С Олимпа на Кайлас через перевал Дятлова — причудливым путем искусства

Время от времени на каждой улице переворачивается грузовик с конфетами — хотя бы раз в сто лет. Нужно только набраться терпения. Если не просто сидеть и ждать, роняя слюнки, то вероятность вкусного случая повышается. Члены творческого объединения «Паразит» мечтами не ограничивались, они годами терпеливо и трудолюбиво «паразитировали» на арт-центре «Борей» (где, собственно, объединение в свое время и зародилось), занимая коридорчик между двумя предостережениями «беречь голову». Экспозиции регулярно обновлялись, не давая любителям бунтарского неформатного искусства скучать.

И вот свершилось! «Борей» — по крайней мере временно — захвачен «Паразитом» практически полностью. Выставка объединения заняла все залы, включая привычный коридор, который на сей раз используется непривычным способом — вместо «сборной солянки» его занимает «почти персональная» выставка работ одного художника, о которой ниже. Всего в выставке приняли участие 35 художников, ни больше, ни меньше, каждый отметился хотя бы одной работой.

Это не первый выход «Паразита» на более широкие, чем обычно, просторы — например, не так давно в «Борее» прошла крупная персональная выставка Семена Мотолянца (на сей раз он выступил с тремя арт-объектами, уже довольно известными). Бывали и другие крупные выставки. Как обычно, расширение жизненного пространства отразилось на характере представленных работ — место малых форм заняли более крупноформатные картины и арт-объекты. Новизна заключается в том, что большинство работ объединены одной темой — античным мифом. Точнее, образом Олимпа, его окрестностей и тамошних обитателей — смертных и не очень. Разумеется, академическим классицизмом тут и не пахнет. Кредо выставки удачно выражено строками Велимира Хлебникова:

Туда, туда, Где Изанами

Читала Моногатари Перуну

А Эрот сел на колена Шанг-Ти

И седой хохол на лысой голове бога

Походит на снег, на ком снега

Где Амур целует Маа-Эму

И Тиен беседует с Индрой,

Где Юнона и Цинтекуатль

Смотрят Корреджио

И восхищены Мурильо,

Где Ункулункулу и Тор

Играют мирно в шахматы,

Облокотясь на руку,

И Хокусаем восхищена Астарта,

Туда, туда!

То есть мы имеем дело с ироничными культурными взаимопроникновениями, смешением времен, игрой смыслов, гротеском и пародией. Как на грани фола, так и за гранью (хотя эту грань каждый для себя проводит по-своему, оттого пограничные конфликты не утихают никогда).

Античность, как и «олимпизм» — явления вечные и нестареющие. Хотя порой обнаружить эти мотивы в произведениях современного искусства часто труднее, чем Минотавра в Лабиринте или даже чем дорогу на свет из Лабиринта — без спасительной нити в виде таблички с названием — пиши пропало (тут вспоминается отличная сцена из индийского фильма «Мама», где героиня конспиративно встречается с частным детективом на выставке, посвященной «Махабхарате»). Впрочем, работы участников «Паразита» часто не столь абстрактны — в них меньше серьезности и больше игры, порой даже злободневной карикатуры, а ведь соль абстрактной шутки трудно понять.

Некоторые работы дальше анекдота и не идут — например, свинченная-склеенная из кусочков дерева лежащая женская фигурка с зонтиком в руке (Андерей Сикорский, «Оммаж Рембрандту. Контрацепция Данаи»). Совсем прямолинеен и похож на нечто, сварганенное для галочки, «Предупреждающий знак» Дмитрия Жеравова. Серия работ группы «Мир» представляет собой всего лишь игру «Угадай сюжет», выполненную в некро-стиле. Вероятно, скелетики должны намекать на смерть античности, однако тут очень хочется возразить известной фразой Марка Твена. Попахивают мертвечиной (в ее людоедском варианте) и две работы Инны Гринчель «Перемолотый» и «Обнаженная», представляющие собой классические бюсты, расписанные под фарш и «мраморное» мясо, с мясорубкой и столовыми приборами на головах. Критика потребительского отношения к искусству? Возможно, но выглядит этот изыск воистину тошнотворно.

Или вот целый ряд околополитических шпилек от Владимира Козина, где максимум абстрактности — это слово «ПЕЧЕНЬ» вместо того самого многострадального органа («Прометей»). Возможно — намек на ущемления свободы слова и на неубиваемость этого самого слова, которое всё равно отрастает вновь? Дешевый бюстик «гаранта» с приделанными крыльями и хвостом от того же самого карающего орла, что и в соседней работе («Сиреной утренней явись») создает весьма острую, хотя и весьма банальную, смысловую перекличку (игра слов в названии прилагается). Или вот «Икар/Крылья Родины» — превращенная в деревянные, утыканные длинными саморезами вместо перьев «крылья» карта России, которую предполагается крепить на спину некоему смельчаку. Вероятно, с описанным в мифе результатом.

Вообще политической карикатуры и прущей через край злободневности, на мой вкус, на выставке многовато. Честное слово, портреты сильных мира сего порядком наскучили и в новостных лентах, в каком стиле и сколь угодно ярко их не исполни (Игорь Плотников, «Встретились как-то русский, китаец и американец»). Как и тема выборов, президента и выборов президента (Данита Пушкарева, «Русская рулетка», Игроь Панин, «Диалоги»). Сегодня в газете — вечером на выставке. А завтра — на свалке (истории)? Античный миф и рожденное им великое искусство помнят до сих пор, эти вечные образы продолжают вдохновлять людей и по сей день. А кого могут вдохновить карикатурно-иронические однодневки? Разве что будущих историков — даже не искусства, а общества. Впрочем, это, разумеется, только мое мнение, которому, возможно, как раз место где-то там, в мусорной куче, выметенной из храма Клио.

Некоторым авторам почему-то показалось, что античность равняется скабрезности. Кому-то удалось сочетать ее опять же с политикой В двух не слишком эстетичных фото обнаженки трудно узнать «Аллегорию доброго и дурного правления» (автор — Тимур Мусаев-Каган), а «Сатир и нимфа» Петра Швецова, изображенные в подчеркнуто традиционной и при этом шаржевой манере, просто пугают антиэстетизмом.

Но есть и интересные работы, которые порой не имеют прямого отношения к «олимпийской» теме. Тут хочется отметить два крупных цикла, чем-то неуловимо схожих между собой. Так уж вышло, что оба они обращаются не к греко-римской классике, а к иным древностям. Цикл Ивана Химина «Перевал Дятлова», пожалуй, не менее загадочен, чем одноименная трагедия. Хотя таинственная гибель туристов в 1959 году произошла на территории манси, а не где-нибудь в Бурятии, художник совмещает буддистские изображения разнообразной нечисти с изображениями печатных плат. Хотя можно спорить, искусство ли это, но эти работы хочется рассматривать и они вполне отражают спектр расхожих гипотез произошедшего — от сверхъестественного вмешательства до испытаний секретного оружия или нападения инопланетян.

Цикл «Кора вокруг Кайласа» художницы с псевдонимом Фёдор Хиросигэ соединяет в себе сразу несколько смыслов и культурных пластов. Кайлас или Кайлаш — это гора в Тибете, священная для буддистов, индуистов, джайнов и приверженцев религии бон. Эта гора, на вершину которой до сих пор не ступала нога человека, считается своеобразным центром мира, а для индуистов это еще и обиталище бога Шивы. Верующие совершают паломничества к этой горе и ее ритуальные обходы. Такой обход и называется «кора», считается, что он способствует духовному перерождению человека. Но Кора — это еще и другое имя Персефоны, супруги Аида. А еще это просто древесная кора, которая используется во многих работах цикла, созданных при помощи выжигания по дереву, фанере, ДСП, аппликации корой, тканью и другими материалами. Работы, обозначающие остановки на пути вокруг Кайласа, расположены по стенам коридора, так что пройдя вдоль них по часовой стрелке, можно как бы совершить виртуальную кору и немного измениться внутренне или хотя бы отрешиться от суеты. Зритель оказывается как бы спутником двоих героев, у одного из которых — девушки — в руках трезубец, а у другого — пылающий Меч Мудрости бодхисатвы Маньджушри.

«Я не давала обетов, мне страшно, потому что их нельзя нарушать, — рассказывает о своем отношении к восточным традициям автор, — но я очень пристально работаю с этим. Кору я сама не совершала, не имею пока такой возможности, вот и решила совершить ее хотя бы умозрительно. Индуизм не греет мне душу, а буддизм… ну, как-то там всё правильно. Трезубец можно увидеть в руках и у поклоняющихся Шиве, и у буддистских священников школы Чод. Для них это насущная необходимость — это бродячие священники, они ходят, опираясь на этот посох, потом они ставят себе палатку, тоже используя этот шест. Вообще последователи Чод очень похожи на шиваитов, но есть определенный нюанс…»

Кроме возвышенных буддистских и шиваистских мотивов, мелькают в работах и более древние образы — например образ девятихвостой лисицы-оборотня, которая, по словам художницы, как бы является ее духовным двойником. На одном из «привалов» лисичка дружески обнюхивается с… Цербером, тем самым соединяя две такие разные культуры через одно-единственное слово. Вокруг Кайласа по пути коры есть несколько кладбищ, а значит, и вход в царство мертвых где-то недалеко…

В общем, можно сказать, что выставка получилась очень разноплановой, неоднозначной и не проходной (несмотря на то, что выросла из «коридорной» экспозиции). Что-то здесь может вызвать неприятие или скуку (что хуже), что-то заинтересовать и заставить задуматься. В общем, наверное, так оно и должно быть, особенно в такой пестрой и многолюдной компании. Хорошо, что в ней, при всех творческих перекличках и взаимных влияниях, не образовалось единого стиля и прочего единомыслия — оно редко идет на пользу творчеству.