Долгая дорога к храму

Одинокий колокол звучал негромко, сдержанно, и в то же время пронзительно призывно. Его голос не рвал величественной звездной тишины, а, казалось, даже усиливал ее. От небольшой речки тянуло стужей. Колокол призывал прихожан на Крещенскую всенощную. И люди, просветленные и совсем не похожие на себя будничных, тянулись к храму. К храму еще недостроенному, но уже красивому и величественному. В маленьком степном ставропольском селе Рагули.

Младенцем крещеный в православном храме, но воспитанный в среде развитого социализма, я никогда не был близок к вере и весьма настороженно относился к «людям церкви». В семью Гриценко меня привело профессиональное любопытство.

Добрался только к вечеру. Сразу после знакомства с Федором Тимофеевичем и его сыновьями — Федором и отцом Тимофеем (настоятелем местного прихода) — был приглашен на ужин. Домик из самана, рукомойник, поданное полотенце и под лампочкой длинный накрытый стол. Ужинали строители. Именно здесь я впервые услышал историю храма Архистратига Божия Михаила, строительство которого неразрывно связано с историей семьи Гриценко.

«Еще Даниилу, прапрадеду родителя моего, — говорит отец Тимофей, — было видение: построить в селе храм. Но откуда у крестьянина такие деньги? Вот и выходило, что ему, Даниилу, нужно клад найти. И, говорят, искал. Позднее силами всех прихожан была-таки поставлена деревянная церковь. Ее «репрессировали» в тридцать седьмом году. Сожгли. Поджигателей определили по-большевистски предсказуемо и жутко. Кто ж, как не настоятель церкви отец Алексей с церковным старостой Тимофеем Гриценко и сторожем Макаром, способны спалить Дом Божий, служению которому они посвятили всю жизнь. Разговор с ними был характерен для того времени. Впрочем, его и вовсе не было. Арест. И очень скоро приговор.

Федору Тимофеевичу, сыну церковного старосты, в тот год было девять лет. Он запомнил, как забирали его отца, отца Алексея и Макара. Всем селом вышли их провожать. Плакали. Тимофей, указав рукой на небо, сказал: «Туда обращайтесь». А сына Федю благословил: «Матерь Божья! Поручаю тебе самого младшего своего!» В районной газете появилась карикатура — священник поджигает, а староста подает банки с керосином…»

В пятидесятом верующие собрали деньги и купили дом. В нем и молились. И в нем сын церковного старосты Федор Тимофеевич Гриценко крестил свою первую дочь. А в шестьдесят шестом, после очередного запрета, увез он семью в другой храм к отцу Петру, настоятелю прихода в станице Слепцовской (Ингушетия), ранее служившему в Рагулях и ставшему для всех Гриценко духовным наставником. У Федора Тимофеевича семеро детей. Четверо его сыновей теперь священники.

Петр Сухоносов (отец Петр) был похищен и замучен чеченскими боевиками. Тело его так и не было найдено. Это трагическое событие потрясло не только верующих. Люди разного вероисповедания, но посвятившие себя служению Богу, это, прежде всего, проводники мира и добра. По благословлению митрополита Ставропольского и Владикавказского Гедеона символическое захоронение отца Петра было в Рагулях. В тогда еще недостроенном храме.

В Рагули Федор Тимофеевич вернулся через шестнадцать лет. Стал собирать сыновей. «Может, придется еще когда храм строить». Из Калмыкии приехал Федор, техник-строитель. Мытарства продолжались вплоть до восемьдесят девятого года, когда после бесконечных прошений в «отдел по делам религий» было-таки получено разрешение на переустройство того самого дома, что куплен в пятидесятом.

В социалистические времена в Ставропольском крае по воле «уполномоченных по делам религий» перестало существовать почти восемьдесят церковных приходов. Пришло другое время, и те же самые «уполномоченные» вдруг стали «добрее».

Теперь не то чтобы луковку над домом, а серьезную стройку можно начинать. Расширили фундамент. Первый строительный камень — местный ракушечник. Деньги в приходе небольшие были, но без помощи никак. Сначала свой колхоз трактором и другой техникой выручил, ну, а потом и соседние хозяйства помогать стали. Машины за кирпичом в Саратов пошли. Далековато, но кирпич-то нужен качественный. Федор почти месяц на том заводе «прожил». Спасибо директору — в цене сразу уступил. Ну, а потом уж и вовсе по себестоимости отдал. Колокола отливали воронежские мастера. Двенадцать. Самый большой — тысяча килограммов. За колокола заплатили соседи, совхоз из Туркменского района. Но, правда, и просьба к мастерам была «такие сделать, чтобы звон колокольный и у нас в «Степном Маяке» слышен был». За главным паникадилом под Москву в Софрино ездили. Крышу и купола решили медью крыть. И опять за помощью. И опять не отказали. Ставропольские археологи из госпредприятия «Наследие» выручили. И потом еще помогали. А с кровельщиками московскими вообще история вышла. Своих виртуозных штукатуров и каменщиков в округе хватает, а мастеров, способных идеально выполнить купола, дала Москва. С работой москвичи справились. Вот только сроки их командировки растянулись. Работа ведь трудоемкая, кропотливая. Московское начальство, и его понять можно, уже подготовило документы на увольнение. Но настоятель храма (младший из братьев), протоиерей отец Тимофей, написал письмо в Москву с нижайшей просьбой простить мастеров. Поскольку «задержались-то они не сами по себе, а задержало их благое, божье дело». Простили. А как же иначе?! Ведь храм — это, прежде всего, доброта.

Тимофей, до того как сан принял, закончил горнометаллургический институт. Три обязательных года работал старшим энергетиком на руднике Садонского свинцово-цинкового комбината. Потом в Троице — Сергиевой лавре учился в семинарии. В хоре у архимандрита Матфея (Мормыля) пел. А поют Гриценко все. Хорошо поют. Батюшку Тимофея поначалу в другое село определили. Но он с личной просьбой к митрополиту обратился (случай исключительный), чтобы приход в Рагулях дали. Честно сказать — место не самое лучшее, но причина понятна. «Принял приход» в феврале девяностого. Пока храм строили — службы не прекращали. Я-то думал — подвал. Оказалось — «нижний Храм».

Про художника вспомнили, когда «пришло время о красоте думать».

Знали, что внук рагулинского кузнеца, чья кузня в свое время на ярмарочной площади была, живет и работает в Москве. Впервые Гриценко встретились с Александром Ивановичем Резниковым в Элисте, где тот часто бывал у отца. Не сразу пришли к согласию «заказчики» и закончивший институт Сурикова, состоявшийся в профессии благополучный столичный художник. Его работы во многих художественных галереях, а офорт из серии «Владивостокский порт» в Третьяковке. Резникову, влюбленному в творчество средневековых русских художников Дионисия и Андрея Рублева, архитектура и убранство будущего храма виделись в древнерусском стиле. «Заказчики», напротив, предполагали стиль более светский, западноевропейский. Спорили долго. Приезжали в Москву. Все вместе в археологическом музее Троице-Сергиевой лавры были, музее в Софрино. Книг немало пересмотрели. Долго сомневались. Но потом всё уладилось. И художник приступил к работе.

За долгие десять лет и зодчим был (кое-что в архитектуре храмовой переделывал), и лесорубом (с помощниками в Смоленской области липу добывал). Доски для икон подготавливал и иконы писал по рецептам старых мастеров. И только яичной темперой. Некоторые пигменты для красок растирал из окрестных глин и минералов. А сколько эскизов сделано. Ведь храм изнутри полностью расписан был. Внешние стены резными рельефами и лепными наличниками украшал. Кресты, на купола уже поставленные, сам золотил.

Мастеровые вокруг луковки с крестом леса поставили — получился куб. Для тепла пленкой обтянули, печку установили и свет провели. И куб этот вечерами начинал светиться. Так местные прочим объясняли, что «там художник живет».

А помощники, — вспоминает, — замечательные были. Элистинский художник Виктор Сова киоты и Царские Врата (алтарь) резьбой украшал. Золотить помогали Антонина (дочка Федора) и Наташа Андреева из церковного хора. Дрофа Федор Михайлович с первого дня и до последнего всегда себе дело находил. Стены из ракушечника он возводил. Леса строительные, вся сварка и монтаж арматурный — тоже его работа. Женя Семененко полы гранитные постелил, все балясины и кирпичную обкладку выполнил. А рагулинскими казаками сколько черновой работы сделано: и кирпич потаскать, и земли покидать.

Когда под новый фундамент земляные работы проводили — восьмиконечный деревянный крест нашли. Так его потом, как по традиции заведено, в основании храма под Престол поставили.

Вот и вышло так, что храм этот построили всем миром. Жаль только, что до счастливого дня Федор Тимофеевич не дожил. Умер он на Вознесение Господне. «Душа к Богу отходила под перезвон колоколов, что к молитве звали. Значит, жил праведно». 5 августа 2001 года все торжественно было. Освятили храм Святаго Архистратига Божия Михаила и всех отблагодарили. А Резникова Александра Ивановича и отца Тимофея, настоятеля прихода, по ходатайству митрополита Гедеона наградили орденом Святого Благоверного Князя Даниила Московского.

Да, чуть не забыл. А ведь сходится все. Получается, что Даниил Гриценко храм всё-таки построил. Потому как дом, который верующими в пятидесятом году куплен был, как раз Даниила дом. И крест Даниила. И клад он нашел. Люди, что храм строили — тот самый клад.