Надолго ли наступило перемирие в китайско-американской торговой войне
«Один из главных методов подавления морального духа посредством стратегии устрашения состоит в точном соблюдении следующей тактики: нужно держать человека в состоянии неопределенности относительно его текущего положения и того, что его может ожидать в будущем. Если частные колебания между суровыми дисциплинарными мерами и обещанием хорошего обращения вкупе с распространением противоречивых новостей делают когнитивную структуру ситуации неясной, то человек теряет представление и уверенность в том, приведет ли его какой-либо конкретный план к желаемой цели или же, наоборот, отдалит от нее. В таких условиях даже те личности, которые имеют четкие цели и готовы пойти на риск, оказываются парализованными сильным внутренним конфликтом в отношении того, что следует делать». Так характеризуют одну из заплечных технологий внешнего управления индивидуальным поведением некоторые источники, знакомые с разработками в сфере прикладной социальной психологии американских think tanks.
Кто сказал, что подобные меры неприменимы к структурам, в том числе государствам? Тем более что государствами тоже управляют живые люди. Пару дней назад мировые СМИ облетела новость: США и Китай если еще и не договорились о прекращении торговой войны, то приостановили ее, и теперь находятся в ожидании намеченного на 16−17 ноября чилийского саммита АТЭС, на котором ожидается подписание всеобъемлющего соглашения. Так ли это? Может, и так, может, и нет. Мы ведь уже не раз становились свидетелями необъяснимых, на первый взгляд, зигзагов переговорного процесса, напоминающего качели. И Дональд Трамп с Си Цзиньпином уже «договаривались» — в конце ноября прошлого года после встречи на полях саммита «Группы двадцати» в Аргентине. И «всеобъемлющее» соглашение уже вроде бы парафировали — в конце апреля уже нынешнего года. Но потом всякий раз все «вдруг» менялось. Или в Канаде на следующий же день арестуют финансового топ-менеджера Huawei, да еще дочь основателя компании, якобы за «связи с Ираном». Или Пекин внезапно получит в свой адрес липовые обвинения в «самовольном» пересмотре содержания проекта торгового соглашения. И это приведет к введению уже через десять дней очередных импортных пошлин. А еще через пять — к новому беспардонному наезду с запретом на обмены с той же компанией Huawei и внесением в «черный список» смежников этого IT-гиганта. Классическая «неясность ситуационной когнитивной структуры».
По аналогичной схеме все развивалось и, заметим, развивается и сейчас. Сначала в конце июля провалом завершился шанхайский раунд торговых переговоров, которые вице-премьер Госсовета КНР Лю Хэ ведет со спецпредставителем США Робертом Лайтхайзером и главой минфина Стивеном Мнучиным. Потом уже в октябре китайская делегация прибыла в США на следующий раунд, который проходил в преддверии очередного повышения тарифов, объявленного Трампом с 1 октября, но затем в качестве «жеста доброй воли» перенесенного на 15-е число этого же месяца, чтобы не омрачать Пекину праздник 70-летия КНР. Переговоры, начавшиеся 10 октября на уровне заместителей глав делегаций, провалились, и представители Поднебесной, предвидя аналогичный финал и с участием первых лиц, засобирались домой, пообещав убыть из США уже 13 октября, не оставаясь на второй день 14-го. Но все вдруг чудесным образом переменилось, как будто кто-то внезапно перевернул картинку вверх ногами.
Лю Хэ, получив приглашение на аудиенцию к Трампу, оставляет делегацию в США, озвучиваются основные контуры компромисса, которые услужливые СМИ быстренько оформляют в виде уже его якобы конкретных параметров. Китай соглашается на закупки американской сельхозпродукции объемом на 50 млрд долларов в год, Белый дом, на следующий день констатируя, что это обещание уже выполняется, отказывается от повышения тарифов с 15 октября. При этом темы защиты интеллектуальной собственности и государственного субсидирования промышленности, в особенности высокотехнологичного сектора, которые Вашингтон предъявляет Пекину в качестве претензий, куда-то улетучиваются из повестки дня, как будто бы их и не было. Между тем, если вспомнить ультиматум из пяти пунктов, который американская делегация привезла в Пекин за год до начала активной фазы торговой войны в мае 2018 года, то в нем как раз и значились в увязке два пункта, которые, по сути, требовали от Китая отказаться от суверенитета, согласившись на тотальную сдачу позиций и превращение практически в колонию: прекратить внутренние инвестиции в отрасли, связанные с высокими технологиями, и снять запрет на инвестиции в них «с внешней стороны», то есть из США. Иначе говоря, передать свой высокотехнологичный сектор американцам.
При этом маленькая деталь, которую китайская сторона в нынешнем, якобы «компромиссном» раскладе, уловила не сразу, а только через два дня. И потому потребовала дополнительных консультаций по гарантиям подписания соглашения. Дело в том, что от тарифного ужесточения американская сторона не отказывается, а переносит его на два месяца, на 15 декабря, и оговаривает окончательный отказ как заключением в Чили полноценного соглашения; это условие было озвучено Мнучиным. И что, если в канун чилийского саммита АТЭС и встречи на нем председателя Си с президентом Трампом произойдет что-нибудь «эдакое», что сделает подписание соглашения невозможным? Или произойдет после подписания, что дезавирует документ, превратив его в клочок бумаги? А ничего непредвиденного в этом случае не будет — будет дежавю. Просто «неясность ситуационной когнитивной структуры» побудит Вашингтон развести руками и ввести новые тарифные санкции, перевалив ответственность за это с собственной больной головы на китайскую здоровую. Ведь параллельно со славословиями в адрес официального Пекина на фоне встречи с Лю Хэ хозяин Овального кабинета уже рассказал американской общественности, как «богатеют» США благодаря антикитайским тарифным «мерам». А еще в эти же дни мировую общественность ознакомили с заключением ВТО по поводу антиевропейских санкций Вашингтона. Оказалось, что Трамп «прав», и эта международная организация, призванная, по крайней мере, на словах подчинить мировую торговлю определенным общепринятым правилам, собственным решением санкционирует не просто отступление от этих правил, но их открытое и циничное попрание. Воистину, не верь глазам своим.
Как интерпретировать это сочетание «доброты» к Китаю и «звериного оскала» к Европе? Правильно: как попытку вбить клин между Пекином с одной стороны и Брюсселем, Берлином и Парижем — с другой, чтобы удушить торговых конкурентов поодиночке, не допустив их альянса. Что это означает? Снова правильно: полную зависимость ВТО от американского «старшего брата», и поскольку эта зависимость не приобретенная, а изначальная, «лесом идут» все сказки про «беспристрастные» мировые институты, которые-де устанавливают для всех «единые правила игры». Все как у Оруэлла на «скотном дворе»: все животные равны, но некоторые из них более равные, чем остальные.
Точно ли все будет так, как описал автор, и если так, то зачем нужна допущенная им в начале статьи оговорка про «может да, а может и нет»? Чтобы ответить на этот, на самом деле главный вопрос, мало усвоить торгово-экономическую мотивацию сторон. Когда мы видим «качели», подобные нынешним, и одна из сторон совершает невообразимые кульбиты, раз за разом переобуваясь в воздухе — это верный признак, что ситуация определяется отнюдь не экономикой, и что это чистая политическая конъюнктура. Какая? Два момента здесь следует учесть. Один — ситуация вокруг якобы преследований уйгуров в китайском Синьцзяне. Эта тема Вашингтоном — не собственноручно, а руками более, чем двух десятков подписантов обращения в Верховный комиссариат ООН по правам человека — была вброшена в июле на волне антикитайской тарифной истерии. В начале октября ситуация повторяется, и теперь уже сами США вводят «меры» против 20 структур и восьмерки компаний КНР, связанных с китайскими органами общественной безопасности, причем, опять по Синьцзяну. «Уйгурский вопрос», буквально, сопровождает торговые переговоры между КНР и США и «включается» всякий раз, когда Вашингтону требуется даже не диверсифицировать давление на Пекин, а представить свой собственный шкурный интерес — общим мировым важным интересом.
И второй момент. Как раз на фоне подготовки к «судьбоносному» раунду переговоров, который и завершился аудиенцией Лю Хэ у Трампа, американская сторона вскользь еще раз озвучила пожелание США, чтобы в Китае «занялись», наконец, «делом Байдена». Точнее, отца и сына Байденов, которые наследили там еще в 2013 году, получив от определенных китайских структур полтора миллиарда долларов в пользу юридической конторы, возглавляемой Хантером Байденом, отпрыском экс-вице-президента США, который сегодня метит в президенты. И вот именно с этого места, если поподробнее, вопрос переводится не просто в политическую плоскость, а в плоскость предстоящих американских президентских выборов. И звучит этот вопрос так: как и на что готов пойти Трамп ради того, чтобы «прищучить» своего оппонента и, устранив его, выиграть выборы-2020 и остаться на второй президентский срок? Что-то подсказывает, что готов он на многое, и, главное, что с точки зрения как китайских, так и российских интересов, симпатии, надо признать, в этом случае, конечно же, на стороне Трампа, а не Байдена.
Разумеется, это только авторская версия, что ценой вопроса в отказе, возможно, временном, Белого дома от повышения тарифов на импорт из Китая является, точнее, может являться, получение Трампом соответствующего компромата на Байдена. Но что, если она не лишена оснований? Тогда, и это самое главное, вне зависимости от того, как рассудят в Поднебесной, в США налицо очень характерная коллизия, знакомая нам по преддверию распада СССР. Когда оппоненты во внутриполитической борьбе для получения преимуществ друг против друга начинают апеллировать и прибегать к внешней поддержке, это верный признак тяжелого внутреннего кризиса системы. Пусть это, возможно, и начальная фаза ее распада, но за следующими фазами дело не станет: события в этом случае имеют свойство развиваться в геометрической прогрессии, нарастая как снежный ком. Плохо или хорошо для России наличие у Вашингтона проблем подобного рода — другой и совсем не однозначный вопрос. Но чтобы им задаться, просчитав возможные приобретения и риски от последствий его разрешения, нужно, по крайней мере, эту коллизию, несущую в себе уникальный заряд принципиальной новизны, попросту осознать. На данном этапе дело пока за этим.