Второй рывок Ватикана. Как рождалась уния, и одолеет ли она Украину теперь

Накануне Адвента, периода подготовки к Рождеству Христову, который начался 1 декабря, папа Римский Франциск обратился с приветственным словом к тысячам паломников на площади Святого Петра, отдельно упомянув украинцев, «которым предстоят невзгоды суровой зимы», предложив помолиться о страждущих.

Однако наряду с теплом и состраданием, которые и приличествует демонстрировать главе церкви, Ватикан продолжает показывать системную работу, направленную на то, чтобы отобрать у тех же украинцев православную веру. И, что важнее, обширное и разнообразное имущество, принадлежащее Украинской православной церкви (или уже у неё отобранное).

Возможно, этот процесс не слишком на виду и в новостях видны в основном действия украинской власти, силой продвигающей созданную при президенте Петре Порошенко политическую ПЦУ. Пока именно она становится главным выгодополучателем от уничтожения канонического православия, и стратегически для Ватикана это разумно. Если бы агрессию с избиением священников и паствы, захватом храмов и незаконные решения демонстрировала структура, напрямую связанная с ним, такое выглядело бы неприемлемо.

Однако управлять громадными активами УПЦ структура, в которой даже нет монахов, вряд ли способна. Так что Украина переживает своего рода переходный период, когда под предлогом войны нежелательная церковь устраняется руками совершенно бестолковой и нежизнеспособной организации. А потом будет совершен дальнейший переход ПЦУ к униатам (греко-католикам), то есть под контроль католической церкви.

С этим, как считают эксперты, и связаны «миротворческие» инициативы Святого престола во главе с иезуитом Хорхе Бергольо — чем раньше остановится продвижение российских войск на запад, тем больше украинской территории с паствой получит и подчинит Ватикан. Для него это буквально момент истины: ведь огромный приз, который был так близок после Брестской (Берестейской) унии 1596 года, спустя 428 лет может быть реально получен.

Хотя главной движущей силой в этом процессе снова выступает вовсе не Рим.

«Разделение в руськом народе»

Унию, то есть акт перевода православных епархий Речи Посполитой под руку Римского папы с одновременным сохранением византийского богослужения на церковнославянском языке, принято понимать линейно. А именно как козни католиков, желающих распространить свою власть на украинские земли.

Но это верно лишь отчасти.

С одной стороны, католическая церковь безусловно доминировала в Польше, и в обществах XVI–XVII вв. религиозная идентификация была важнее прочих. Поляк всегда воспринимался как католик, немец — как лютеранин, а «русский» и «православный» были словами-синонимами.

При этом «римская вера» была одним из факторов, влияющих на формирование вертикальных польских национальных связей. Другими словами, «государственной». Епископы через принадлежность к Сенату были госслужащими, белое и черное духовенство в XVII в. уже стало польскоговорящим и местным, а культурные обычаи и религиозные представления церкви переплетались с польской традицией и культурой.

Так католицизм впитывал и миф о происхождении польской элиты от сарматов, на основании чего шляхта отделяла себя от массы простолюдинов в самой Польше, от русинов и различных представителей литовских племён, даже князей и магнатов Великого Княжества Литовского.

Чтобы попасть в шляхетское сословие, получить соответствующие права и вольности, присоединиться к местному городскому праву, участвовать в политической жизни и получать прочие бонусы, нужно было правильно креститься.

Речь Посполитая была государством многих народов и в те времена — достаточно свободным на фоне соседей; здесь в целом спокойно уживались мусульмане, иудеи, протестанты, православные и католики. Но чтобы получить доступ к главным благам, нужно было полонизироваться. То есть окатоличиться.

Второй важный момент, на который напирали сторонники унии, — сильное влияние на православие со стороны протестантов. У католиков в Европе и так были огромные проблемы с протестантизмом, оппозиция одолела латинян в Германии, в Англии, овладевала крестьянскими умами в Литве и Инфлянтах (у будущих латышей), протянула свои щупальца и в коронные земли.

Имел место реальный страх, что протестанты в итоге приведут ущемленных властью русинских верующих греческой традиции к измене своей вере. Спасением же будет живительный союз с Римом, к которому нет никаких препятствий.

Соответствующие пояснения опубликовал еще в 1577 г. польский иезуит Петр Скарга в сочинении «О единстве Церкви Божией под единым пастырем». А фактически реализация идеи уйти под папу пришла снизу — от ряда епископов Киевской митрополии Константинопольской православной церкви и князя Константина-Василия Острожского, воеводы киевского, младшего сына великого гетмана литовского. Того самого, который основал Острожскую типографию, где работал первопечатник Иван Фёдоров.

Князь радел о наведении порядка во вверенном ему православии, но в целом придерживался концепции, что и восточные патриархи, московская и молдавская церкви должны быть включены в унию.

«Живительный союз»

Первейшим соратником Острожского (и будущим митрополитом греко-католической церкви) был Ипатий Потий, человек увлекающийся. Выходец из шляхетского православного рода, в юности он был протестантом, поскольку это было выгодно в плане службы у князя Радзивилла. Когда ушел от него — снова стал православным и девять лет прослужил земским судьей в Бресте. А после того, как Потий был назначен королем Сигизмундом III на видную должность каштеляна брестского, ощутил себя ярым сторонником унии с Римом.

Проникшись идеями Скарги, он решил спасти православие от увлечения ересями. Овдовев и приняв вместе с монашеством кафедру епископа Владимирского (на что его уговорил князь Острожский), этот энергичный человек принялся за строительство проекта в компании с четырьмя другими западнорусскими епископами.

Уже в 1585 г. Потий опубликовал в Вильно брошюру под заглавием «Уния, альбо Выклад преднейших артикулов к зъодноченью Греков с костелом Римским належащих». А когда в 1595 г. епископ отправился в Рим уже с соборной грамотой к папе, то был потрясен блеском главных католических соборов — и стал убежденным католиком.

Характерно, что в подписях под указанной грамотой нет ни одного епископа из Киева и близлежащих к нему земель, теперь бы сказали, что это «западенский» проект. Руку к ней приложили иерархи «Малопольски всходней» — нынешних западных Украины и Белоруссии, главным из которых был воспитанник иезуитов и уроженец Волыни Михаил Рогоза, митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси, сагитированный Потеем. Паства его тут же обвинила в предательстве и в ряде городов прямо отказалась подчиняться.

Что же касается князя Острожского (на которого опирались киевляне), то изначально он был против частичных решений — ему требовался глобальный контекст. А когда епископы у него за спиной соорудили все проектные документы и согласовали их в Риме без его участия, это взбесило олигарха, который даже приехал в Брест — протестовать против унии, и организовал оппозицию ей.

Ну, а что на самом деле хотели получить от этого объединения Потий и его единомышленники, изложено в 33 пунктах, утвержденных синодом 1 июня 1595 г. для папы и короля. Например, в п. 12 православные епископы просят уравнять себя в светских правах с католическими коллегами и допустить в Сенат с предоставлением государственного звания, «чтобы нам подобал еще больший авторитет и мы снискали у нашей паствы большее уважение и внимание».

Свои должности они требовали передавать только русинам и никому другому. Статьи 15 и 16 должны были воспрепятствовать тому, чтобы русины в дальнейшем из-за перехода в латинский обряд отдалялись от своей церкви и становились поляками, паству следовало «закрепить» без права перехода в другую конфессию.

А ст. 17 должна была устранить экономический ущерб, который ранее претерпела русинская церковь, вернуть назад отобранное имущество. Не то чтобы сразу экспроприировать все активы, однако разобраться с теми, кто кормился с бывших доходов православных иерархов, потребовали.

Истинные мотивы хорошо видны на примере киевского Выдубицкого монастыря. Древняя обитель находилась в постоянном имущественном конфликте с Киево-Печерским монастырем (еще не лаврой). В архивных документах зафиксированы даже такие отвратительные эпизоды, как набеги монахов на огороды в селах, принадлежавших «врагу», — потоптали, поломали, разграбили и ушли.

Хитрым маневром Выдубичи рассчитывали одолеть могущественного противника, тем более что униатским наместником здесь стал человек Потия — Антоний Грекович, галичанин, воспитанник школы Львовского ставропигиального братства. И он действительно стал подминать под себя православных, даже добившись получения королевского привилея на Михайловский Златоверхий монастырь.

В итоге прискакали запорожские казаки и утопили наместника в проруби на Днепре.

«При поддержке короля и апостольской столицы униатам досталось большинство мест в церковной иерархии и большая часть церковного имущества. Те епископы, которые не присоединились к унии, были беднее, но сохраняли сильную позицию на Киевщине, с ними оставалось подавляющее большинство верующих, среди них и шляхты. Началась борьба «Руси с Русью», ставкой в которой были бенефиции и возвращение полной православной иерархии. Она осуществлялась на сеймах и сеймиках, на страницах полемических текстов и в непосредственных столкновениях между верующими», — пишет по данному поводу польский историк, доктор Хенрик Литвин.

В общем-то, случившееся и подтолкнуло народ руський (а тогда разделения на украинцев и белорусов еще не случилось) к тому, что у него есть национальные интересы. В текстах, написанных оппонентами унии, признавалось, что «не вера делает русина русином, а род и кровь». Каждая из элит оказалась перед необходимостью определить позицию в отношении этого конфликта.

Собственную борьбу за свободу деятельности церкви и ее материальные активы вело духовенство с опорой на Киево-Печерскую лавру и другие крупные киевские монастыри. Местные владыки боролись за монастырские здания, финансировали издание книг. Именно в киевской монастырской среде и возникла концепция опоры на Москву в борьбе за возвращение православной иерархии.

Вторая попытка

Постепенная ликвидация Брестской унии началась в конце XVIII в. и продолжалась до 1946 г., когда на Львовском церковно-народном соборе Украинской греко-католической церкви она была упразднена, а деятельность УГКЦ находилась под запретом в СССР до 1990 года. В историческом контексте это был процесс собирания отторгнутых когда-то русских земель и возвращения на них православия — рассматривать это следует только так.

С началом новой эпохи колесо событий зашло на новый круг: вернулись из подполья униаты, снова выплыли идеи «украинской поместной церкви», вернулся к старым планам и Ватикан, для которого 400-500 лет — вообще не срок на фоне Вечности.

Разрушение канонического православия, само собой, стало рассматриваться как способ разрушения едва восстановленного единства, отрыва Украины от России и поглощения её в частных интересах. И здесь легко заметить широкие аналогии: даже если взять относительно недавние события с получением томоса Константинопольского патриарха и создания ПЦУ, то Петр Порошенко очень похож на Константина Острожского.

Влиятельный магнат и «воевода киевский» рассчитывал реформировать церковь к собственной выгоде и ради укрепления своей власти. А те иерархи, которые перешли в политическую структуру, рассматривали это как возможность карьерного роста и получения бонусов от принадлежности к власти и большой политике. Предстоятель ПЦУ, уроженец Буковины Епифаний (в миру Сергей Думенко) — чистый Ипатий Потий нашего времени. И лозунги у них, как и 400 лет назад, про «спасение православных». На этот раз от Москвы.

Проводя аналогии с прошлым, в послемайданной Украине тоже «унию двигал не король и не шляхта, и в большей мере даже не Рим», а местные деятели со своими страстями. Разделяя в целом антиправославные интересы Ватикана, католической части британского истеблишмента и Польши, они имеют в виду и свой личный интерес, и личные обиды. Так, Львовская область стала первой на Украине, где были полностью ликвидированы все религиозные общины Украинской православной церкви. Чистый реванш за Львовский собор 1946 г. Большие процессы для них второстепенны.

Тем временем патриарх Варфоломей, под которого загнали политическую церковь, официально объявил курс сближения с Ватиканом, и процесс слияния действительно запущен.

«Если бы не Афон и консервативные греческие православные христиане, Фанар бы начал совместные богослужения с папой ещё вчера. Для формального подчинения всего православного мира папе будет достаточно, если Фанар добьется признания от поместных церквей, что Вселенский патриархат первый не только по чести, но и главный во всех административных отношениях. Тогда уния восточного папы (Варфоломея) и западного папы (Франциска) состоится на уровне сначала двух субъектов, и папа получит православие «оптом». Если к тому времени УПЦ перекочует в украинский экзархат Константинопольского патриархата, то на Украине останутся только его структуры и униаты», — объясняет ИА Регнум один из украинских иерархов УПЦ на условиях анонимности.

По его словам, «пилотный проект» по совместному управлению юрисдикцией двумя «папами» (Варфоломеем и Франциском) был бы лучшей иллюстрацией практических плодов новой унии. И в этом вопросе, как ни странно, более эффективной экспериментальной площадки, чем Украина, у всех заинтересованных сторон просто не существует.

Если объявить противников такого проекта «агентами Москвы», то его можно будет с уверенностью реализовать на неподконтрольной России территории в относительно сжатые сроки.

«Теоретически поочередность действий может быть и обратной. Сначала объединение в одной юрисдикции православных и униатов, а потом уже великий объединительный собор православных и католиков. Если под дулами автоматов загнать в катакомбы консервативную часть УПЦ, то Украина станет единственной из больших юрисдикций, где шансы провернуть такой фанаро-ватиканский фокус прикладного экуменизма будут выше, чем в любой другой точке на земном шаре. Руководство экзархата КП (если он появится) и ПЦУ не посмеют взбунтоваться, да и не захотят. ПЦУ может выступать как пробный шар или как «мягкая сила», — уверен наш собеседник.

То, что Ватикан и Фанар желают взаимного единения, является аксиомой в силу того, что с обеих сторон неоднократно были сделаны однозначные заявления на эту тему. Но как будет двигаться этот процесс, зависит не только от этих двух игроков, но в более значительной степени от скорости продвижения линии фронта.

Если Россия решит дойти до Чопа, то вся эта конспирология развалится, как карточный домик, уверен православный священнослужитель. Как только пресс государственного давления будет нивелирован, все потуги Фанара и Ватикана потеряют движущую силу и КПД. А то, что было создано под прессом, постепенно развалится.