Битва за город: как отстоять свой дом у бизнеса и государства?

Делленбо, Кип, Мюллер: Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка. М.: Новое литературное обозрение, 2020

Город — это не только лавочки и тротуары; его устройство определяет всю нашу повседневную жизнь: в каких условиях мы живём, где работаем, как проводим досуг (и сколько времени тратим на поездки), с кем общаемся, даже то, какие формы народной политической организации и протеста выбираем.

Сегодня город оказался зажат между интересами бизнеса (в том числе международного) и государства. Обе силы давно работают сообща в целях максимизации прибыли (от приватизации — до проталкиваемых строительными компаниями программ реновации или даже «бордюров Собянина»). Но страшнее, что рядовой гражданин мало может повлиять как на бизнес, так и на государство: у него нет ни денег (в условиях вопиющего неравенства доходов), ни развитой самоорганизации, ни адекватного «политического меню», из которого можно выбрать не очередного топ-менеджера с дачей в Испании, а кого-нибудь «поближе к народу».

Для большинства людей важнейшим активом стала городская квартира: жильё — «утешительный приз», доставшийся народу в результате скандальной приватизации советского наследия; оно делает из человека, потерявшего всё и ставшего пролетарием (если не люмпеном), «владельца», «хозяина»; даёт ему чувство укоренённости и влияния в городе. Конечно, основные выгоды достались жителям региональных центров, куда стекаются менее удачливые «хозяева» в поисках работы и достойной жизни. Так, квартиру в Москве можно обменять с доплатой или сдавать в аренду «приезжим».

Но и эта, весьма ограниченная власть над «хорошим» жильём, — иллюзорна и недолговечна. Квартплата растёт, встаёт проблема капитального ремонта. Важнейшая инфраструктура вокруг квартиры всё равно остаётся неподконтрольной жильцам: улицы, скверы, коммунальные службы и коммерческие площади. Программы реновации показывают, что, при желании, сама квартира (и земля под ней) может быть экспроприирована в интересах государства и застройщиков.

Над нами нависает незнакомая нам (благодаря советской власти) проблема: перестройка города в капиталистических интересах (ради прибыли, привлечения инвестиций, туризма и т.п.). Запад же обсуждает её уже более века. Оттеснение рядовых граждан на периферию, нищих и меньшинства — в гетто, упадок в этих районах инфраструктуры (коммунального хозяйства, школ и больниц, зон отдыха, даже торговли), ухудшение экологии, скученность жилья (как в московских новостройках), ограничение доступа к богатому и ухоженному городскому центру (в том числе из-за невозможности проехать при недостатке общественного транспорта)… Махинации с ценами на жильё, неподъёмная ипотечная кабала для молодёжи и работников из регионов… Ворох проблем с доступом к работе: до офисов долго добираться, заводы вообще убираются за город… Рассредоточение работников, усложняющее их политическое объединение; недостаток площадей для собраний и протестов…

Потому городская политика не может не стать местом битвы разных групп, классов и интересов. Граждане не могут не начать изменять город под свои интересы, вопреки бизнесу и зачастую государству. На Западе в ХХ веке городской политикой в той ли иной мере занимались и профсоюзы, и кооперативы; однако особую роль «власть над городом» стала играть с 1970-х годов, с поворотом от государства всеобщего благосостояния к неолиберальной (ориентированной на прибыль и на рынок) политике. Низовые движения, уходящие корнями в этот период, в последние 15−20 лет стали горячей темой в политических и социологических кругах — «urban commons», что неточно переводится как «городское обобществление» или «городские общины». На практике это понятие охватывает и создание и использование общих ресурсов; и группы (сообщества), занимающиеся организацией и изменением городского пространства; и, наконец, формы низовой городской самоорганизации.

Обзор этой не совсем понятной нам темы даёт книга «Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка» под редакцией Мари Делленбо, Маркуса Кипа и других. В ней почти два десятка левых активистов, социологов, философов и политологов со всего мира (США, Европа, Южная Корея, Чили, Индия и т.д.) размышляют над опытом местных низовых объединений, пытавшихся влиять на политику городской администрации или самостоятельно организующих городские пространства.

Авторов объединяет неприятие капитализма и подозрительность к государству как инструменту «тоталитарной» власти капитала. Но в остальном их взгляды заметно различаются: есть и автономисты, и еврокоммунисты, и целый спектр анархистов (от сторонников абсолютной свободы — до отстаивающих свободу мелкого бизнеса против крупных корпораций и государства). Ещё более разнообразны сами описываемые ими практики: поселения бездомных в США (на удивление хорошо устроенные), сеть общественного жилья (и коммунальный банк) в Южной Корее, движение против ипотечного рабства в Испании (особо интересное для России с нашим бумом недвижимости), экспериментальные школы и общественные библиотеки, парковые зоны под контролем общин и т. д. Рассматриваются и различные виды «самоуправления» и кооперативной собственности, и социально-политические движения за конкретные реформы, перераставшие в комитеты, контролирующие действия властей и выдвигающие альтернативные проекты.

Концептуально всё это разнообразие сводится к попытке граждан самостоятельно формировать те или иные аспекты городской жизни: распределение и функционирование жилья, строительство и доступ к паркам, образование, даже энергетика (что почти получилось в Берлине). Необходимость этого возникает из того, что стремление бизнеса и государства («неолиберального») к прибыли всё больше входит в противоречие с жизненными потребностями широких слоёв общества. Например, когда в Европе после 2008 года лопнул пузырь жилой недвижимости, в Испании сложилась абсурдная ситуация. Людям годами навязывали кредиты на квартиры и дома со спекулятивно завышенной ценой («недвижимость не дешевеет»), и теперь граждане не могли по ним расплатиться; более того, по закону они не могли просто объявить «дефолт»: возвращение обрушившегося в цене жилья не покрывало их кредита, и люди оставались должны банку! Граждане массово оказывались на улице — в то время как рядом стояли миллионы пустых квартир, которые больше никто не мог купить. Банки остались в большом плюсе, крупные строительные компании могли переждать и опереться на помощь государства, а широкие массы получили лишь кучу проблем. Общество ответило не только требованием государственного вмешательства, но также организованным захватом пустующего жилья (с последующими переговорами по его льготной аренде или покупке) и созданием некоммерческих строительных кооперативов.

Стратегические цели таких гражданских объединений авторы видят двояко. С одной стороны, в книге сильна утопия анархистских самоуправляющихся коммун — возможно, объединённых в федерацию. На практике эта идея раз за разом проваливалась: коммуны либо интегрировались в систему, становясь частью государственной структуры, крупной партии или церкви (особенно городские — ведь им нужен был рычаг воздействия на затрагивающие их общегосударственные проблемы); либо разваливались изнутри, становясь коммерческими предприятиями со всеми сопутствующими спорами о неравенстве во власти и богатстве.

Собственно, опасность захвата «commons» со стороны бизнеса (сводящего всё к очередному выкачиванию денег) или государства (уничтожающего инициативу, делающего проект бюрократическим в худшем смысле, т. е. формальным и с минимумом затрат) является лейтмотивом книги. Предлагаемое решение — порождать всё новые и новые формы кооперации и обобществления с такой быстротой, чтобы капитал и власть не успевали реагировать и всё подавлять. Очевидно, со временем «избыток» кооперации должен дорасти до таких размеров, что он сможет бросить вызов системе. Однако, как бы ни были ярки приведённые в книге примеры, масштабы (и политическая осознанность) «commons» кажутся довольно маленькими. Кроме того, по замечаниям нескольких авторов, «commons» в тех или иных видах веками сосуществовали с капиталом и разными формами государственной власти. Лишь некоторые, особо радикальные и политизированные формы «общин» в определённых условиях создавали системе угрозу (как правило, превращаясь в классовое революционное движение).

Вокруг последнего строится второй вариант стратегии «обобществления». Хотя авторы очень осторожно говорят о классовом характере «commons», некоторые из них по сути видят в «обобществлении» способ вовлечь низы в политику и в борьбу за государственную власть. В особенности в ситуации, когда классический рабочий класс превращается в прекариат, в работников сферы мелких услуг и т. п. Пытаясь решить локальную проблему, граждане объединяются, сталкиваются с сопротивлением капитала и властей, переходят к более глобальной повестке, создают более постоянные структуры, связываются с людьми из других регионов и т.д. Грубо говоря, поскольку предполагается, что капитализм «тотален», и все проблемы в итоге приходят к одному источнику (капиталу), то если достаточно последовательно взяться за решение одной проблемы — ты обязательно придёшь к необходимости свергнуть капитализм. Иначе: «commons» должны дополнить (породить? заменить?) профсоюзы, комитеты и Советы, сделавшие 1917 год.

Поскольку коммунизм предполагает активную низовую политику (если и вовсе не прямую демократию), то низы должны как-то получить политический опыт и организацию ещё при капитализме. В этом смысле идея «борьбы за город» действительно представляется интересной.

Левый активизм в России по факту тесно связан с решением «повседневных» проблем людей и совсем не сводится к работе с профсоюзами. Противодействие реформам образования, медицины, сокращению «социалки», переменам в семейном законодательстве. Реновации, ЖКХ, парки и дороги. Защита и развитие библиотек, культурных центров, даже (в определённые моменты) — научных институтов и Академии наук. Из описанного в книге понятно, что опыт «commons» может помочь не только более эффективно решать подобные «оборонительные» задачи, но и переводить их в нечто более постоянное и созидательное, в социальное творчество, в стабильные формы самоорганизации. Тем более что ситуация, когда после успешной защиты какого-то объекта или блага общественность просто расходится и объединения распадаются — настоящий бич отечественного «гражданского общества». Авторы книги утверждают, что на Западе «commons» нащупали какие-то варианты решения этой проблемы.

Если это действительно так, и «общины» дорастают до проблемы создания федерального управления, а также диалога с партиями и властями, то эстафета переходит к левым активистам: как политически дооформить эти низовые инициативы? В чём их интересы, как помочь их осознанию? Попадают ли они в классическую ловушку «мелкобуржуазных» организаций, предпочитающих компромисс с крупным капиталом каким-либо опасным радикальным изменениям? Можно ли выделить среди них передовые силы, способные вести процесс вперёд?.. К сожалению, большинство авторов, несмотря на их крайне антикапиталистические заявления, избегают острых вопросов и довольствуются либо «компромиссом» между бизнесом, государством и «commons», либо частичной независимостью «commons». Лишь некоторые авторы всерьёз ставят вопрос о революционности «commons» вообще или каких-то отдельных их типов, но мало что могут на него ответить.

Читайте также: Персональный коммунизм: можно ли уйти из экономики и от власти?

Книга — скорее о низовой активности «вообще», чем об её анализе, классификации, разборе противоречий и интересов. Кажется, что более конкретное, «материалистическое» понимание капитализма, его тенденций, социальных сил — уступило место более общефилософскому, гуманистическому подходу. Все люди угнетаются, капитал убивает жизнь и человечность, а потому любая форма протеста или альтернативного быта хороша: хоть городок бездомных, хоть управляемый архаичными семейными связями и диаспорами базар. Эта «широта мышления» действительно полезна: революции никогда не были «классово-чистыми», не задействующими широкие коалиции разномастных сил, более и менее радикальных. Однако не нужно думать, что в этом разнообразии не нужно ориентироваться, балансировать и можно просто выступать за всё хорошее. Ряд авторов подчёркивает важность для «commons» установления чётких границ. Речь идёт не о дискриминации, а об этом понимании, кто объединяется, для чего и с какими перспективами.

Впрочем, не будем перфекционистами: чтобы размежеваться, нужно, чтобы что-то вообще было, и желательно побольше. К сожалению, в России любой положительный опыт организации сейчас — на вес золота, а потому на «commons» определённо стоит обратить внимание.