1968: танки идут по Праге

Первого сентября 1968 года классная руководительница второго класса школы номер восемь Нина Арсентьевна Савченко посвятила весь первый урок введению советских войск в Чехословакию. Она сообщила восьмилетним детям, что народ братской Чехословакии оказался в опасности и что народ попросил СССР о помощи. Далее она уверила нас в том, что все социалистические страны Варшавского договора — это одна страна, по сути. Один за всех и все за одного. А далее звучали грозные слова о тех, кто нам враг. Признаюсь, я не понял до конца тогда, что такое НАТО, но зато узнал, что даже внутри страны есть товарищи, которые вовсе не товарищи братскому народу Чехословакии.

Дома меня допрашивал папа с пристрастием и скептицизмом об этом акте просвещения второклассников. Он изъявлял искреннее удивление по изложенному мною, а я всё пересказывал убежденно и с выражением. Но опровергать прямо он меня не стал. Боялся, что восьмилетний второклассник может сказать в школе «не то, что надо».

Лет через двенадцать после этого я познакомился с известным иерусалимским математиком, родом из Риги, Ильей Рипсом. Следы ожогов на шее и руках напоминали о том, как в 1969 году он попытался совершить в Риге акт самосожжения, вслед за Яном Палахом и двадцати шестью другими чехами, протестовавшими так против ввода войск СССР и стран Варшавского договора. Он был тяжело ранен, но жизнь ему спасли. А потом ему были суждены два года заключения в психушке и выезд в Израиль.

В восемь лет я верил учительнице, но уже в десять лет узнал от пытливых друзей, что всё было совсем иначе. События пятидесятилетней давности стали для нашего и старшего поколения важнейшим водоразделом. Это было несомненным тестом на то, по какую сторону добра и зла находится человек.

С тех пор опубликовано множество документов, ясно свидетельствующих о том, как именно развивались события, кто направил в Чехословакию танки, зачем и почему. Споры стали вовсе неуместными после того, как не только Чехословакия, но и сам СССР встал на путь «пражской весны».

Более того, у нас есть сегодня официальная позиция Москвы. 5 декабря 1989 года были опубликованы Заявление Советского правительства и Заявление руководителей Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и СССР, в которых ввод войск в Чехословакию в 1968 г. квалифицировался как неправомерный акт вмешательства во внутренние дела суверенной страны, акт, прервавший процесс демократического обновления ЧССР и имевший долговременные отрицательные последствия. Эту высокую нравственную позицию подтверждает и нынешний президент России.

Как известно, официальную позицию Москвы выражает сегодня президент Путин. Вот его слова:

«Российская Федерация формально является правопреемницей СССР, но современная Россия — совершенно другое государство по сути своей политической системы. Мы не только осуждаем то, что было негативного в прошлом — я имею в виду события 1968 года, но и чувствуем моральную ответственность за это».

Яснее не скажешь.

Было в двадцатом веке немало событий, которые требуют ясной моральной позиции. Впрочем, это для людей, не утерявших интерес к таким понятиям, как истина, добро и нравственность. Если мы ищем морали в истории или приговора истории, то на примере последствий вторжения в Чехословакии они совершенно ясны.

Сегодня наиболее актуальным представляется обсуждение того, почему среди всех событий второй половины двадцатого века именно вторжение в Чехословакию привело к перевороту в европейском общественном воззрении? Ни восстание в Познани, ни в Венгрии в пятидесятых, ни в Польше в восьмидесятых и ни вторжение в Афганистан не имели такого веса.

Нам также следовало бы задуматься о том, какой колоссальный вред был причинен тогда СССР и Варшавскому договору. Сторонники вторжения из среды коммунистической российской оппозиции оправдывают его с позиции силы и защиты силы и мощи. Однако был ли Варшавский договор укреплен или же ослаблен событиями тех лет?

Подавление танками «пражской весны» потрясло именно тех людей послевоенной наивности, которые выступали в Европе против американского вторжения во Вьетнам (по зову законного правительства Южного Вьетнама, но тем не менее), поддерживали любую мирную инициативу и симпатизировали СССР как разгромившей нацистов державе.

Попробуем посмотреть на это не для оценочных суждений, но — в попытке понять сущность произошедшего. В тот период акции американцев в Западной Европе были сильно девальвированы. Вашингтон был для значительной части интеллектуалов и интеллигенции носителем грубой империалистической силы во Вьетнаме и не только. Левые социалистические настроения на Западе немало использовались Советским Союзом. Можно сказать обобщенно, что крупная держава, имеющая свой глобальный проект, нацелена на общественный настрой в каждой отдельной стране и особо — в лидирующих вотчинах научной и интеллектуальной жизни. До 1968 года намечалась явная благоприятная тенденция для СССР и его союзников в Восточной Европе.

Почему именно события 1968 года сокрушили всю основу поддержки СССР в Западной Европе и во многих других частях мира? Пражская оттепель отличалась от остальных проявлений недовольства особой искренностью и относительной чистотой. Сегодня мы знаем, что лидеры страны на самом деле не планировали никакого отторжения Чехословакии с перепрыгиванием в НАТО. Настроения людей были в высшей степени миролюбивы. Это нельзя сравнить по степени агрессивности с венгерским восстанием, где погибло в десять раз больше советских солдат при подавлении. В Чехословакии на самом деле стремились искренне к социализму с большей степенью свободы.

Важнейшим фактором является то, что пражское брожение было чисто внутренним делом, никак не спровоцированным извне. Нет никаких сведений об агентурной работе США или Запада в направлении смены режима там. А еще важнее — отсутствие финансового поощрения. Нет никаких оснований полагать, что американцы или их западные коллеги вложились в «пражскую весну». Можно сказать, что американские и западные спецслужбы проявили тогда непростительную близорукость. По прошествии пятидесяти лет мы можем точно сказать, что их там не было. В отличие от Греции или от Чили. То есть мы знаем сегодня, чем занималось тогда ЦРУ, а чем вовсе нет.

Мирный и дружественный характер чехословацких реформ, вплоть до военного вторжения, был воспринят широкими кругами сторонников и почитателей социализма как долгожданное просветление. В СССР люди испытывали радостное добродушие при виде на экранах телевидения идиллически зафиксированных бесед генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева с первым секретарем ЦК КПЧ Александром Дубчеком.

В Западной Европе на Дубчека смотрели с надеждой — сиречь те люди, которые по широкому кругу вопросов были ближе тогда к Москве, нежели к Вашингтону. Поэтому подавление этих реформ было концом их надежд и началом процесса отчуждения от СССР вплоть до открытой неприязни. Именно 1968 год был тем рубежом, когда Москву постиг катастрофический облом, приведший постепенно к крушению всей послевоенной системы восточного блока.

Следствием событий была потеря поддержки СССР в среде европейских сторонников разоружения, социалистов и даже части коммунистов. Некоторые компартии Западной Европы осудили Москву и ее союзников. Реакция Китая была беспрецедентно жесткой. Румыния, Югославия и Албания отказались сотрудничать с братскими социалистическими странами. А в Албании начали готовиться к советскому вторжению и строить невероятное количество бункеров для возможного сопротивления.

Вторжение в Чехословакию было решающим толчком для диссидентского движения внутри СССР. Хуже того, реакция обласканной части властителей умов была негативной, когда выражалась свободно. Вот как отреагировал на это придворный поэт того времени Евгений Евтушенко:

Танки идут по Праге

в затканой крови рассвета.

Танки идут по правде,

которая не газета.

Танки идут по соблазнам

жить не во власти штампов.

Танки идут по солдатам,

сидящим внутри этих танков.

Боже мой, как это гнусно!

Боже — какое паденье!

Танки по Ян Гусу.

Пушкину и Петефи.

Страх — это хамства основа.

Охотнорядские хари,

вы — это помесь Ноздрева

и человека в футляре.

Совесть и честь вы попрали.

Чудищем едет брюхастым

в танках-футлярах по Праге

страх, бронированный хамством.

Что разбираться в мотивах

моторизованной плетки?

Чуешь, наивный Манилов,

хватку Ноздрева на глотке?

Танки идут по склепам,

по тем, что еще не родились.

Четки чиновничьих скрепок

в гусеницы превратились.

Разве я враг России?

Разве я не счастливым

в танки другие, родные,

тыкался носом сопливым?

Чем же мне жить, как прежде,

если, как будто рубанки,

танки идут по надежде,

что это — родные танки?

Прежде, чем я подохну,

как — мне не важно — прозван,

я обращаюсь к потомку

только с единственной просьбой.

Пусть надо мной — без рыданий —

просто напишут, по правде:

«Русский писатель. Раздавлен

русскими танками в Праге».

Представители коммунистической оппозиции в России возражают, что эти действия были вынужденными. Не введи Москва тогда танки в Прагу, весь Варшавский договор мог бы посыпаться. Мы не беремся обсуждать моральную сторону такого посыла. Но их утверждение базируется на гипотезе, что при таком ходе дел могло бы быть так или иначе. Это домыслы и предположения. А мы смотрим на реальные события тех лет трезвыми глазами. Не знаем, что было бы если бы. Но знаем, что случилось на самом деле.

Президент России справедливо указал на то, что «современная Россия — совершенно другое государство по сути своей политической системы». Однако тон некоторых чиновников и пропагандистов напоминает о тех страницах истории полувековой давности, которые так пагубно сказались на судьбе СССР. Сегодня первоочередной задачей для Москвы является укрепление добрых отношений с бывшими странами СССР. Прежде всего это требует отказа от того, старого тона. А укреплять свои позиции надо через духовно и интеллектуально орошающие аспекты русского мира и русской культуры, которые и сегодня объединяют даже недружественные народы.