Падение цен на нефть меняет всю атмосферу российско-европейских отношений - интервью по итогам 2008 года

Главным событием минувшего года в российско-европейских отношениях стало участие ЕС в попытках прекратить боевые действия на Кавказе. Об этом в интервью ИА REGNUM заявил российский политолог, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Фёдор Лукьянов, анализируя происходившее в отношениях России и Евросоюза в 2008 году.

ИА REGNUM: Можно ли говорить о том, что в российско-европейских отношениях в 2008 году присутствовали какие-то новые тенденции?

Кардинально новых тенденций не было. Всё, что происходило, было в той или иной степени заложено раньше. Понятно, что главным событием в отношениях между Россией и ЕС стало участие Евросоюза в попытках прекратить боевые действия между Россией и Грузией и добиться разведения противостоящих сторон. В общем, можно сказать, что Евросоюз сыграл позитивную роль в этом вопросе. Если бы не участие президента Франции Николя Саркози, думаю, политические последствия могли бы быть намного более серьёзными для всех. Тот факт, что Саркози удалось сохранить хотя бы внешнее впечатление общей позиции ЕС сначала по самой войне, а потом по тому, как следует выстраивать отношения с Россией в новых условиях, безусловно, является достижением. Можно вспомнить, что пятью годами раньше, когда, как и в этот раз, собирался экстренный саммит ЕС (тогда это было по вопросу об Ираке), Евросоюз раскололся намертво, никакого решения принять не удалось. В случае с Россией они добились некоего устраивающего всех консенсуса, хотя и очень хлипкого. При этом надо чётко понимать, что действовал, по сути, не ЕС - действовала Франция. Если бы в Европейском союзе председательствовала какая-нибудь другая страна, особенно из тех, что нас особенно горячо не любят, то и результат был бы иным, и ЕС предстал бы совершенно в ином виде. Как бы то ни было, Европа в первый раз за долгое время продемонстрировала некую политическую эффективность, и Россия этим воспользовалась. Думаю, если отвлечься от ура-патриотической риторики, то содействие, которое оказали европейцы по выходу из острой фазы кризиса, в общем, было для России полезным.

Темой года также стала идея Медведева о новой архитектуре европейской безопасности, которую он презентовал в Берлине в июне и к которой он потом возвращался на каждой встрече, даже во время грузинского кризиса. Надо сказать, что внимание европейцев удалось привлечь. Все с большим недоверием, но, тем не менее, с интересом смотрят и пытаются понять, что же имеет в виду российский руководитель, говоря о пересмотре архитектуры европейской безопасности. При этом к концу года, когда из-за финансового кризиса резко изменилась вся геометрия и пропорция соотношения сил, у меня возникает вопрос, а надо ли это продвигать России? Если говорить откровенно, то ясно, что на ближайший период экономическая мощь довольно сильно сократится, а требовать пересмотра правил игры, не имея той базы, которая была полгода назад - вещь довольно опасная. Можно получить на это согласие партнёров, но только пересмотрят так, что будет ещё хуже, чем сейчас. Так что я думаю, что эта идея так и останется идеей 2008 года. От неё вряд ли откажутся, но в ближайшее время она не станет стержневой мыслью российской дипломатии.

Что касается более общих вопросов, то, конечно, стоит отметить, что, наконец, начались переговоры по новому базовому соглашению (о партнерстве между Россией и ЕС - ИА REGNUM). Правда, мне кажется, что здесь никто ничего быстрого и фундаментального не ожидает. Необходимость в таком соглашении не острая: нынешний договор устарел, но никаких проблем из этого не проистекает. Переговоры будут длиться как минимум два-три года, может, и дольше. Никакого судьбоносного документа выработано не будет; наверное, в конце появится некая бумага, которая облегчит практическое взаимодействие, но не станет путеводной звездой в будущих отношениях. Это невозможно, поскольку никто сейчас не может сказать, что будет с Россией через пять, шесть, десять лет, и что будет с Европейским союзом через это же время.

ИА REGNUM: Многие в Европе говорили о том, что признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии стало огромным препятствием в российско-европейских отношениях. Скажите, это действительно имеет какое-то решающее значение, или через некоторое время этот вопрос уйдёт, и всё станет как раньше?

Вопрос не уйдёт - это формальное препятствие, своего рода камень на пути, о который всё время будут спотыкаться. Понятно, что никто из европейцев не признает Абхазию и Южную Осетию, и все будут признавать Грузию в её, так сказать, официальных границах. А Россия со своей стороны, естественно, не откажется от признания. Поэтому эта юридическая коллизия будет некоторым бременем. Но это не означает, что это будет оказывать какое-то серьёзное влияние на переговоры России и Евросоюза по всем остальным проблемам.

ИА REGNUM: Можно ли говорить о каких-то изменениях в отношениях России со странами "новой Европы"? В частности, многими отмечается, что Польша стала более охотно идти на контакты и подключаться к российско-европейскому диалогу. Как это можно расценить?

Я не вижу здесь каких-либо принципиальных изменений. Да, в Польше с момента смены правительства в 2007 году откровенный и голый антироссийский подход сменился подходом более гибким. Правительство Дональда Туска понимает бессмысленность того курса, который проводило правительство Ярослава Качиньского, прежде всего, для своей страны, и старается как-то лавировать. Но принципиально это ничего не меняет.

Сейчас вопрос заключается в том, какова будет политическая судьба "новой Европы" в рамках Евросоюза в условиях финансового кризиса. По крайней мере, часть этих стран переживает тяжелейшие проблемы - прежде всего, Прибалтика, Венгрия, в меньшей степени Польша. Они могут оказаться в некой зависимости от помощи и поддержки от других стран - членов ЕС. Ну, а когда ты находишься в зависимости, то наступают ограничения на крикливость. Так что мне кажется, что тут могут быть какие-то перемены. С другой стороны, перемены могут произойти и в России, поэтому нам придётся гораздо более чётко выстраивать приоритеты.

ИА REGNUM: Получит ли реальное развитие европейская программа "Восточного партнёрства", созданная по инициативе Польши и Швеции, или же её содержание останется на декларативном уровне?

Мне кажется, что останется на декларативном уровне. Это не первая программа, призванная создать некоторый суррогат, замену обещания членства в ЕС для стран постсоветского пространства. В прошлом были разные попытки как-то привлечь эти государства, не беря на себя обязательств, - в частности, ГУАМ, хотя он был не европейским, а, скорее, американским проектом, и Содружество демократического выбора. "Восточное партнёрство", как и всё, чем занимается Европейский союз, конечно, будет носить гораздо более формализованной характер, но, я думаю, это, прежде всего, стремление сигнализировать этим странам о своём интересе, не беря на себя никаких обязательств и не расходуя на это серьёзных ресурсов.

ИА REGNUM: Вернемся к российско-европейскому соглашению. С европейской стороны там уже звучали реплики о том, что в него будут включены политические вопросы. Какова будет доля политики в этом соглашении, которое, очевидно, будет носить, прежде всего, экономический характер?

Думаю, что политические вопросы будут представлены там достаточно скромно. Скорее всего, имеются в виду какие-либо принципы государственного и демократического устройства, так называемые ценности, о которых говорится всегда, и которые выдвигаются в качестве необходимой основы отношений. Но я не думаю, что это будет какой-то принципиально важной частью. Как представляется, сейчас идёт движение в сторону гораздо более прагматичных подходов со всех сторон. Это означает, что политика будет там представлена скромно, но зато в сфере экономики Европа постарается выжать максимум. Особенно сейчас, когда Россия оказалась в менее мощном положении, чем это было несколько месяцев назад.

ИА REGNUM: Как можно охарактеризовать то, что происходило в уходящем году в энергетическом диалоге между Россией и Европой?

В энергетическом диалоге произошло резкое падение цен. Это, опять же, меняет всю атмосферу переговоров. Те суммы, которые фигурировали в обсуждении крупных проектов Газпрома, прежде всего, "Северный поток" и "Южный поток", ещё три месяца назад казавшиеся не очень значительными, сейчас представляются в ином свете. Поэтому я не исключаю, что эти проекты, которые несут на себе очень серьёзный геополитический оттенок, могут затормозиться. А это будет означать, что перспектива освобождения России от транзитной зависимости (например, от Украины) и расширение свободы манёвра в энергетике, как минимум, отложится. Этот кризис подтолкнёт, с одной стороны, технологические исследования на Западе с целью поиска новых источников энергии. С другой, возможно, будет поднята проблема, о которой говорится уже давно, и что мы раньше с гневом отвергали - это возможный дефицит газа в России. В отсутствие больших доходов от экспорта разработка и введение в строй новых мощностей становится более сложной. И тогда опять возникает совершенно другая ситуация. Потребуется привлечение серьёзных инвестиций в российский энергодобывающий комплекс. Тогда, я думаю, атмосфера отношений опять-таки изменится.

ИА REGNUM: В каких моментах российско-европейских отношений будет наблюдаться наибольшая острота в будущем году?

Набор у нас стандартный. Полагаю, мы никуда не денемся от энергетики. Ближайшая острота уже на пороге - похоже, мы приближаемся к любимому занятию с закручиванием вентиля для Украины, и трудно предположить, дойдёт ли что-нибудь после этого до европейского потребителя или нет. Энергетические трения и конфликты никуда не денутся.

Кроме того, в следующем году намечается несколько, я бы сказал, неприятных исторических юбилеев. Во-первых, в августе исполнится 70 лет пакту Молотова-Риббентропа, за которым последовало начало Второй Мировой войны и раздел Польши между Советским Союзом и Германией. Понятно, что накал исторических дискуссий очень велик, и думаю, что эта дата будет использована в полной мере. Ну а Россия, как обычно, будет давать решительный отпор. Другая дата - это трёхсотлетие Полтавской битвы. Опять же, понятно, какое звучание этому событию будет придавать Украина, можно предсказать и реакцию России. И ещё двадцатилетие падения Берлинской стены, что, конечно же, будет очень активно праздноваться на Западе. Это, к сожалению, вернёт нас к больному для нас вопросу о том, кто выиграл и проиграл "холодную войну". Этот комплекс ощущений всегда сказывается очень негативно, поэтому я не исключаю, что и здесь будет присутствовать какое-то воздействие на общую атмосферу.