаны не получают газа, в отличие от своих соседей, относящихся к равнинному району. К селениям, не имеющим статуса, газ могут не подвести именно из-за отсутствия статуса:

Житель села Иван-кутан:

Мы обращались в дербентский райгаз, с письмом от Дахадаевского района (района, переселенцами из которого являются жители Иван-кутана - К.К.). Они (нас) отправили в Дагрегионгаз. Мы убедили их, что газ - для нужд законно существующего предприятия. Затем наши были в Минэкономики. Там сказали, что есть лимиты по Дахадаевскому району, они выбраны.

Из бесед с жителями селений "без статуса", безуспешно добивавшимися проведения газа, можно выявить следующую тенденцию: в проведении газа на кутаны часто не заинтересованы главы горных районов. Их мнение республиканские структуры учитывают при вынесении решений о газификации, при этом для каждого района установлен ежегодный лимит средств, выделяемых на газификационные работы. Главы районов в последнюю очередь расходуют этот лимит на кутаны, потому что там, в отличие от горных сел, к сбору платежей администрация горного района не будет иметь никакого, даже неформального, отношения.

Известны случаи, когда газ к кутанному селу подведен, но не подается из-за протестов соседних сел, связанных с ним единой "трубой": они опасаются, что если газ пойдет в кутанное селение, то у них в своем селе давление в газовой системе будет недостаточным. В такой ситуации оказалось, например, село Морское. Жители соседнего села Деличабан, входящего в Дербентский район, протестовали против того, чтобы труба, ведущая от магистрального газопровода в их село, была продолжена до Морского. В конце концов Морскому помог крупный республиканский чиновник, пролоббировавший вопрос о строительстве к этому селу отдельной трубы, отходящей непосредственно от магистрального газопровода. Этот чиновник - не выходец из данного села, но, как и его жители, даргинец, так что можно говорить о сработавшей этнической солидарности (как и в случае с протестами по поводу сноса домов). Конфликты с селами равнинного района по поводу газа нередко бывают довольно острыми. Спор между селами Морское и Деличабан по этому поводу даже попадал на страницы дагестанских СМИ. А глава одного кутанного села Бабаюртовского района признавался, что "с трудом удержал людей от перекрытия автодороги", когда соседи протестовали против подачи в село газа.

Электричество в дома кутанных сел в основном проведено. Проблемы, однако, возникают с льготами по оплате электроэнергии. Слышны жалобы на то, что подразделения администрации горных районов, ответственные за предоставление льгот, в своей работе "не доходят" до кутанных поселений. Вернуться к содержанию

3.5. Учеба и медицина

В большинстве кутанных поселений имеются свои школы. В равнинных районах к северу от Махачкалы большинство из них находятся в ведении специально созданного Территориального управления образования земель отгонного животноводства (ТУО), находящегося в городе Кизилюрт и подчиняющегося непосредственно Министерству образования и науки Дагестана. При этом заказчиком строительства школ выступают горные районы, строительство идет на федеральные деньги. В южных равнинных районах (Каякентском, Дербентском) ситуация сложнее. Там есть как школы, подчиненные ТУО, так и школы, подчиненные отделам районного образования горных районных администраций.

В ряде кутанных сел школы открывались через несколько десятилетий после того, как возникло само поселение. Так, в селе Цадах, возникшем в 1960-е гг., первый выпуск местной школы состоялся в 1988 г., до этого дети ходили учиться в соседнее село Татаюрт, где живут в основном кумыки и ногайцы.

Как правило, преподаватели в кутанных школах - выходцы из "родного" горного села. Иногда к ним присоединяются учителя родом из других сел того же горного района. Они снимают жилье в кутанном селении, в котором работают. В большинстве школ преподается родной язык.

На кутанах, где нет школы, существуют два варианты обучения детей: либо они ходят в школу соседнего села (если там население той же национальности), либо направляются в интернаты, которые созданы для детей "отгонников", например, в Бабаюртовском и в Ногайском районах.

Медицина в целом находится в гораздо более проблемном состоянии, чем образование. В некоторых кутанных селах в несколько десятков дворов медицинские учреждения полностью отсутствуют. Такие случае зафиксированы в южной части равнинного Дагестана. Даргинцы, живущие там на кутанах, как правило, обращаются за медпомощью в амбулатории и больницы соседних даргинских районов (что снова указывает на важность этнической солидарности в жизни кутанных сел).

Однако, например, для жителей Бабаюртовской зоны поездки по медицинским делам в горный район - задача нереальная, т.к. в один конец надо будет преодолевать путь длиной до 500 км. Там в ряде кутанных сел больницы и медпункты в 2010 году были выведены из подчинения Бабаюртовского района и переданы горным районам. Система, существовавшая до этого, местных жителей, по-видимому, не устраивала:

Глава кутанного села:

Мы добились передачи медпункта (в наш горный район), до этого он подчинялся (равнинному) району, приходилось выбивать 300 р в квартал на лекарства... Когда речь шла о ремонте, о выделении средств, естественно, они о нас забывали. Мы добились перевода в свой район и очень рады. Пусть приходится ехать за 200-300 км (для решения вопросов, связанных с работой медпункта - К.К.), тем не менее, мы больше средств, больше внимания получаем.

В ряде случаев проблемой является лицензирование медицинских учреждений (даже медпунктов): они находятся в зданиях, стоящих на земле отгонного животноводства, и в лицензировании компетентные органы отказывают, ссылаясь на то, что постройка, где находится медучреждение, незаконна. Вернуться к содержанию

3.6. Работа

Как уже было отмечено, сельхозпредприятия на кутанных селах часто способны занять лишь незначительный процент (заметно меньше половины) трудоспособных жителей села. Части жителей удается получить места бюджетников (все они находятся на обеспечении горного района), части - существовать за счет арендуемого земельного участка, огорода и собственного скота. Жители кутанных сел Бабаюртовского района жалуются, что в районе сейчас нет сырзаводов, на которых они могли сдавать молоко, как это делалось раньше. Продажа молока на рынках крупных городов для них исключена из-за удаленности этих рынков: молоко не удается доставить туда в пригодном виде. Поэтому на рынки везут в первую очередь мясо.

Житель села Цадах (территория Бабаюртовского района):

Если мясо на рынке стоит 180, наши люди в лучшем случае получат 130 со всеми расходами - ветеренарными, транспортными.

Заметное число жителей многих кутанных сел находятся на заработках за их пределами. На юге Дагестана некоторые работают на виноградниках соседних хозяйств. Заметная доля жителей работает вне Дагестана: на стройках в Краснодарском крае, в центральной России, на нефтяных и газовых промыслах Западной Сибири. Например, в селе Цадах (180 хозяйств), по оценкам местной администрации, за 2010 год из села в другие регионы России выехало 22-23 человека, оставив семьи в селе. О росте числа жителей, уехавших "на стройки", сообщают и жители села Морское (напомним, что там 367 хозяйств, однако в местном сельхозпредприятии работают только 11 человек).

Учет безработных жителей кутанных поселений ведется в равнинном районе. В ходе полевого исследования приходилось слышать жалобы на то, что жителей кутанов неохотно ставят там на учет, потому что "в районе есть лимит, и его отдают своим". Вернуться к содержанию

3.7. Отношения с равнинным районом

Прямые конфликты за земли между "отгонниками" и жителями кумыкских, ногайских сел происходят нечасто (об одном из них речь в разделе 3.8). Тем не менее, земельный вопрос во взаимоотношениях "отгонников" и коренного населения все же регулярно возникает. Для этого есть несколько причин.

Первое. При появлении кутанных хозяйств в ряде случаев менялись границы земель, закрепленных за равнинными населенными пунктами. В дагестанских СМИ популярен пример кумыкского села Шамхалянгиюрт Кумторкалинского района, у совхоза которого с 1936 по 1963 годы, по данным журналистов, изъяли в пользу отгонных хозяйств более 8 тыс га из имевшихся у него 11 тыс га (см., например, кумыкскую газету "Ёлдаш", 13 июня 2008 г.). В сельских районах большой резонанс получают те случаи, когда изменения границ осуществлялись непродуманно и явно ущемляют сегодняшние интересы жителей. В качестве примера можно рассмотреть ситуацию с селом Тамазатюбе (Новое Тамазатюбе) на востоке Бабаюртовского района (населено ногайцами; 357 дворов). Отгонные земли подходят вплотную к этому селу. Более того, один участок села, на котором сейчас стоят около десяти частных жилых домов и общественные постройки, в настоящее время тоже находится на землях отгонного животноводства. Это означает, что все стоящие на этом участке постройки могут быть признаны незаконными. Еще 30 декабря 1991 года распоряжением Совета министров ДАССР эти земли (общей площадью 200 га) были переданы из колхозов горных районов Тамазатюбинскому сельсовету. Однако в 2000-е годы при проведении землеустроительных работ это распоряжение, как утверждают в сельской администрации, учтено не было. Глава Тамазатюбинского сельсовета 26 августа 2011 года направил письмо в Минимущества Дагестана с просьбой решить данный вопрос. Жители Тамазатюбе, ожидая ответа Минимущества, говорят о том, как соседство с отгонниками повлияло на жизнь их села.

Житель села Тамазатюбе:

Вот эта канава - граница. Это отгонные земли. Эта канава срезает вот эти дома. Это наше село, но отгонные земли. Тогда (отгонный) совхоз как-то по-дружески (поступил) - мы вам оставляем эту землю. Шесть-семь домов (стоят на отгонной земле), но там зерноток, склады - все это полностью остается на той стороне (т.е. на отгонных землях - К.К.). У нас в селе земля передана муниципальному образованию, другой земли нет здесь... Неправильно сделали село, граница вовнутрь уходит. Наш скот идет на отгонные земли, у нас лощина, вода идет на наши земли и отсюда, и отсюда, болотистые места. Мы с отгонниками соглашения делаем (чтобы скот шел на пастбища через их земли - К.К.) - жить-то надо как-то. Наше пастбище через 3 км - туда попасть можно только через отгонные. Это же неправильно. Земельный вопрос - очень щепетильный вопрос. В обмен мы не можем дать наши земли, потому что они арендованы, розданы.

Наше село образовалось из девяти сел. Теперь земли этих сел у отгонников. Наши кладбища тоже там. Нам надо расширять село, мы под планы не можем давать (землю). Создается семья - он здесь не строит. В основном в Западную Сибирь едут, сейчас и в Москву, из-за того, что закон этот вышел, азербайджанцам не дают торговать (в Москве). За последние 20 лет первые 3-4 дома стали строиться в последний год, это жилищные сертификаты помогли, до этого не строились.

Следует подчеркнуть что Тамазатюбе не находится в конфликте с окружающими его отгонными селами. Между жителями Тамазатюбе и этих сел заключаются браки, имеется диалог между главами сел. Но сами отгонные земли жители села по сей день воспринимают как фактор, ущемляющий их интересы. Видимо, основным поводом для этого стала нерасторопность республиканских чиновников в исполнении решения о передаче селу участка отгонных земель. У нас нет сведений о том, много ли равнинных сел пострадали от подобного рода бюрократических ошибок. Ясно лишь, что такие явления вызывают весьма негативную реакцию жителей.

Второе. Известны случаи (нам о них рассказывали жители кутанных сел Каякентского района), когда власть равнинного района пытается ограничить застройку в кутанных селах. Этого можно ожидать там, где кутанное село расширяется в сторону соседнего села, входящего в состав равнинного района. Жители некоторых таких кутанных сел заявляли, что перед строительством нового дома они должны получить "устное разрешение" районной администрации, несмотря на то, что строить они собираются на отгонных землях, а не на землях района. Это может быть результатом деятельности глав (или бывших глав) равнинных районов, которые благодаря своим связям и личному влиянию "держат" район жестче, чем среднестатистический дагестанский районный глава. Также бывает, что глава горного района не одобряет расширения зоны застройки в кутанном селе, мотивируя это необходимостью сохранить хорошие отношения с равнинным районом.

Третье. Жители сел равнинного района нередко сдают свои участки пашни в аренду жителям соседних кутанных сел. Это чаще наблюдается в тех кумыкских и ногайских селах, из которых достаточно большое количество жителей уезжает на заработки, главным образом в Западную Сибирь. Интересно объяснение жителей кутанных сел о мотивах такой аренды: им представляется более твердым юридический статус этих земель.

Житель села Цадах:

Наши некоторые арендуют на 49 лет с последующим правом выкупа. Там земля не имеет отгонного статуса, там все понятно (выделено мной - К.К.). Наши арендуют в Татаюрте (село рядом с Цадахом, проживают в основном кумыки и ногайцы - К.К.) - несколько семей. Татаюртовцы - они в основном в Тюмени, едут туда на заработки. Те, кто не хочет свою землю обрабатывать по какой-то причине, - у них наши арендуют, новокаринцы (Ново-Кара - село в составе Бабаюртовского района, населено аварцами и даргинцами - К.К.) арендуют, с Махачкалы приезжают люди и арендуют.

Земельными вопросами общение с равнинным районом не ограничивается. Институтом, обеспечивающим связь кутанных поселений с равнинным районом, является полиция. Участковые, отвечающие за кутаны, относятся к ОВД равнинных районов. Жители кутанов там практически не служат, так что чаще всего участковый - не той национальности, что жители кутана (при этом в зону ответственности участкового редко входит только одно кутанное село). Впрочем, в Дагестане сейчас идет большая ротация кадров в территориальных органах полиции, значительная часть личного состава многих ОВД формируется не из местных жителей. Так что говорить о полицейских как о представителях равнинного района на кутанах можно только с большой натяжкой.

Еще один вопрос, который решить можно только через равнинный район - это получение кредитов. За ними надо обращаться в отделения банков по месту фактического проживания. С кредитами, по мнению переселенцев с гор, у них возникают особые сложности:

Глава кутанного села:

Малых предпринимателей кредитование - через район. Но там тому надо отдать, тому, никто за это не берется. Я своему племяннику хотел, он действительно занят малым предпринимательством. Не работает парень. Сделал бизнес-план, все прочие дела. Он сварщик, ворота делает. Я подошел, спрашиваю - для него какой-то стартовый капитал надо. Религиозный парень, ничего лишнего никогда. Этот центр (поддержки предпринимательства) - считается, что они помогают безвозмездно. Мы понимаем, почему мы ее (помощи по кредитам) не получаем. Там надо и там отдавать, и там. 20 тыс с лишним рублей уходит на это дело. Но нам там вдвойне тяжело получить, потому что они в первую очередь своих должны обслуживать.

Безусловно, не работает на укрепление связей с равнинным районом исламский фактор. В подавляющем большинстве кутанных сел имамы мечетей - из горных районов. Их связь с имамом равнинного района может быть совершенно формальной. Более того, имеются случаи, когда имамы мечетей кутанных сел, будучи сторонниками суфизма, тем не менее, не признают суфийских шейхов, популярных в соответствующем равнинном районе, и даже называют их "муташейхами" (лжешейхами).

Особую проблему составляет взаимодействие глав кутанных сел с самоуправлением равнинного района. Ряд опрошенных нами глав жаловался на то, что, например, по вопросам борьбы с преступностью такого взаимодействия не получается.

Глава кутанного села:

Я предлагал - соберите хоть раз, мы же вместе живем, у нас общие проблемы. Кража скота - безусловная проблема. И таких проблем много. Вот статистика есть - местные столько совершили преступлений, горные - столько. Это же все через кого-то можно решить, есть люди старшие... Никто не захотел. Если он (глава равнинного района - К.К.) хочет мира и спокойствия на своей территории - это же зависит в том числе и от нас. Собери нас. Мы от него никакой помощи, ничего не хотим. С (равнинным) районом отношений никаких нет, абсолютно.

Для глав сел равнинных районов, очевидно, важен контакт с главами отгонных сел и хозяйств. Предметом этих контактов они видят, например, поддержание порядка в среде молодежи, а также контроль за тем, чтобы скот одного хозяйства не заходил на земли другого. Контакты такого рода в целом имеются. Например, глава села Тамазатюбе отмечал, что контактирует с главой одного из соседних отгонных сел, а также с заместителем главы Лакского района, курирующим работу отгонных хозяйств (в окрестностях Тамазатюбе есть несколько отгонных хозяйств именно из этого района). Вернуться к содержанию

3.8. Конфликты вокруг отгонных земель и их внеправовое урегулирование

Данный раздел целиком посвящен одному локальному, но довольно широко известному конфликту вокруг отгонных земель, а именно, земель в районе села Львовское-1 Бабаюртовского района. Этот конфликт может дать многое для понимания ситуации на отгонных землях в целом. Во-первых, его ход показывает некоторые неформальные пути решения земельных вопросов, которые используются в наши дни. Во-вторых, конфликт довольно сильно "раскручен" в дагестанских СМИ, что позволяет понять, какие именно аспекты проблем отгонных земель вызывают медийный интерес.

Речь идет о конфликте вокруг 634 га земель близ села Львовское-1 Бабаюртовского района. Эти земли находятся на дне высохшего озера Кала-Коль и используются в основном в качестве пастбищ. Кутанных сел на этих землях нет, однако в 1962 году три хозяйства Казбековского района (район на северо-западе горной части Дагестана; населен аварцами) распоряжением Совета министров ДАССР получили там пастбища. Жители Львовского-1 (кумыки; в селе около 350 дворов) ссылаются на то, что еще в 1937 году эта земля была передана местным хозяйствам, и Государственный акт о ее передаче не отменен. Таким образом, и горные хозяйства, и жители Львовского-1 считают землю "своей". В 2000-е годы со стороны казбековцев неоднократно звучали претензии по поводу того, что львовцы без разрешения пасут свой скот на спорных пастбищах. Их претензии приводили к ответным акциям в Львовском-1, для успокоения которых туда приходилось выезжать высоким республиканским чиновникам.

Ситуация дополнительно обострилась летом 2010 года, когда распоряжением правительства Республики Дагестан спорные земли были переданы хозяйствам Казбековского района в аренду на 49 лет. Серьезный инцидент произошел 13 декабря 2010 года. Тогда в районе села произошла массовая драка с участием местных жителей и казбековцев. В результате драки два человека были доставлены в больницу, также были сожжены временная постройка и несколько единиц сельхозтехники. Еще одна драка случилась 14 июня 2011 года. По информации МВД Дагестана, конфликт произошел между львовцами и работниками казбековских сельхозпредприятий, следовавшими на автомашинах к землям своих хозяйств для сенокоса. Завязалась перестрелка, один житель Львовского-1 был госпитализирован с огнестрельным ранением. В 2011 году Минимущество Дагестана предложило казбековским хозяйствам в обмен на земли Кала-Коля пастбища в других районах республики. Переговоры об этом продолжаются и, по данным дагестанских СМИ (например, "Новое дело", 12 августа 2011 г.), идут негладко. При этом существуют протоколы общих собраний всех трех казбековских хозяйств, в которых содержатся решения о согласии на обмен земель Кала-Коля на земли в Хасавюртовском районе. Эти протоколы датированы апрелем-маем 2011 года. Мотивом для такого решения в одном из протоколов указано "исключение конфликтов с жителями села Львовское-1".

Данный конфликт примечателен не только тем, что привел к силовым столкновениям (в целом нередким в сельской местности Дагестана, причем не только на отгонных землях). Многие детали конфликта показывают, что его участники готовы прибегать к нестандартным путям защиты своих интересов. Приведем лишь два примера такого рода.

Первое. Горцев, выезжающих на спорные отгонные земли, сопровождают сотрудники ОВД горного района. Так было, по данным СМИ, по крайней мере во время инцидента в июне 2011 года. Даже если эта мера была вынужденной, факт состоит в том, что силовики выезжают на территорию другого района, чтобы защитить "своих".

Второе. Осенью 2010 года на спорных землях появились горцы-арендаторы - одно хозяйство Казбековского района (не из числа тех трех хозяйств, которым первоначально были предоставлены эти земли) и одно хозяйство Ботлихского района. Как рассказывают источники во Львовском-1, сначала взять пастбища в аренду им предложили, видимо, казбековские хозяйства, конфликтующие с львовцами. Однако позже, по тем или иным причинам, новые арендаторы предпочли установить отношения и с Львовским-1. В результате 4 и 5 ноября 2011 года эти два хозяйства подписали с львовцами соглашения (копии соглашений были предоставлены кумыкским общественникам Махачкалы общественным советом села Львовское-1). На одном из соглашений значится место его подписания - "мечеть сел. Львовское". Со стороны Львовского-1 договор заключили "представители джамаатского совета" села, со стороны арендаторов - лица, обозначенные как "представители сел". Предметом договора названа "бывшая территория озера Кала-Коль", то есть непосредственно спорный участок, который, напомним, относится к землям отгонного животноводства и сдавать который в аренду по республиканскому закону может только Минимущество.

Таким образом, запутанность земельных конфликтов на землях отгонного животноводства, помноженная на сложность решения любого вопроса, касающегося этих земель, создает там, пусть и в зачаточном виде, альтернативные механизмы "местного права". Вертикали правоохранительных органов и монополии Минимущества в решении земельных вопросов противопоставлено использование силовиков для защиты своих соплеменников и заключение соглашений между общинами без учета формального юридического статуса тех земель, о которых идет речь. Эти внеправовые альтернативы имеют шанс возникнуть и развиваться именно там, где государство длительное время показывает свою неспособность разрешать имеющиеся спорные ситуации, по сути - проигрывая на рынке конфликтного урегулирования. Вернуться к содержанию

3.9. Отгонные земли: варианты будущего

Из всего сказанного очевидно, что жители кутанных сел испытывают сегодня значительные трудности в связи со статусом сел, в которых они живут, и статусом земель отгонного животноводства. Для коренных жители районов, на территории которых находятся земли отгонного животноводства, наличие этих земель также создает определенные проблемы. В сегодняшнем Дагестане понимание этого приводит к поиску путей изменения статуса кутанных сел и отгонных земель. По каждому из возможных путей необходимо не только его экономическое обоснование, но и просчет политических рисков.

Теоретически возможны и реально обсуждаются три варианта изменения статуса отгонных земель в региональном масштабе.

Первый вариант: включение кутанных селений и земель отгонного животноводства в равнинные районы. "Плюс" этого варианта в том, что он даст сегодняшним "отгонникам" возможность решать максимальное число вопросов, важных для их жизни, на уровне районов, на территории которых они находятся. "Минус" для жителей кутанных сел - в том, что им придется заново выстраивать отношения с новой для себя "властью", то есть с равнинным районом. Социологических опросов жителей кутанных сел об их отношении к "переходу" в равнинный район не проводилось, однако собранные нами интервью позволяют предположить, что отношение это неоднозначно, оно может быть разным в разных кутанных селах. При этом вхождение кутанных сел в равнинный район явно противоречит интересам руководства как равнинных, так и горных районов. Для руководства равнинных районов включение в их состав кутанных селений - это изменение национального состава района, что может грозить и изменению распределения руководящих постов в районном самоуправлении между различными народами. Для руководства горных районов такое решение - это утрата возможности влиять на судьбу равнинных земель, а также потеря контроля над определенными финансовыми потоками (финансирование амбулаторий, школ районного подчинения на кутанах и т.п.). Некоторые из глав горных районов вместе с кутанными селами лишатся существенной части своего электората, что немаловажно в тех районах, где идет острая борьба за пост главы.

В связи с таким вариантом решения проблемы отгонных земель можно сделать еще одно замечание: даже без включения в равнинные районы кутанных сел соотношение численности населения в ряде равнинных районов в последние годы продолжает меняться в пользу выходцев с гор. В качестве примера приведем данные Министерства образования и науки Дагестана об учащихся, изучающих те или иные дагестанские языки в качестве родного в школах Бабаюртовского района в 2006-2007 учебном году. Среди учащихся 1989-1991 годов рождения аварский изучали тогда 13,3%, а кумыкский - 78,0%. Среди учащихся 1998-2000 годов рождения пропорция была иной: аварский - 20,7%, кумыкский - 71,9%. Схожая тенденция, по данным того же источника, наблюдается, например, в Тарумовском районе: там среди учащихся 1989-1991 годов рождения аварский изучало 48,4%, а ногайский - 32,5%; среди учащихся 1998-2000 годов рождения аварский изучало 63%, ногайский - 17,5%. В Каякентском районе пропорция менялась в пользу изучающих даргинский язык. Среди школьников 1989-1991 годов рождения там кумыкский изучали 51,5%, даргинский - 45,1%; среди школьников 1998-2000 годов рождения кумыкский изучали 47,1%, даргинский - 49,2%. Таким образом, среди младшеклассников доля изучающих горские языки была выше, чем среди старшеклассников. Эти косвенные данные позволяют предположить рост доли детей горцев в общей численности детей в равнинных муниципальных образованиях (хотя "вклад" в эти цифры могли внести и дети из кутанных поселений, посещающие школы равнинных районов - в разделе 3.5 мы видели, что в ряде случаев дети "отгонников" пользуются такой возможностью). По предварительным данным органов статистики, в Бабаюртовском районе рост численности аварцев по переписи 2010 года по сравнению с переписью 2002 года составил 14,6%, что выше, чем у других народов в этом районе. То есть изменение национальных пропорций в равнинных районах, по-видимому, идет и без включения в их состав кутанных сел. Получается, что включение кутанных сел в равнинные районы не перевернет имеющиеся демографические тенденции, а, напротив, усилит их.

Второй вариант: включение кутанных селений и земель отгонного животноводства в состав горных районов. Этот вариант не изменит муниципальный статус тех кутанных сел, которые уже входят в горные районы, и наделит таким же статусом прочие кутанные села. Однако если села будут передаваться горным районам "вместе с землей", это обострит имеющиеся земельные споры: если спорные земли будут передаваться другим муниципальным районам, это фактически зафиксирует их потерю коренными жителями равнины. Кроме того, наши наблюдения показывают, что такая перспектива приветствовалась бы далеко не всеми жителями кутанных сел. В тех селах, чьими проблемами глава горного района фактически не занимается, эта идея вряд ли вызовет энтузиазм (отметим, что в ходе полевой работы выяснилось существование достаточно крупных кутанных сел, которые глава горного района ни разу за время своей работы не посетил).

Третий вариант: создание на землях отгонного животноводства новых муниципальных районов, с включением туда кутанных сел. Этот вариант совмещает в себе риски первого и второго вариантов. Действительно, как и первый вариант, это будет проигрышем для глав горных районов. Как и второй вариант, это может привести к обострению земельных споров. Встанет и другой трудноразрешимый вопрос: создавать ли эти районы однонациональными или многонациональными? Новый многонациональный район - это процедура "дележа портфелей" между разными этническими группами. А однонациональные районы, скорее всего, просто не удастся создать: кутанные поселения разных народов нередко расположены на равнине вперемешку.

Итак, каждое из возможных решений может встретить серьезное противодействие со стороны тех или иных заинтересованных сил. Поэтому рекомендовать какой-либо из этих вариантов к исполнению вряд ли возможно. А это значит, что оздоровление ситуации на отгонных землях может идти только в режиме "ручного управления", путем решения локальных проблем, путем конкретных шагов по улучшению ситуации в конкретных селах. Однако, помимо вопроса о том, готова ли к такой работе республиканская власть, важно прогнозировать, как может в ближайшее время развиваться общественно-политическая ситуация вокруг отгонных земель, кто и как готов использовать их проблемы в качестве своего политического "ресурса". Представляется, что политизация проблем отгонных земель может идти (отчасти уже идет) параллельно с политизацией проблем, возникающих в других частях дагестанской равнины, куда также переселялись горцы. В следующем разделе мы кратко рассмотрим проблемы таких территорий, после чего вернемся к вопросу о политических рисках, связанных с миграцией горцев. Вернуться к содержанию

4. Новые граждане равнины: горцы в селах равнинных районов

4.1. "Жертвы двойной депортации"

История многих равнинных сел Дагестана связана со сталинской депортацией чеченцев. В 1944 году многих жителей Дагестана насильственно переселили на земли, которые чеченцы заселяли до депортации. Целью было сохранение сельского хозяйства на этих территориях. Переселение шло как в равнинные районы Дагестана, где до депортации имелось чеченское население, так и на территорию нынешней Чечни (преимущественно в районы, которые при ликвидации Чечено-Ингушской АССР в 1944 году были переданы Дагестану, хотя и не только в них). Это переселение подчас могло быть сравнимо по драматизму с самой депортацией чеченцев, особенно когда жителей гор заставляли переселяться в абсолютно непривычные для них климатические условия. Согласно данным, приводимым в М.-Р.А.Ибрагимовым (Ибрагимов М.-Р.А. Депортации населения Дагестана в 1941-1944 годах - Ю.Алиев, А.Гаджиев. Беспамятство смерти подобно. Махачкала, 2010. Сс. 5-21), с марта по август 1944 года на новые места жительства была переселена примерно пятая часть всего тогдашнего населения горного Дагестана: 16100 хозяйств из 21 горного района, причем 144 населенных пункта были переселены полностью и 110 - частично. Число переселенных жителей, по архивным данным, составило около 62 тысяч человек. Переселению подвергались представители аварцев и родственных им этнических групп, а также даргинцев, лакцев и кумыков.

Второй акт этой драмы начался в 1957 году. Чеченцы возвращались, а совместное проживание вернувшихся из депортации и переселенных на их место было затруднительно потому, что не всем хватило бы жилья и земли. Из этой ситуации в разных селах выходили по-разному. Некоторые дагестанцы переместились в другие населенные пункты восстановленной Чечено-Ингушской АССР, преимущественно на севере республики. Например, часть переселенцев из Цумадинского и Цунтинского районов Дагестана в 1957 году оказались в станице Бороздиновская Шелковского района, включенного в том же году в состав ЧИАССР. В некоторые местности, куда в 1944 году переселили дагестанцев, чеченцам в 1957 году вернуться практически не удалось, национальный состав таких территорий в 1957 году не изменился. Так случилось, например, с Новолакским (ранее Ауховским) районом Дагестана, где с 1944 года вместо чеченцев проживали лакцы, насильственно переселенные из более тридцати горных сел. Наконец, часть дагестанцев вернулась из Чечни в Дагестан, однако расселялись они не только на своей малой родине в горах, но и на равнине.

По данным М.Р. и Ж.М.Курбановых (М.Р.Курбанов, Ж.М.Курбанов. Народы Дагестана: история депортации и репрессий. Махачкала: Лотос, 2009. Сс.234-235), с июня по 1 ноября 1957 года из Чечни в Дагестан были перемещены 11884 хозяйства. Из них 7502 хозяйства были переселены на равнину, а 4382 хозяйств - в горы. Оставшиеся 1908 хозяйств были переселены в конце 1957 - начале 1958 годов. Те, кого переселяли в горы, направлялись почти исключительно в свои родные районы. На равнину переселение шло в основном в двух направлениях - в дагестано-чеченское приграничье, прежде всего в Хасавюртовский район (на 1 ноября 1957 года туда было переселено 3883 хозяйства при плане в 4006 хозяйств) и на приморские территории между Махачкалой и Дербентом, в основном в Каякентский район (на 1 ноября 1957 года в этот район было переселено 1109 хозяйств, в точном соответствии с планом переселения). Чаще всего создавались новые переселенческие села, но в ряде случаев переселенцы из Чечни подселялись в села, где жили кумыки и ногайцы. Так случилось, например, с даргинцами в Костеке (Хасавюртовский район) и Новокаякенте (Каякентский район), с аварцами в Аксае (Хасавюртовкий район) и Бабаюрте (Бабаюртовский район).

Появление в равнинном Дагестане переселенцев из Чечни почти совпало по времени с появлением переселенческих сел, жители которых перешли на равнину, "минуя Чечню", непосредственно с дагестанских гор. Речь в данном случае идет не о кутанных селах, а о переселенческих селах, с момента возникновения официально включенных в равнинные районы. Например, в Хасавюртовском районе в 1952 году появилось село Куруш, населенное лезгинами из нескольких сел Южного Дагестана.

Поэтому можно сказать, что "вторая депортация", то есть переселение из Чечни обратно в Дагестан, было лишь одним "ручейком" в потоке миграций, обрушившемся тогда на дагестанскую равнину. Однако именно память о миграции из Чечни приобретает сегодня в Дагестане особое политическое звучание. Она регулярно упоминается в обращениях дагестанских общественных организаций, прежде всего кумыкских. Кумыкские общественники и публицисты говорят о проявленных их народом гостеприимстве и готовности к территориальным уступкам во время переселения дагестанских горцев из Чечни. Процитируем обращение кумыкских общественников к президенту РФ Дмитрию Медведеву, размещенное в интернете в 2008 году (сайт kumukia.ru, 12.07.2008): "Кумыки тогда отозвались, искренне желая помочь людям, попавшим в беду. Видя тяжелое положение переселенцев, сочувствуя им, кумыки помогали всем, чем могли. Кумыкские хозяйства передавали безвозмездно движимое и недвижимое имущество, зерно, корма, строительные материалы и многое другое". Логика многих выступлений кумыкских общественников такова: мы оказали помощь собратьям в трудный момент и вправе рассчитывать сегодня на ответное содействие.

Межэтнические отношения в местах расселения "дважды депортированных" составляют особую проблему, потому что за ними, кроме конкретных территориальных споров, стоит историческая память народов о событиях середины 20-го века. Разные образы прошлого, наслаиваясь на современные территориальные споры, способны увеличить их остроту, снабдить их дополнительными смыслами. Именно такая опасность реально возникла в 90-е годы в некоторых селах Дагестана. Два достаточно известных примера такого рода мы и рассмотрим. Вернуться к содержанию

Села Костек и Новый Костек

Село Новый Костек Хасавюртовского района населяют даргинцы, которые переселились туда в 1957 году. Это были выходцы из горного села Санамахи, ныне пустующего и разрушенного (находилось на территории теперешнего Левашинского района). Память о родовом селе хранится в названии коммерческой фирмы "Сана", здание которой с крупной вывеской находится у въезда в Новый Костек. В 1944 году жители Санамахи в полном составе были спущены с гор на территорию нынешнего Курчалоевского района Чечни. Земли, куда их переселяли, опустели после депортации чеченцев и были присоединены к Дагестану, войдя в состав новообразованного Шурагатского района ДАССР. О жизни там санамахинцев и об обстоятельствах их второй миграции в 1957 году рассказывает письмо, которое они направили 23 января 1957 года в адрес Шестой сессии Верховного совета СССР. Ниже процитированы (с сохранением стилистики и пунктуации) фрагменты этого письма, копия которого хранится сейчас в архиве Новокостекской сельской администрации:

"Нет надобности описывать все трудности, с которыми нам пришлось встретиться во время и после переселения, как с климатическими условиями, от которых умерли более 630 человек только наших колхозников, так и с материальными трудностями. В момент переселения нас на новое место жительства у чеченцев мы нашли только лишь 15 гектаров посеянных озимых, не нашли ни сельхозинвентаря для обработки почвы, ни семян для посева, ни животноводческих помещений для общественного животноводства, ни складских помещений для сохранения зерна, не говоря о культурных учреждениях...

Мы знаем, что с восстановлением ЧИАССР будет восстановлена их литература, печать, радио, школы на чечено-ингушских языках, а мы даргинцы... теряем всякую связь с основной частью даргинского народа...

Нам говорят, что чеченцы будут возвращаться в плановом порядке. Что их будут вселять в те места, где испытывается нужда в рабочей силе, но это на практике совершенно получается по-иному. Чеченцы именно приезжают в те места, откуда они были выселены. К нам уже приехало более 40 хозяйств, каждый день продолжают прибывать по 7-8 хозяйств... А наш колхоз не нуждается в дополнительной рабочей силе, а имеется даже избыток. Поэтому практически нельзя принять их в колхоз и трудоустроить...

Если по какой-либо причине невозможно оставить наш район в составе ДАССР, то мы настоятельно просим, чтобы нас организованно переселили на территорию Дагестана, выделив для этой цели средства, предусмотренные для строительства жилых домов для чеченцев, так как чеченам мы возвратим те дома, в которых мы живем... Заявляем, что в случае отказа организованного переселения нас на территорию Дагестана мы сами решим нашу судьбу, как нам заблагорассудится".

В августе-сентябре 1957 года санамахинцы решением советско-партийных органов переселились в Хасавюртовский район Дагестана. В архиве Новокостекской сельской администрации хранятся акты передачи имущества колхоза имени Ленина в колхоз, в состав которого вошли санамахинцы. Сотрудники администрации сегодня так объясняют необходимость хранения этих документов:

Есть такие люди, которые говорят, что мы просто так здесь появились, начали хватать, без наследства, без ничего, на самом деле вот этим документом мы показываем и доказываем, что мы приехали сюда не с пустыми руками.

То есть в этих документах видится обоснование своей позиции в современных земельных спорах.

В отличие от многих других дагестанцев, переселявшихся тогда же из Чечено-Ингушетии, санамахинцы в момент переселения не получили на территории Дагестана своего отдельного села и колхоза или совхоза. Вместо этого, они поселились в кумыкском селе Костек, в колхозе которого для них было создано свое отделение (сейчас это село неофициально часто называют "Старый Костек", в отличие от даргинского Нового Костека). Первоначально даргинцы получили возможность селиться в кумыкских домах - в каждом доме кумыкам выделялось по одной комнате. Весной 1958 года даргинцам была выделена территория для строительства. При этом сельсовет и колхоз остались едиными, на руководящих должностях были представители как кумыков, так и даргинцев. Пожилые жители Старого и Нового Костека сейчас согласны в том, что до распада СССР взаимоотношения между ними ничем не омрачались:

Житель села Новый Костек:

Было создано отделение колхоза на базе Нового Костека. Старый Костек выступал как центральная усадьба. И с 1957 года вплоть до начала национальных движений, это 1989 год, никаких разногласий (между Старым и Новым Костеком) не было. Одно время председатель сельсовета был даргинец, одно время кумыки были. Особое значение это в то время не имело. Кто бы там ни был, такого значения не придавалось. Председатели колхоза тоже менялись.

Житель села Старый Костек:

До 1993 года я не видел, чтобы народы жили так близко и мирно, как у нас. Любое горе, любая свадьба - мы у них, они у нас. С 1957 года они до двух лет жили у нас в каждой семье. Вот так все было, когда в один момент за речкой планы (участки под строительство - К.К.) распределять начали.

Конфликт начался с того, что в 1989 году кумыкам было выделено не менее 76 земельных участков под частное жилищное строительство в непосредственной близости от даргинской части села (на территории, отделенной от нее автомобильной дорогой). Решение о выделении участков принял костекский сельсовет, однако, как заявили тогда представители даргинской общины, на его заседании отсутствовал кворум (сельсовет был сформирован из даргинцев и кумыков практически на паритетных началах). Участки, на которых началось строительство, отделяли даргинскую часть Костека от пахотных земель, закрепленных за даргинским отделением костекского колхоза.

Реакция даргинского населения села на это решение была крайне негативной. Уже к 1991 году это привело к фактическому расколу села по национальному признаку. При этом большинство инфраструктурных и социальных объектов - животноводческий комплекс, механические мастерские, строительная база, склады, почта, аптека и т.д. - тогда располагалось только в кумыкском Костеке, где была центральная усадьба колхоза.

Житель села Новый Костек:

С начала конфликта в общем колхозе ничего не работало. Когда начались эти конфликтные ситуации, там, где граница, фактически село было отрезано от всей остальной земельной площади. Новокостекское отделение ничего не сеяло. Дорога, ведущая в поле, которая существовала до конфликта, была перекопана, и въезд на посевные площади со стороны Нового Костека был перекрыт.

В 1992 году сход костекских даргинцев потребовал разделить Костек на два села. Решение о создании отдельного сельсовета в селе Новый Костек было принято президиумом Верховного совета Дагестана 5 мая 1993 года. С тех пор два села "официально" разделились. (По данным административных органов Хасавюртовского района, в 2007 году численность населения в Старом Костеке составила 5330 человек, в Новом Костеке - 4176 человек.)

Тем не менее, в мае 1993 года, сразу после разделения двух сел, ситуация стала стремительно ухудшаться. Тогда группа молодежи Нового Костека предприняла атаку на строящиеся на выделенных участках дома. Пролилась кровь: был убит один житель Старого Костека, были раненые и с другой стороны. Как утверждают жители Нового Костека, на участках, которые стали причиной раздора, к тому моменту уже активно велось строительство. Жители Старого Костека, вспоминая те события, указывают на то, что новокостекцам в пределах общего села ранее было выделено большое количество участков:

Житель села Старый Костек:

Когда нашим выделили первые 2-3 участка, до этого им (новокостекцам - К.К.) выделялось около 200 участков. И Старый Костек ни разу не сказал: "Почему им столько даете?" А там они давали не только своим, много было людей с города (Хасавюрта - К.К.), которые получили. И тогда не было спора между нами.

После событий мая 1993 года республиканские власти стали заниматься костекской проблемой более серьезно. При их посредничестве начались переговоры между уполномоченными представителями двух сел. Соглашение было достигнуто 15 июля 1993 года. По нему, представители Нового Костека соглашались на строительство домов на участках, предоставленных жителям Старого Костека. Представители Старого Костека, со своей стороны, соглашались на раздел совместного совхоза, с созданием отдельного хозяйства в Новом Костеке. Также в тексте соглашения было оговорено, что земли и поголовье скота, изъятые у костекского хозяйства в 1960-е годы в пользу хозяйств других районов, должны быть возвращены. В соответствии с данным соглашением, Госсовет Дагестана 29 сентября 1994 года принял решение о создании в Новом Костеке отдельного хозяйства. В ведение администрации Нового Костека былы переданы 350 гектар земли, ранее закрепленные за новокостекским отделением общего совхоза. От самого села эти земли отделены полосой тех самых конфликтных участков, на которых находятся постройки жителей Старого Костека. В постановлении Госсовета говорилось, что земли передаются "в целях обеспечения занятости населения, до окончательного раздела хозяйств".

Дальнейших решений по выделению земли администрации Нового Костека или какому-либо хозяйству этого села после 1994 принято не было, если не считать возврата хозяйствами соседних сел 250 га, которые в советское время изымались в их пользу от костекского совхоза (в настоящее время земли Нового Костека частично обрабатываются местным сельхозпредприятием, частично находятся в аренде у местных жителей; там разводят в основном пшеницу и рис). Собственная инфраструктура в Новом Костеке создавалась довольно медленно. В селе так и не завершено строительство нового школьного здания, из-за этого, по данным сельской администрации, в 2010-2011 учебном году из 130 детей, которые должны были пойти в первый класс, пошли всего 100, а всего из 1080 детей школьного возраста школу посещало около 800. Нерешенность социальных вопросов заставила правительство Дагестана постановлением от 1 августа 2006 года вновь создать комиссию по костекской проблеме.

Вероятность негативного сценария во взаимоотношениях между селами возросла, когда в 2004 году главой Хасавюртовского района стал представитель Старого Костека Алимсолтан Алхаматов, имевший большой вес в кумыкской элите (был убит в Москве в сентябре 2009 года): с этого момента, независимо от воли Алхаматова и его односельчан, любое решение районной власти, так или иначе затрагивающее интересы Нового Костека, неизбежно воспринималось в свете конфликта этих двух сел и, шире, в свете межнациональных отношений. В 2007 году попытка новокостекцев самостоятельно произвести разбивку участков под строительство привела к новому крупному конфликту (по словам новокостекцев, они не могли решить вопрос о выделении участков с руководством района; эта была прерогатива района, поскольку разграничения собственности на землю в Хасавюртовском районе произведено не было). Остроту приобрел и вопрос о рынке, который жители Нового Костека организовали на своей территории в 1994 году, после того, как в 1993 году они перестали пользоваться рынком, работающим по воскресеньям в Старом Костеке. По утверждению новокостекцев, руководство Хасавюртовского района в 2000-е годы по разным причинам пыталось закрыть этот рынок, однако торговля на нем все равно продолжалась. (На рынках, организуемых дагестанскими селами на своей территории, обычно торгуют как местные, так и приезжие; формальным организатором рынка выступает коммерческая структура, однако обычно доходы от аренды торговых мест реально идут в сельский "фонд", используемый для оплаты различных работ по благоустройству села.)

По состоянию на весну 2011 года вопрос о земельном "разводе" сел Костек и Новый Костек решен не был. Новый Костек по-прежнему ждет выделения ему дополнительных земель и связывает окончательное разрешение конфликта именно с этим. Что касается жителей Старого Костека, то в их сегодняшних рассуждениях по поводу конфликта между селами стоит выделить два момента. Во-первых, представители села высказывают уверенность, что конфликт был спровоцирован извне, причем виновными в его разжигании они видят лидеров национальных движений, которые в первой половине 90-х активно защищали интересы горцев на равнине (отметим, что это были не даргинские движения):

Житель села Старый Костек:

Они нас столкнули. Они привезли сюда оружие... Представь себе, вот эта драка (в мае 1993 года - К.К.) идет, еще в (Старом) Костеке не знает никто, что эта драка получилась. Знают только те, кто на планах работал, наше село еще не знает об этом. И тут колонна едет, с соседнего колхоза, вооруженные. Наши останавливают их: "Вы что, куда?" "Мы на маслихат (мирные переговоры, достижение согласия - К.К.) едем", - говорят. "А вы откуда знаете, (что у нас тут случилось)?" - наши спрашивают. В пять минут сказали им развернуться, уйти. Это была заранее спровоцированная вещь. Тот, кто это спровоцировал, хотел потом появиться, как миротворец.

Во-вторых, признавая необходимость земельного компромисса, старокостекцы все же подчеркивают, что исходным правом на земли, закрепленные некогда за единым Костеком, обладают коренные жители. В обоснование этого они ссылаются на нормы шариата и суждения авторитетных в Дагестане религиозных деятелей, причем не кумыкской национальности.

Пример сел Новый Костек и Старый Костек ясно демонстрирует несколько особенностей земельных конфликтов в селах дагестанской равнины, в которых живут горские народы, переселившиеся туда "через Чечню". Там имеет место столкновение двух взглядов на события 1950-х гг. - точки зрения переселенцев и точки зрения коренных обитателей равнины. Это вовсе не абстрактные дискуссии о прошлом, потому что события тех лет служат аргументом в современных земельных спорах. Возможно, именно по этой причине земельные споры в таких селах оказываются столь острыми. Также очевидна неспособность районных структур местного самоуправления и органов республиканской власти оперативно решать имеющиеся конфликтные вопросы. Как показывает костекский опыт, даже локальный земельный вопрос может более десятка лет оставаться фактически неразрешенным, несмотря на все подписываемые соглашения. Кроме того, конфликты такого рода легко "встраиваются" в контекст взаимоотношений между национальными движениями, национальными элитами, тем самым фактически выходя на республиканский уровень. (Удачный анализ костекского конфликта содержится в монографии: А.З.Адиев. Земельный вопрос и этнополитические конфликты в Дагестане. Ростов-на-Дону: Южный федеральный университет, 2010.) Вернуться к содержанию

Поселок Тарки

Земельная история поселка Тарки и соседних с ним поселков Альбурикент и Кяхулай, входящих сейчас в состав города Махачкалы, во многом нетипична для Дагестана. Однако именно проблему этих поселков, населенных кумыками, наиболее активно поднимают сегодня дагестанские общественники, стремящиеся формулировать земельную доктрину от имени кумыкского народа. Именно злоключения жителей Тарки являются основным предметом публичных выступлений таких лидеров, а также публикаций близких им по духу СМИ. Быть может, одна из причин этого состоит в том, что в 15 - начале 19 века в Тарки была столица крупного по меркам Северного Кавказа государства - Тарковского шамхальства, расцвет которого кумыкские историки рассматривают как "золотой век" своего народа.

Ситуация вокруг поселков Тарки (10,1 тыс. жителей по данным махачкалинской горадминистарции на 2010 г.), Альбурикент (7,3 тыс.) и Кяхулай (5,7 тыс.) примечательна тем, что в ходе серии переселений в 20 веке их жители, благодаря стечению ряда обстоятельств, лишились практически всех закрепленных за ними сельхозземель, не считая личных огородов. Сейчас у населения этих поселков нет другой альтернативы, кроме поиска работы в Махачкале, так как отсутствуют земли, на которых можно было бы заниматься сельскохозяйственным производством. Остроту ситуации придает тот факт, что именно земли, некогда принадлежавшие таркинцам, после распада СССР были задействованы в некоторых территориальных "обменах", в которых сами таркинцы уже не участвовали.

В апреле 1944 года жители Альбурикента, Кяхулая и Тарки, общей численностью около 3000 человек, были переселены в села Хасавюртовского района, откуда двумя месяцами ранее были депортированы чеченцы. В опустевшие поселки на окраине Махачкалы заселились нефтяники, так как в этом районе предполагалось открыть нефтепромысел. В 1957 году, когда чеченцы вернулись в Хасавюртовский район, жители трех кумыкских поселков переселились обратно на родину. Однако их колхозам не вернули 2020 га земель к северу от Махачкалы, которыми они пользовались до выселения. Эти земли на тот момент были переданы Махачкалинскому горсовету и хозяйствам трех горных районов (см. М.-Р.А.Ибрагимов. Депортации населения Дагестана в 1941-1944 годах - Ю.Алиев, А.Гаджиев (сост.). Беспамятство смерти подобно. Махачкала, 2010. Сс. 5-40). Старейшины поселка Тарки поныне хранят государственный акт от 1937 года о передаче этих земель таркинскому колхозу. Именно этот акт, по их мнению, обозначает тот земельный расклад, к которому необходимо вернуться. Спорные 2020 га земель использовались таркинцами до переселения в Хасавюртовский район в качестве пашни (засевались в основном пшеницей), а также для сенокоса. Кроме этих земель, три кумыкских колхоза имели земли, которые сейчас заняты жилыми кварталами Махачкалы (ранее на них помещались виноградники).

Земли, некогда принадлежавшие таркинскому колхозу, оказались в центре внимания в 1991 году. Тогда встала проблема Новолакского района Дагестана, находящегося на границе с Чечней к югу от города Хасавюрт. Новолакский район был сформирован в 1944 году, включив в себя большинство территории ликвидированного тогда же Ауховского района Дагестана. В Ауховском районе проживали чеченцы, отправленные оттуда в депортацию. После возвращения в 1957 году чеченцы не получили возможности полноценно заселиться в Новолакском районе. Лакцы, переселенные туда в 1944 году, в 1957 году из района не выехали, то есть возвращения на "исходные позиции", существовавшие до 1944 года, в этом районе не произошло. Только после распада СССР чеченцы, выселенные из района, и их потомки поставили вопрос о своем возвращении в родные дома и о восстановлении Ауховского района. В ответ на это 23 июля 1991 года Съезд народных депутатов Дагестана (тогда Дагестанской Советской Социалистической Республики) принял постановление, по которому Ауховский район должен был быть восстановлен в прежних границах. Лакскому населению предоставлялись другие земли, на которые они должны были переселиться в 1991-1996 годах. Под новое место расположения Новолакского района отдельным постановлением того же съезда было отведено 8504 гектара земель, примыкающих с севера к Махачкале. Земля для Новолакского района изималась в том числе у хозяйств Лакского и Гунибского районов, получивших таркинские земли, когда таркинцы жили в Хасавюртовском районе.

Сегодня старейшины села Тарки больше всего критикуют именно решения, принятые в 1991 году, хотя очевидно, что потеря таркинцами земель, о которых идет речь, имела место гораздо раньше, еще в сталинские времена. Причина такого внимания к передаче земель Новолакскому району может быть в следующем. Уже после принятия съездом постановления, судьба этих земель неоднократно становилась предметом переговоров между республиканскими властями, лакскими и кумыкскими национальными общественниками. В первой половине 1990-х годов в Дагестане переговорный процесс между властями и лидерами организаций, выступающих от имени того или иного народа, был обычным явлением. Присутствие кумыков как "стороны" в данных переговорах было совершенно логичным потому, что земли, передаваемые лакцам, находились на территории Кумторкалинского района, руководство и большинство населения которого состоит из кумыков. (Район был сформирован уже после решения съезда о предоставлении лакцам новых земель: указ Президиума Верховного Совета Республики Дагестан о его создании был подписан 18 сентября 1992 года. Земли, о которых идет речь, и по сей день входят в границы Кумторкалинского района, поскольку формирование Новолакского района на новой территории до сих пор не завершено.) Однако, как заявляют таркинские старейшины, их позицию в ходе переговоров ни одна сторона не учитывала:

Член совета старейшин поселка Тарки:

Наши (кумыкские - К.К.) ученые соглашение подписали (об отказе от претензий на земли, передаваемые Новолакскому району, - К.К.), 40 человек. Они (правительственные чиновники - К.К.) показывают нам эту бумажку. Я говорю: "Эти сорок человек, ни одного таркинца нет там подписавшего". Ни один таркинец не подписал о согласии. Люди из Буйнакска, из Карабудахкента, писатели - решают судьбу Тарков.

Таким образом, "счет" выставляется не только чиновникам, но и национальным общественникам, что отражает в том числе и непростые отношения внутри кумыкского движения.

Старейшины села Тарки считают решения Съезда народных депутатов Дагестана нелегитимными. Эта позиция звучит на фоне очевидного разрушения традиционного сельскохозяйственного уклада жизни в трех поселках, который старейшины также связывают с безземельем:

Член совета старейшин села Тарки:

Я, например, хочу сельским хозяйством, бизнесом заняться, у меня нет такой возможности. Хотя мои предки все занимались сельским хозяйством. Земли нет. Ваххабизмом занимаются - это есть. Дети анашу курят, колются. Работы нет. Воруют.

Таркинские старейшины, оценивая сложившуюся ситуацию, постоянно используют понятие исторической принадлежности таркинцам земель, которых они сейчас лишены. Это касается не только земель, передаваемых Новолакскому району, но и земель самих поселков, где идет активная продажа участков "неместным" под застройку. Интересно, что против продажи земли в поселках они выступают, исходя из одновременно двух правовых систем: современной российской и традиционно-исламской. Старейшины говорят и о том, что часть земель, выставляемых на продажу, относится к рекреационной зоне и не может быть застроена, и о том, что продажа земель без согласования с "джамаатом" недопустима.

Все три поселка входят сейчас в состав Советского района Махачкалы, главы администраций поселков назначаемы, а не избираемы. В этих условиях неформальная группа старейшин является основным публичным защитником земельных прав поселков. Однако без специального социологического исследования трудно определить, насколько актуальна проблема земель, потерянных в сталинское время, для рядовых жителей Тарков, Альбурикента и Кяхулая. Несмотря на значительные проблемы в социальной сфере, жизнь в этих поселках более урбанизирована, чем в сельских равнинных поселениях. Также сейчас трудно определить, предоставит ли ближайшее будущее повод таркинским старейшинам громче заявлять протесты по поводу переноса Новолакского района на новые земли. Перенос района на новое место оказался непростым процессом (его рассмотрение выходит за рамки данного текста), и прогнозировать, когда и как он завершится, сейчас вряд ли возможно. Вернуться к содержанию

4.2. "Новые соседи": многонациональные поселения равнинных районов

Как уже отмечалось, переселение горцев в села равнинных районов было связано не только с последствиями депортаций. Многие жители гор Дагестана в советское время переселились в села равнинных районов "напрямую", минуя места, освободившиеся после выселения чеченцев. Часто в результате возникали смешанные по национальному составу села. Были две принципиально разные модели их образования. С одной стороны, многонациональные села возникали путем "подселения" выходцев с гор в места проживания народов, населявших плоскость до миграции горцев. В таких селах выходцы с гор проживают совместно с кумыками, ногайцами, русскими, чеченцами. С другой стороны, имеются села, в которые переселялись представители разных горских народов, но в которых нет или почти нет коренных жителей равнины. Обычно такие села создавались переселенцами в местах, которые до этого не были заселены. Также существуют села, которые 1970-1980-х гг. были преимущественно русскими по составу населения, однако затем русские почти полностью выехали, уступив место смешанному этническому составу горских переселенцев.

В отличие от кутанных сел, а также сел "дважды переселенцев", на эту категорию сел не распространяется какой-то общий, универсальных для всех них конфликтный сюжет. Они не формируют такого спорного узла, который имел бы общереспубликанское значение. Однако ситуация в каждом из таких сел непосредственно связана с межэтническими отношениями и потому требует внимания. Ниже мы коротко охарактеризуем два таких села, одно из которых возникло "с нуля", а другое изначально было казачьим поселением. Село Дружба на юге Каякентского района начало строиться во второй половине 1960-х годов. В настоящее время в этом селе, находящемся рядом с федеральной трассой "Кавказ", по оценкам местной администрации, проживает более четырех тысяч человек (по результатам переписи 2002 года, проживало 3382 человека). На 2002 год в селе 49% составляли даргинцы, 22,5% - табасаранцы, 21% - агульцы, прочие народы по численности не превышали 5% от населения села. После переписи 2002 года, по оценкам местных жителей-даргинцев, национальные пропорции внутри села могли несколько измениться, поскольку агульцы и табасаранцы частично выезжают из села в Ставропольский край.

Житель села Дружба:

Нас переселили в 1966 году. Тогда это был винсовхоз Кировский. В 1986 году, когда населения у нас больше стало, это отделили уже, Кировский у нас остался, а у них Башлыкентский называется (совхоз соседнего кумыкского селения Башлыкент - К.К.)... Делили исходя из плотности населения. Нам дали примерно 500 га виноградников, и немного пастбищ. Где сейчас строят дома - это был сенокос совхозной фермы. Строят в основном наши. И приезжают тоже много. У нас же нет закона, чтобы не принять других. Уже которые здесь живут - им места нет. Еще лет 20 пройдет - негде будет совсем. Приезжают с гор. С самых разных районов. В основном Дахадаевский район и Кайтагский. Но и другие тоже приезжают. В горах же трудно. У кого здесь родственники живут. Девушка замуж выйдет оттуда - с парнем сюда едет. У кого знакомства нет здесь - такие, наверное, редко приезжают... Когда только переселялись - немножко разговоры были, что вот агульцам попадался один квартал, вот другим. Когда переселение было - это совсем другое было. А сейчас планы (участки, выделяемые сельским жителям под застройку - К.К.) по жребию дают. Я говорю - я здесь хочу, он говорит - я тоже, чтобы обидно не было, глава администрации кидает жребий... Такого, чтобы кто какой национальности, нет. Особенно когда на похоронах. На свадьбе такого нет, туда по приглашению, а на похоронах - все село ходит, или на соболезнование.

Село начало формироваться с планового переселения жителей села Санжи Дахадаевского района (в настоящее время в Санжи осталось всего одно домохозяйство). Плановым переселенцам выдавались подъемные - 7,5 тысяч рублей на семью. Однако уже в 1960-е годы стали появляться и неплановые переселенцы - из других сел Дахадаевского района, а также из Агульского и Табасаранского районов. Часть санжинцев по сей день проживает в селе компактно, занимая две улицы. Выходцы из других сел и районов живут вперемешку. В селе есть межнациональные браки. В школах как предмет изучаются все основные языки, представленные в селе - даргинский, табасаранский и агульский. Наличие в селе каких-либо конфликтов этнического содержания отрицают как представители сельской администрации, так и рядовые жители. Главой села в настоящее время является даргинец, выборы обычно проходят в жесткой борьбе, но и она, по рассказам жителей, не приобретает этнического подтекста. В селе работает ГУП, возделывающий виноградники. Директор ГУП - кумычка (еще в советское время она руководила местным совхозом, в состав которого входило не только село Дружба, но и соседнее кумыкское село). ГУП сейчас занимает практически все земли в окрестностях Дружбы, которые в советское время использовал совхоз; в отличие от ряда соседних виноградарских хозяйств, сдача земли частникам в аренду не практикуется. В ГУПе шесть сезонных бригад, они многонациональны, но практически целиком состоят из жителей Дружбы. Стабильный спрос на виноград со стороны винных заводов позволяет рядовым работникам ГУП заработать за сезон до 150 тысяч рублей. Большая часть жителей села, однако, предпочитает работать в составе выездных строительных бригад, которые находят работу как на Юге России, так и в Казахстане. Такие бригады обычно формируются жителями Дружбы - выходцами из одного и того же горного села. Также некоторые жители берут в аренду под виноградники участки, не относящиеся к землям ГУП. В частности, арендуют земли под виноградники в соседнем (кумыкском) колхозе. Это осуществляется без оформления договора: арендатор неформально обязуется компенсировать владельцу участка земельный налог. Проблемой частных арендаторов является доступ к воде для орошения. Ключевым потребителем винограда являются заводы в соседних городах Дербент и Избербаш, выпускающие алкогольную продукцию.

Житель села Дружба:

Урожай сдаем в Дербенте - коньячный завод, шампанский завод. Там если эти заводы встанут, нам ничего нет. Мы в основном шампанскому (заводу) сдаем. Работают они с нами напрямую. Сейчас эти два завода, говорят, своих виноградников много посадили, сами. Около 1000 га. Говорят - не знаю. Столовые сорта у нас забирают - бизнесмены приезжают. И русские бывают, и наши бывают. Ну, русских мало, у кого знакомые есть, через них. Приезжают, загружают, в Россию забирают.

Таким образом, хозяйственная жизнь села Дружба не предполагает каких-либо разделений по этническому признаку, хотя связи между членами этнических общин могут быть крепкими (что проявляется, в частности, в формировании выездных строительных бригад). Однако в сегодняшней жизни села есть одна ярко выраженная проблемная точка. Она касается выделения земель под застройку ("планов") - участков площадью примерно четыре сотки. Спрос на них весьма велик. Во-первых, в селе высокая рождаемость, а по дагестанским традициям (соблюдаемым сегодня, кстати, не только в селе, но в значительной мере и в городе) взрослые дети после женитьбы не должны оставаться жить с родителями, за исключением младшего сына. Во-вторых, благоприятные климатические условия и близость к федеральной трассе делает Дружбу и сегодня желанной целью миграции, что дополнительно увеличивает спрос на участки. Бесплатно получить участки могут, однако, только жители, прописанные в селе. Это создает особый рынок: сельчане рассказывают о регулярных случаях того, как местные жители получали "планы" только затем, чтобы сразу их продать. Цены участка под застройку опрошенными нами жителями назывались в пределах от 100 до 170 тысяч рублей. Однако внутри села свободных пространств практически не осталось, и новые участки можно выдавать только на землях, которые ранее не использовались под застройку. Это либо бывшие сельхозземли (пашня или пастбища), либо участки в лесополосе. По данным сельской администрации, в 2010 году было выделено 260 новых участков. При этом местные жители признают проблемы изменения статуса земель, которые предоставляются в собственность под строительство, не произошло. В районе не проведено разграничение собственности на землю. На переходный период все вопросы управления муниципальной землей, в том числе ее передачи под участки, формально находятся в ведении района. Решение этих вопросов идет явно медленнее, чем люди хотят получать участки. Все это создает земельную напряженность, хорошо осознаваемую жителями села. В беседах с нами они высказывали опасение, что "скоро мест для строительства не будет".

Такая ситуация в густонаселенных равнинных селах Дагестана достаточно типична. Глава села вынужден регулировать рынок земельных участков, на котором он формально не имеет всех необходимых полномочий и который в целом юридически уязвим. При этом, принимая решения по выделению участков каким-то лицам и, возможно, отказывая другим, глава села невольно оказывается на острие потенциального конфликта.

Селу Дружба "повезло" в том плане, что такие конфликты там в целом не связаны с межэтническими отношениями. В некоторых других селах дело обстоит иначе. Примером может служить село Косякино Кизлярского района. Вместе с четырьмя другими селами Косякино входит в муниципальное образование "сельсовет Косякинский". К нему также относятся села Первомайское, Михеевское, Бондареновское и Первокизлярское. Плановое переселение даргинцев из Дахадаевского и Акушинского районов в эти села началось в 1977 году (жители Акушинского района переселялись в Первомайское, в остальные села - жители Дахадаевского района). Большинство получали подъемные ("переселенческие деньги") на переезд.

Житель села Косякино, даргинец:

Покупали на подъемные у казаков хаты, саманные, камышевые, постепенно их разбирали, сначала строили по обстановке времянки, из двух комнат, чтобы они потом в кухни летние превратились, а потом на месте хаты строили на эти деньги каменные дома. Мой отец на 700 рублей купил хозяйство, потом построил новый дом, и еще от подъемных осталось 2000 рублей в запас. Во время стройки все друг другу помогали, экономили на строителях.

В конце 1980-х в Косякино стали появляться аварцы - выходцы из высокогорного Цунтинского района (в Цунтинском районе проживает несколько этнических групп, родственных аварцам, но имеющих собственные языки, отличающиеся от любого диалекта аварского; именование жителей района аварцами носит спорный характер, но по-прежнему широко принято в Дагестане).

Житель села Косякино, даргинец:

К концу 80-х появился один цунтинец, приехал учительствовать. Увидел обстановку: русские уходят, наши не успевают все выкупать. Начал постепенно подтягивать своих, из Цунтинского района людей из 5-6 сел. Цунтинцы переселялись внепланово, без подъемных, без переселенческих. Этой роскоши у них не было. Они тогда немного отличались от наших. Подход к жизни, к разным мероприятиям, увеселительным или же горестным, у них был очень неблизкий для остального населения. У нашего народа не было Бога, была компартия. У нас были проводы в армию, свадьбы с фатой. А эти в платках черных. Они уже были с религиозным статусом. Первую мечеть в Косякино начали строить они, сразу после распада СССР. При СССР они собирались (молиться) у одного дома. Там выбрали одну комнату, очистили ее от мебели, и там совершали пятничный намаз.

По данным администрации Кизлярского района, по состоянию на 1 марта 2010 года в Косякинском сельсовете проживало 1916 даргинцев (рост по сравнению с данными переписи 1989 года на 90%), 1391 аварец (рост на 189%), 134 русских (убыль на 64%). К числу аварцев в этих статистических данных относятся как цунтинцы, так и немногочисленные выходцы из Цумадинского района (цумадинцы в Бороздиновской появились в 1957 году, переселившись туда из гор Чечни, куда, в свою очередь, они были насильственно перемещены со своей родины в 1944 году, чтобы поддерживать сельское хозяйство на территориях, оставленных депортированными чеченцами; в 2005 году, после "зачистки", которую провели в Бороздиновской представители чеченских силовых формирований, 11 жителей Бороздиновской пропали без вести, часть домов дагестанцев была сожжена; после этого большинство цумадинцев покинуло Бороздиновскую и переселилось в Кизлярский район Дагестана).

Внутренняя жизнь села с конца 1980-х и по сей день определяется взаимоотношениями двух национальных общин. Русские практически полностью покинули эту часть Кизлярского района - по свидетельству местных жителей, во всем сельсовете осталось 10-15 русских хозяйств; русские продолжают работать на должностях специалистов в администрации муниципального образования. Трижды главой села избирался один и тот же даргинец (выходец из Дахадаевского района), затем один срок главой был его "преемник"-односельчанин, а затем того сменил цунтинец. Когда он впервые выиграл выборы, ему противостояло сразу несколько кандидатов-даргинцев, так что даргинский электорат был раздроблен. К прежнему главе у его же соплеменников-даргинцев были претензии. По их словам, он недостаточно активно помогал им с выделением участков под строительство:

Житель села Косякино, даргинец:

Например, один придет, купит у русского двор. В этом дворе он (глава) прописывал этого покупателя. И он прописан в этом дворе - а там прописывать можно (одного человека) по столько метров, сколько по нормам в сельской местности - он уже прописывает своих двоюродных, троюродных, а глава наш выносит решение и предоставляет им планы. А нашим он очень сильно не давал (участки под строительство). Говорил - пускай подрастут ваши дети, пускай приподнимутся, у вас во дворе там есть место построить еще один дом.

Таким образом, выделение участков под строительство здесь, как и в случае с Дружбой, - одна из наиболее актуальных для жителей села проблем. Отметим, что, в отличие от кутанных сел, в селах равнинных районов земельные участки могут выделяться на твердых юридических основаниях (если только они не расположены на несанкционированно захваченных сельхозземлях) и поэтому привлекательны в рыночном отношении. При этом легальный способ их бесплатного получения один: чтобы получить участок, надо иметь постоянную регистрацию в селе. Такая система могла бы быть источником заметного влияния органов внутренних дел, ведающих регистрацией. Но по факту процесс выдачи "планов" часто подконтролен не этим органам, а главе села. Если в селе несколько этнических общин, существующих обособленно, то местные жители легко трактуют действия главы как дружественные или, наоборот, недружественные тому или иному народу. При этом глава может встретить критику не только от "чужих", но и от "своих", последнее как раз имело место в Косякино.

Даргинская и цунтинская общины в Косякино отличаются по преобладающим источникам доходов. Цунтинцы регулярно формируют строительные бригады, работая как в районе, так и в Махачкале, а также в других регионах Юга России. Даргинцы в большей степени ориентированы на сельское хозяйство. В этом селе его можно вести, как используя земли, полученные жителями при разделе совхоза (2,25 га пашни), так и арендуя землю у акционерного общества, которое консолидировало часть бывших совхозных земель. Оно, по оценкам местных жителей, распоряжается 500-600 гектарами пашни (в колхозе в советское время было, также по свидетельству местных жителей, около 2000 га, т.е. почти 1500 га в настоящее время находится в распоряжении у местных жителей; пастбища, не принадлежащие акционерному обществу, находятся под общественным управлением).

В религиозной сфере неоспорим приоритет цунтинцев. Только в одном из пяти сел Косякинского сельсовета - Михеевском - имамом на весну 2011 года был даргинец, в остальных мечетях - цунтинцы. Некоторые опрошенные представители даргинского населения признают, что среди цунтинцев больше людей, хорошо подготовленных в исламе. При этом наблюдаются некоторые - хотя вряд ли очень заметные - межэтнические расхождения в религиозной сфере, касающиеся в основном числа мюридов (последователей) разных шейхов в даргинской и цунтинской общинах.

Таким образом, на примере Косякинского сельсовета можно увидеть, как разные переселенческие общины существуют совместно, но не "растворяют" друг друга, сохраняя отличия в образе жизни. Межэтнический мир в таких селах зависит в первую очередь от решения вопросов, в которых заинтересовано большинство жителей, в частности - от вопросов, касающихся участков для строительства. Любые неурядицы в этой сфере при неблагоприятном сценарии могут быстро перейти в сферу межобщинных отношений. При этом массового отъезда из Кизлярского района ни у одной из общин не наблюдается. Очевидно, что в обозримом будущем им предстоит сосуществовать. Вернуться к содержанию

5. Дагестанская равнина и политика

Ситуация в сельской части дагестанской равнины стала значимой для политики республиканского уровня еще в начале 1990-х. Тот период был уникален для истории Дагестана тем, какое значение в нем обрела этническая тематика. На авансцену вышли национальные общественные движения, обеспечившие взлет многих местных политиков. Земельные конфликты на равнине были тогда основным предметом переговоров лидеров таких движений и просто влиятельных людей, выступавших от имени того или иного народа. Сейчас можно констатировать, что политическая карьера ряда таких переговорщиков впоследствии пошла по восходящей и уже мало зависела от национальных организаций, с которыми они были связаны. Земельные конфликты начала 90-х стали для них своего рода "подъемным ресурсом".

Сегодня говорить о том, что межэтнические отношения на равнине образуют центральную тему республиканской политической жизни, было бы, конечно, неверным. Динамика дагестанской жизни привела и к сокращению роли этнической тематики на республиканском уровне, и к появлению факторов, гораздо более мощных, чем этнический, в первую очередь к усилению общественной роли ислама. Однако проблемы, связанные с поселением горцев на равнине, и сегодня в значительной степени не решены. Это касается и проблем республиканского масштаба, прежде всего, земель отгонного животноводства, и проблем локальных, связанных с отдельными селами. Переселение привело к такому положению в равнинной части Дагестана, при котором как переселенцы, так и народы, населявшие равнину до переселения горцев, имеют претензии к своему нынешнему положению. При этом, осмысляя свои сегодняшние проблемы, сельские жители нередко видят их истоки в исторических событиях последних десятилетий. К этой "актуальной истории" относятся и шаги властей во время и после переселения, и взаимоотношения между отдельными сельскими общинами. Особенно велико значение исторической памяти в локальных проблемных узлах, захватывающих конкретные села. При этом обитатели равнины нередко различаются по тому, как они "прочитывают" историю, в чем видят себя пострадавшими. На конкретных примерах мы видели, что, осмысляя настоящее, к прошлому апеллируют вовсе не представители гуманитарной интеллигенции, или, по крайней мере, не только они, но и работники сельских администраций, члены сельских советов старейшин. Тем самым текущие хозяйственные проблемы у довольно широкого слоя жителей оказываются взаимосвязаны с исторической памятью. В такой ситуации хозяйственные проблемы легко перетекают в проблемы этнические. Опасность состоит в попытках использовать эти проблемы в политических целях, как средство "мобилизации" населения.

Реальна ли такая опасность на сегодняшний момент? В этом отношении ситуация у коренных народов равнины (кумыков, ногайцев) и у горских народов разная. Кумыки, как и некоторые другие тюркские народы Северного Кавказа, сегодня, на наш взгляд, отличаются определенным разрывом между своей элитой и массой населения. Большинство кумыкских бизнесменов и чиновников республиканского уровня в последние годы воздерживаются от публичного участия в обсуждении земельных вопросов, в решении которых заинтересованы кумыкские сельские общины, не появляются на сельских сходах, посвященных земельным конфликтам. Исключением в этом плане был глава Хасавюртовского района Алимсолтан Алхаматов, который, напомним, еще в начале карьеры был непосредственно вовлечен к конфликтную ситуацию в селах Старый и Новый Костек. О том, что в определенной части кумыкской среды существует стремление обрести влиятельного этнического лидера, говорит некролог, подписанный после гибели Алхаматова главами и имамами мечетей девяти кумыкских сел. В нем, в частности, об убитом говорится: "Он последовательно и твердо отстаивал законные, конституционные права и интересы своего народа... Алхаматов был молодой, перспективны политик - кумыкский народ связывал с ним осуществление своих самых ярких надежд". Важно, однако, отметить, что главы районов, в которых численно преобладают кумыки, сегодня не претендуют на ту роль, которой в этом некрологе наделяется Алхаматов. Выше мы видели, что именно главы районов являются чиновниками, которых в наибольшей степени затрагивают возможные решения по землям отгонного животноводства. Но перспектив того, что они будут защищать свою позицию, опираясь на национальные лозунги, в их сегодняшнем поведении, на наш взгляд, не просматривается.

Вместе с тем, сегодня в публичном пространстве Дагестана имеются общественные организации, которые не только выражают "кумыкскую" позицию по земельным вопросам, но и участвуют в попытках разрешения конкретных конфликтных ситуаций. Это в первую очередь Союз общественных объединений "Сплоченность", активно защищающий земельные интересы, в частности, жителей поселка Тарки и села Львовское-1. "Сплоченность" выступает против нынешней системы использования земель отгонного животноводства. Организация в целом не солидаризуется с радикальными требованиями демонтажа этой системы, но настаивает на контроле за использованием арендованных горными хозяйствами земель, на расторжении договоров аренды в случае нецелевого использования земель. "Сплоченность" располагает и ораторами, у журналистами, хорошо подготовленными для защиты кумыкской позиции в земельных и других спорах. Ей, однако, явно не хватает действенной элитной поддержки.

Ситуация у горских народов, вовлеченных в земельные отношения на равнине, во многом не похожа на ситуацию у кумыков. Общественные организации, публично "специализирующиеся" на защите интересов горцев на равнине, в Дагестане сегодня значительно менее заметны. Однако многие главы горных районов, хозяйства которых арендуют значительные площади земель отгонного животноводства, являются на сегодняшний достаточно значительными фигурами в политике регионального уровня. Особенно влиятельным считается "аварский клуб" глав горных районов. При этом лишь некоторые из этих глав явным образом входят в политические команды видных аварских политиков, таких, как глава города Хасавюрт Сайгидпаша Умаханов, глава дагестанского отделения Пенсионного фонда РФ Сагид Муртазалиев. Чаще речь идет не о членстве глав районов в командах, а о попытках влиятельных политиков создать коалиции, в которые входили бы горные муниципальные руководители. Таким образом, в данном случае мы имеем ситуацию, когда главы районов, которые не могут быть безразличны к тому, как решится вопрос земель отгонного животноводства, имеют возможность участия в политических союзах, идущих под этническими знаменами.

Итак, и проблемы переселенцев, и проблемы коренных жителей равнины имеют предпосылки для того, чтобы обрести политическое звучание, однако в обоих случаях набор предпосылок неполон: у коренных народов есть общественники, но недостает влиятельных фигур, обладающих необходимыми ресурсами; у горских народов, напротив, такие ресурсные фигуры, связанные с проблемами равнинных земель, имеются, однако недостает публичных общественных организаций, активных в земельных проблемах. Очевидно, что каких-то непреодолимых препятствий для достраивания политической "инфраструктруры", необходимой для отстаивания земельных интересов, в обоих случаях нет. В настоящий момент земельные проблемы на равнине не оборачиваются столкновениями между различными народами. Однако политизация этих проблем легко может отразиться в худшую сторону на межэтнических отношениях.

Что касается республиканской власти, то ее очевидный интерес состоит в недопущении обострения каких-либо противоречий на фоне и без того острой ситуации в Дагестане. Однако роль посредника руководству республики исполнить будет трудно. Дело в том, что земельные отношения на равнине вызывают недовольство их создателем, то есть региональной властью, со стороны значительного числа муниципальных руководителей. Землями отгонного животноводства дело здесь не ограничивается. В подвтерждение этому приведем слова главы одного из равнинных сел, с отгонными землями никак не связанного. Глава жалуется на то, что не может перевести из статуса сельхозземель в статус земель поселения единственную территорию на окраине села, где технически возможно вести строительство новых жилых домов:

Такое у нас государство получилось. Перевод земель - это же абсурд. Разве может республика распределять земли сельхозназначения? Откуда они знают? Деньги отдадут - они дадут. Тебе землю передавать надо (под участки для строительства) - деньги отдашь - передашь. Неужели это Москва не понимает? У нас 11 глав сел, мы хотим письмо Путину написать, у нас иного выхода нет, у нас разваливается государство. Перевод земли - к двум министрам надо ездить.

При таких настроениях, фиксируемых у глав сел, говорить о серьезном потенциале республиканских властей как авторитетного посредника в земельных конфликтах, скорее всего, не приходится. Вернуться к содержанию

6. Выводы

Сельская часть дагестанской равнины - это одна из тех территорий Северного Кавказа, в жизни которой этнический фактор продолжает играть существенную роль, несмотря на то, что в регионе в целом он на сегодняшний день отступил перед более серьезными угрозами. Переселение горцев на равнину в 20 веке было длительным и сложным процессом, иногда стихийным, иногда организованным государственной властью. Действия последней не всегда были продуманны: об этом можно судить по тому, сколько конфликтных узлов имеется сейчас на дагестанской равнине. Решения, принятые на государственном уровне несколько десятилетий назад, сохраняют актуальность и сегодня. Многие жители равнины, чье положение оказалось сложным в результате переселений (либо после того, как они сами были переселены, либо после того, как по соседству у них появились переселенцы), связывают свои сегодняшние трудности с событиями, произошедшими в советское время. В сегодняшних спорах на дагестанской равнине обстоятельства прошедших десятилетий используются сторонами в качестве аргументов столь же активно, как обстоятельства дня сегодняшнего. В качестве примера можно вспомнить ведомость о включении переселенческого имущества в равнинный колхоз, до сих пор бережно хранящуюся сегодня в администрации одного из равнинных сел. При поиске решений проблем сегодняшней дагестанской равнины, в том числе земельных проблем, "фактор прошлого" необходимо учитывать наряду с чисто экономической целесообразностью. Как мы видели, по ряду конфликтов споры, связанные с событиями прошлых лет, длительное время велись в публичном пространстве. Поэтому решения, предлагаемые по конкретным конфликтным узлам, должны учитывать не только экономическую целесообразность, но и понятие всех заинтересованных сторон о справедливости. Иначе эти решения рискуют быть отвергнутыми населением.

Многие проблемы дагестанской равнины связаны с землями отгонного животноводства. Их статус, а также статус сел, находящихся на этих землях, создает значительные проблемы для жителей этих сел. Действия государственных органов в последние годы не раз обостряли эти проблемы и приводили к ответной реакции, в которой налицо была этническая солидарность. Однако и коренные жители равнины столкнулись с проблемами, созданные в результате развития системы отгонного животноводства. Кроме того, современные тенденции на отгонных землях - фактическая приватизация некоторых отгонных хозяйств, утративших хозяйственную связь со своим "родным" горным селом, использование земель под застройку и т.д. - вызывают критику со стороны коренных жителей равнины, а также общественных организаций, представляющих их интересы. Все это заставляет подходить к проблеме отгонных земель с особой осторожностью. Мы также видели, что ни один из "глобальных" вариантов решения проблемы отгонных земель, подразумевающих изменение муниципальной принадлежности находящихся на них сел, не может считаться безопасным, потому что негативно затронет интересы кого-то из влиятельных в контексте дагестанской равнины "игроков". В таком случае естественный, но сложный выход - "терапия" конкретных, локальных проблем, недопущение их эскалации, разрастания до проблем межэтнических.

За пределами земель отгонного животноводства на дагестанской равнине отсутствует какой-либо общий конфликтный сценарий, однако в отдельных селах земельные споры не раз достигали большой остроты и даже приводили к трагедиям. Замораживание конфликтов, вместо поиска их решения, опасно, потому что, чем дольше неразрешенными остаются те или иные конфликты, тем больше укрепляются и увереннее звучат земельные "доктрины", основанные на узкоэтнических интересах. Однако для разрешения любой конкретной земельной проблемы необходим переговорный процесс с участием влиятельных гарантов и посредников.

Внимания требуют и те равнинные села, в которых не засвидетельствованы какие-либо конфликты, но население которых многонационально. Как мы видели, этнические общины внутри таких сел не "растворяются" полностью, хотя степень различия в их укладе жизни, степень их обособленности в разных селах разная, как и механизмы их взаимоотношений друг с другом. При этом ключевые "сюжеты" жизни многонациональных сел, как и других сел дагестанской равнины, связаны с землей, в первую очередь - с дефицитом земель под застройку. Отношения в многонациональных селах должны быть предметом особого мониторинга в том числе и для того, чтобы земельный дефицит не стал катализатором межэтнических проблем. Вернуться к содержанию