Форпост империи: шестая жизнь освобождённого Гуляйполя

Президенту Владимиру Путину в ходе совещания на одном из пунктов управления объединенной группировкой войск доложили об освобождении города Гуляйполе в Запорожской области. Ранее стало известно о том, что ВСУ спешно оставляли свои позиции в городе, и об уверенном контроле ВС России.

Для большинства наших сограждан этот город — место, как-то связанное с Нестором Махно, анархистским «батькой» времён Гражданской. Да и название у него подходящее — Гуляйполе.

На деле же история этих мест — одна из важных глав в общей истории Новороссии.

После заключения в 1774 году Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г. стало понятно, что цели первой «спецоперации», которую вела Екатерина II, выполнены не до конца.

По результатам русско-турецкой войны, шестой по счёту в нашей истории, выход к Чёрному морю был наконец получен. Но источник постоянных набегов кочевников Крымское ханство (хоть и перестало быть вассалом османского султана и провозглашалось независимым) «обезврежено» не было.

При этом традиционная воинская сила на южном фронтире — Запорожская сечь утратила стратегическое значение и была ликвидирована манифестом Екатерины II в 1775 году.

Вместо нее для прикрытия Новороссии была выстроена новая оборонительная линия, которую обороняли регулярные войска. Одно из воинских поселений было основано в 1785 году, в балке (овраге) Калмычка на берегу реки Гайчур. Из этого пограничного форпоста и разовьётся село Гуляй-Поле (изначально его чаще писали через дефис).

Один из самых известных уроженцев села, Нестор Махно, любил возводить свою гуляйпольскую вольницу к казакам-запорожцам, что не вполне верно.

В эти места первыми прибыли поселенцы из Слободских земель — потомки русских служилых людей XVII века. Также в Гуляй-Поле переселялись из окрестностей города Стародуб (ныне в Брянской области) и малороссийских земель: «с Киевщины», Полтавской и Черниговской губерний

Строго говоря, и название «Гуляй-Поле» тоже мигрировало.

Первая слобода с таким именем была основана северо-западнее, недалеко от Елисаветграда (в сов. время Кировоград, с 2016 г. — Кропивницкий), который был первым форпостом русских в будущей Новороссии.

По мнению историков, происхождение топонима простое: от поля, принадлежавшего человеку по прозвищу Гуляй. Позже это Гуляйполе-первое стало именоваться Златопольем, а потом влилось в состав Новомиргорода. А название переехало на берега Гайчура.

Затишье на границе после заключения Кючук-Кайнарджийского мира длилось недолго. Османы попытались «сыграть матч-реванш»: в 1787-м началась седьмая русско-турецкая война, которую султан также проиграл.

Военные победы России принёс светлейший князь Григорий Потёмин. Ясский мир, по османы признали переход к империи Крыма и присоединение земель «Очаковской области», в 1791 году подписал в том числе основатель Одессы, Осип Михайлович де Рибас.

Новая укрепленная граница проходила теперь по Днестру и поселения бывшей оборонительной линии, в том числе Гуляй-Поле, оказались в глубоком тылу.

Долгая счастливая жизнь

Главным занятием здесь стало не отслеживание врага, а сельское хозяйство.

Так же как и вся Новороссия, берега Гайчура стали местом мирной колонизации — в Гуляйполе селились немцы и евреи.

Весь позапрошлый, ХIX, век этот край, принадлежащий Александровскому уезду Екатеринославской губернии, вёл достаточно сытую жизнь, принадлежа государственным крестьянам и дворянскому роду Шабельских.

Семейство это поднялось на скупке земель в Изюмском уезде Харьковской губернии, ранее принадлежавших Ивану Яковлевичу Данилевскому, деду известного писателя.

Среди них были и генералы, и губернаторы.

Они приобрели также земли в Екатеринославской губернии и окрестностях Таганрога. Среди их крепостных была и семья неких Михненко, но о самом знаменитом её отпрыске речь пойдёт ниже.

К концу XIX века Гуляйполе представляло собой странное зрелище.

Будучи одним из центров товарного производства зерна, оно имело не только мельницы и гончарные мастерские, но и основанные в 1882 и 1892 годах заводы сельскохозяйственных машин Кригера и Кернера, работавшие вплоть до недавнего времени. Железная дорога Чаплино — Пологи прошла более чем в десяти верстах от этого населённого пункта.

По-прежнему Гуляйполе считалось селом, но население его (9497 человек по переписи 1897 г.) было больше, чем в некоторых губернских городах, не говоря уже об уездных.

Из этих людей 1173 были евреями, но и статус местечка Гуляйполю тоже не полагался. Школа, синагога, несколько предприятий и круглогодичная ярмарка.

«Здесь был край пшеницы и серых помещиков, хорошо осведомленных о заграничных ценах на хлеб… Гуляй-Поле — скучный городишко, растянувшийся вдоль заболоченной и пересыхающей речонки Гайчур», — писал Алексей Толстой в «Хождении по мукам».

«Гуляй-Поле — один из самых культурных центров Новороссии: здесь три средне-учебных заведения и т. д» писал в 1919 г. в «Записке о Махно» командующий Украинским фронтом красных Владимир Антонов-Овсеенко.

К 1914 году численность населения села дошла до 14 тысяч, но статуса города Гуляйполе дождалось только в 1938 году. В этом промежутке 1914–38 гг. и «располагаются» главные события, благодаря которым богатое, крупное, но «рядовое» село прославилось на всю страну.

«Вольные хлеборобы» с бомбами

Именно в Гуляйполе в 1889 году в крестьянской семье Михненко и родился Нестор Иванович Махно. Путаница с фамилиями — одна из загадок биографии вождя анархистской вольницы.

Вообще фамилия (или прозвище) Махно и её варианты «Михно» и «Махнов» попадаются ещё в реестре Войска запорожского 1649 года и в списках казацкой старшины XVIII века. То есть в отличие от большинства исконных жителей Гуляйполя род Михненко-Михно-Махновых действительно происходил из «окрестьянившихся» запорожских казаков.

Происходит то ли от диалектного слова, означающего пустынное или топкое место, то ли от имён Михаил и Михей.

Дед будущего «батьки» Родион был записан под фамилией Михненко, а отца Ивана Родионовича уже знали как Махно. Ещё в юности Нестор решил, что работать на заводе Кригера или Кернера или трудиться в поле — это не для него. Первая подпольная организация, в которую в октябре 1906-го вступил этот выпускник Гуляйпольского начального училища, называлась «Союз вольных хлеборобов».

Но занималась она отнюдь не землепашеством, а борьбой за анархический коммунизм посредством экспроприаций — то есть, проще говоря, налётов. В 1908-м боевик Махно, у которого в активе было уже несколько «эксов» и «ликвидаций», был арестован за убийство чиновника военной управы.

Два года спустя Одесский окружной суд приговорил его к повешению, но казнь была заменена бессрочной каторгой. Её Нестор Иванович отбывал в московской Бутырской тюрьме.

Оттуда, благодаря самообразованию и общению с интеллигентными «политическими» — он вышел убеждённым «анархо-коммунистом бакунинско-кропоткинского толка» (так батька объяснял своё мировоззрение).

«Опять власть меняется!»

«Скучная жизнь» в хлеборобном крае закончилась в августе 1914-го. Многие гуляйпольцы полегли на фронтах Первой мировой, многие вернулись искалеченными — в том числе брат Нестора, Емельян Махно, получивший травму глаза и контузию. А потом тяжёлые времена пришли и в само село.

После того, как Февраль освободил «узников царизма» — и политических и уголовных, Махно вернулся на родину, где был избран «головой» волостного земства, районным комиссаром и председателем местного Комитета спасения революции. Это, возможно, не все должности этого борца с властью и государственностью на момент лета-осени 1917-го.

Здесь он и возглавил силы самообороны, затем партизанский отряд, выступивший против немецко-австрийской оккупации, а затем переросший в настоящую повстанческую армию. На разных этапах Гражданской войны «Революционная повстанческая армия» батьки Махно брала и Екатеринослав (Днепропетровск), и Александровск (Запорожье), и Бердянск, но всегда возвращалась в Гуляйполе — «столицу» своей Вольной территории.

Здесь, как писал Толстой, «на базаре шла преимущественно меновая торговля, чистейшее варварство, где стоимость определялась одной потребностью; за две иголки давали поросёнка и ещё чего-нибудь в придачу».

Неудивительно, что именно из Гуляйполя родом драматург Леонид Юхвид — автор либретто оперетты «Свадьба в Малиновке».

Рождённый в 1909-м Юхвид уже в сознательном возрасте 10–11 лет наблюдал и перемену властей, и хлопцев, которые «все как один стоят за свободную личность», идейных атаманов формата «сам себе Петлюра».

После 1991 года власти, идеологи и историки самостийной Украины задним числом пытались вписать Махно, по сути, в соратники Петлюры, в пантеон борцов за украинскую государственность.

На здании городской рады Гуляйполя, где в Гражданскую был батькин штаб, вывесили табличку в честь «военного и государственно-политического деятеля» Махно.

В 2008 году к 120-летию атамана установили памятник. Осенью 2025-го «защитники» города из ВСУ обмотали «позолоченный» бетонный монумент сине-жёлтым знаменем.

Всё это выглядит абсурдно.

Нестор Махно против державы и мовы

Любую государственность и политику, в том числе украинскую, Махно отвергал (хотя и старался поддерживать в войске жёсткую дисциплину). Ещё в 1918-м гуляйпольская вольница выступала под лозунгом «Смерть Центральной раде!».

С воевавшими под «жовто-блакитним прапором» петлюровцами он вступал в тактические союзы, но чаще их бил. А за еврейские погромы, которыми печально прославились атаманы «армии» Директории УНР, у атамана Махно полагались строжайшие наказания.

Повстанческий вождь не принимал и языковую политику тогдашних «патриотов Украины» с насаждением «державной мовы».

«От имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа. Оно — требование тех фиктивных «украинцев», которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства», — писал Махно в воспоминаниях.

Но всё же абсолютным врагом Нестор Иванович считал Добровольческую армию Деникина, которые, как он считал, воюют за помещиков, буржуазию и единую-неделимую империю. Белые платили ему взаимностью.

Вот, например, мнение будущего писателя-фантаста Александра Беляева — в 1919 году сотрудника газеты «Ялтинский голос» в белом Крыму.

«Шайка Махно — воровская шайка. Но когда воры объединяются в полки, имеют вооружение, захватывают города, и с ними приходится вести войну, — махновщина перестаёт быть явлением простой уголовщины и приобретает особый характер» («Ялтинский голос», № 577 за 1919 год).

Если для деникинских вооружённых сил Юга России «уголовник» Махно был врагом, разрушавшим тыл и срывавшим наступления, то с Рабоче-крестьянской Красной армией батька несколько раз вступал в союзы. В 1919-м махновцы вместе с РККА выбивали деникинцев из Мариуполя.

В 1920-м во время кампании против Врангеля именно благодаря бойцам под чёрным знаменем, форсировавшим «гнилое море» Сиваш, Крым стал красным.

Но сразу вслед за этим махновцы вновь оказались нежелательными попутчиками революции, а значит — врагами Советской власти. В июле 1921-го батька последний раз побывал в родном селе, осаждавшемся красными, а уже через месяц остатки его армии бежали на запад. Самому Махно чудом, под обстрелом, удалось пересечь Днестр — тогдашнюю румынскую границу.

Но и вплоть до смерти в Париже в 1934 году вождь анархистов вспоминал Гуляйполе.

После победы красных в Гражданской войне память о Махно цензурировалась, само движение преподносилась как нечто кулацко-бандитское и однозначно антисоветское (такую линию проводили и в литературных произведениях — том же «Хождении по мукам», и в историко-революционных кинофильмах).

Но всё равно махновщина не теряла свой «особый характер», благодаря чему к ней возвращались и в советские, и постсоветские времена в разных жанрах и форматах: от пантомимы с дрессированными животными в цирковом номере клоуна Виталия Лазаренко в 1929 году до сериала 2006 года «Девять жизней Нестора Махно» с Павлом Деревянко в главной роли.

Райцентр, «фортеця» и вновь форпост России

Если считать, что времена пограничного форпоста, мирная эпоха до 1914-го и лихолетье Гражданской войны были «тремя жизнями» Гуляйполя, то четвертая жизнь началась в 1922-м и продолжалась до 1991-го.

В 1930-е в райцентре начался промышленный рост — возрождались дореволюционные предприятия, строились новые, шла электрификация и газификация. К концу десятилетия город Гуляйполе стал одним из флагманов развития Днепропетровской области, из которой в 1939-м выделили область Запорожскую.

Нацистская оккупация Гуляйполя длилась с 6 октября 1941 г. по 16 сентября 1943 г. Немцев из города выбили войска 5-й ударной армии Южного фронта под командованием генерала, будущего маршала Фёдора Толбухина.

В 1943-м, так же как и в 2025-м, город освобождали от нацистов, наступая одновременно с юга, юго-востока и севера.

К началу 1950-х раны, нанесённые войной, в основном были залечены. В городе работали кирпичный, сыродельный и маслодельный заводы, швейно-обувная фабрика. В 1970-е к ним добавились завод сельхозмашин (ставший одним из градообразующих предприятий), авторемонтный комбинат, лакокрасочная фабрика.

К концу перестройки, в 1989-м, здесь жили 19 198 человек. Но с распадом СССР всё пошло по наклонной. «Пятая жизнь» Гуляйполя была отмечена оттоком населения — к 2001 году здесь жило на 3 тысячи человек меньше, чем в 1989-м, а в 2010-е численность населения снизилась до 13 тысяч, т.е. жителей стало меньше, чем во времена батьки Махно.

В 2020-м, уже при Владимире Зеленском город даже лишился статуса районного центра — махновская «столица» вошла в соседний Положский район. Закрывались производства, но ситуацию вытягивало то, что продолжал работать Гуляйпольский машиностроительный завод, входивший в группу «Мотор Сич».

А в 2022 году Гуляйполе стало прифронтовым городом, очередной «фортецей» ВСУ.

В знак того, что линия фронта долго не двигалась, Зеленский присвоил бывшему райцентру звание «город-герой» (довольно странное решение для декоммунизатора — украсть почётное звание советских времён). Но он так и не сфотографировался на въезде в населённый пункт. Видимо, что-то понял после таких снимков в Авдеевке и Артёмовске. А может, и просто ему объяснили, что потомки махновцев не горят желанием его видеть.

С освобождением у Гуляйполя начинается новая, шестая жизнь. По сути, она стала возвращением к истокам — к тем временам, когда это поселение было форпостом, защищающим рубежи России.