Достоевский: вечный огонь

Один из величайших русских и мировых писателей — Достоевский — родился в семье врача, в московской Мариинской больнице для бедных.

Происходил Достоевский из древнего польского рода, однако родословной интересовался мало, — впрочем, и отец Достоевского избегал разговоров о своем происхождении до такой степени, что даже в отчестве деда и девичьей фамилии бабушки Федор Михайлович был не уверен. Известно, что его дед был грекокатолическим священником, впоследствии перешедшим в православие, а отец — военным врачом, позже работавшим в упомянутой больнице.

Бедность семьи, однако, не помешала Достоевскому получить отличное воспитание и образование, за что, как хорошо известно, он был своим родителям бесконечно благодарен. После смерти матери от чахотки (болезнь бедных, которая не раз позже бичевалась в романах писателя), отец направил двух старших сыновей, Федора и Михаила, в Петербург, для подготовки к поступлению в Главное инженерное училище. Отец был уверен, что литература, которой мечтали заниматься братья, не сможет их обеспечить — в отличие от инженерной специальности. К этой учебе Достоевский не лежал душою совершенно, все свободное время отдавая чтению и начиная писать самостоятельно.

Закончив училище в 1843 году, он был зачислен полевым инженером в Петербургскую инженерную команду, но менее чем через год подал в отставку, был уволен в чине поручика и занялся теперь уже только литературой. Его юношеские драмы и рассказы не сохранились, и первым его произведением, законченным и изданным, стал роман «Бедные люди», впечатливший Некрасова (который и опубликовал его) и Белинского, принявшего Достоевского в свой кружок.

«Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будьте великим писателем!», — вспоминал Достоевский слова Белинского.

Позже, когда Достоевский состоял в кружке социалиста Петрашевского, он был признан судом «одним из важнейших преступников». Причиной такого вывода стало чтение и «недонесение о распространении преступного о религии и правительстве письма литератора Белинского». Достоевский был приговорен к расстрелу. На казнь его вывели в январе 1850 года, зачитали приговор, переломили шпагу над головой и — остановили действо, в последний момент сообщив, что казнь заменяется каторгой. Одному из стоявших рядом с писателем, Николаю Григорьеву, этих нескольких минут хватило, чтобы сойти с ума. А сам Достоевский впоследствии описывал переживания приговоренного к смерти в «Идиоте», где словами князя Мышкина вопрошал: что, если бы человек мог выбирать, жить ли ему на вершине скалы, на точке размером с его ступни, или не жить вовсе, то разве не выбрал бы он жизнь?

Завету же Белинского Достоевский оставался верен. Открыв в себе величайший талант психолога, Достоевский превратил свои литературные произведения в лаборатории глубочайшего исследования мотивов и целей, взлетов и падений человеческого духа. Его романы становились предметом общественных обсуждений, продолжающихся до сих пор. Написанные во второй половине XIX столетия, они оказали огромное влияние на весь строй мысли века ХХ и предугадали многое в веке XXI. Конечно, его много критиковали, но интересно и то, что порой хор хвалителей убивал смысл его произведений еще эффективнее. Пошлая похвала делала из автора какого-то примитивного псевдопатриота и квазидуховидца, который после казни, сведшей с ума его друга и перевернувшей его собственную душу, возлюбил палачей и посвятил жизнь и творчество их воспеванию.

Не сводится Достоевский — безусловно, глубоко религиозный человек — и к ритуальному пониманию христианства, которое приписывают ему современные конспирологи от литературы. И поэтому его работы не угасли, как едкие частушки, а будут гореть бесконечно, никогда не перегорая. Так что же это за огонь?

Много книг написали о Достоевском и героях его произведений, но кроме книг и сама жизнь дает нам примеры, созданные словно по прописям писателя. Важнейший из таких примеров в наши дни — это вопрос о человеке и обществе, которое он создает. Своим участием или бездействием, потому что результативно в итоге и то, и другое.

В «Преступлении и наказании» (1866) Достоевский ставит бесконечно актуальный для ХХ века вопрос о праве — не о способности, а именно о праве — на убийство человеком другого человека. Главный герой романа Родион Раскольников решил этот вопрос тем же самым способом, который через 70 лет был использован в масштабах всей Европы: он причислил свою жертву к другому биологическому виду. Раскольников сравнивал себя с Наполеоном, а история сравнила с ним гитлеровцев. Величие Достоевского в том, что он нашел путь реабилитации Раскольникова, которая уничтожила его смертоносную надменность, не уничтожая в нем человека. А западногерманская денацификация во многом уничтожила человеческое содержание довоенной немецкой культуры, заменив масштабную антигуманность фашистов мещанской антигуманностью, которая растворяет человека в борьбе за права даже не определенных групп, а социальных масок, которые не на кого надеть: слишком размыта личность. Этот путь, к сожалению, может привести только к эволюции старухи-процентщицы, которая начинает вслед за убийцей считать себя вошью сама — развязывая тем самым ему руки.

В «Идиоте» (1868) мы видим трагедию совсем другого человека — доброго, искреннего, честного, который не способен навести мосты к другому. Достоевский сумел найти и показать своего князя Мышкина, и выяснилось, что само по себе обладание лучшими человеческими качествами отнюдь не гарантирует возможности разделить их с остальными, сделав лучше мир вокруг себя. Фраза «добро должно быть с кулаками» спорна, но то, что у добра должны быть руки как способность к действию, показано Достоевским со всей печальной убедительностью. Добрый одиночка, оставаясь таковым, не встречая отклика, придет только к отчаянию.

Пожалуй, самый обсуждаемый роман Достоевского — «Бесы» (1871−1872). История ХХ века поставила во главу угла вопрос о революционности как высшем выражении стремления человека к правде и справедливости. В «Бесах» Достоевский предугадал, что случится, если импульсом к революционности станут подавленные страхи и обиды и ничего, кроме них. Часто ему приписывают предвидение «еврейской революции», к которой относят следующее описание:

«Мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим во младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное равенство!».

Зачастую это пытаются натянуть на совершенно не соответствующий таким представлениям Советский проект, а не лучше ли попробовать применить данное описание к нынешнему состоянию дел в проекте Западном? Который со своей нивелирующей сегрегацией идет именно этим путем, превознося пошлое и провозглашая конец всего великого, включая искусство и историю.

Ненависть к Достоевскому никогда не была уделом коммунистов, которые его превозносили, а вот в либеральном политическом лагере он с самого начала и по сей день вызывал озлобление до судорог, потому что показывает портрет настоящего представителя, как сейчас говорят, креативного класса, который осознал себя борцом за свои права. Противопоставляя «шигалевщину», которая и описана в упомянутой цитате, позиции Верховенского, ставящего превыше всего красоту как высочайшее достижение человеческого гения, Достоевский не отменяет революционность, как хотелось бы иным толкователям, а показывает две ее разные стороны. В отличие, кстати, от Ницше (чей Заратустра во многом вышел из «Преступления и наказания»), который считал революционность свойством только рабов, а господа, пока они сохраняют истинную аристократичность и волю к власти как высшее достояние, всегда раздавят восставшее быдло.

Последним романом Достоевского стали «Братья Карамазовы» (1880), через два месяца после издания которого он умер. Этот роман — величайшее психологическое прозрение, документ эпохи и вместе с тем, пожалуй, самое пророческое произведение Достоевского. В диалоге двух братьев, Алексея и Ивана, возникает знаменитая «Легенда о Великом инквизиторе» — образ общества победившего зла, ценимого самим же обществом в качестве величайшего блага.

«Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете», — говорит Великий инквизитор Христу, укоряя Его за то, что Он не принял великие дары дьявола, который тот предлагал Ему во время трех искушений.

«Исправление» подвига Иисуса Христа, снятие с людей всякой ответственности за их поступки и грехи — потому что от самого понятия греха как нарушения закона они освобождены, — главные черты этого общества. Где ни о чем не надо беспокоиться, где все делают и решают за тебя. Где Великий инквизитор уверен, что, выйди к его подопечным Христос, они радостно встретят Его — и поспешат снова распять. За что? За призыв к тому, чтобы быть людьми, жить, не создавая кумира из авторитета правителя или экономического благополучия. А что же свобода? Это — самый главный упрек, который бросает Инквизитор стоящему перед ним узнику. Свобода для него — главное бремя человека, и он убеждает Спасителя, что ищет человек только одного — кому бы эту свободу передать. Главная проблема человека в представлении Инквизитора — та, что ему дана свобода выбора, и свобода эта его невыносимо гнетет. Тот, кто избавит человека от свободы, тот и станет его богом.

Эта проповедь не осталась просто одной из глав романа — в виде политической стратегии она живет в веках. Принимая те или иные обличья, искажая любую перспективу общественного устройства до неузнаваемости, опуская туда, где нет никакого отличия между коммунизмом, капитализмом, национализмом, монархией, демократией, где все это — только слова, прикрывающие добровольное рабство во имя всеобщего спокойствия. В опровержение теории Инквизитора такие квазиобщества, к счастью, до сих пор рушились, но попытки их создать продолжаются.

Так нашел ли Достоевский ответ на самый главный вопрос — как создать и удержать царство Божие на земле? Посвятив этому поиску всю свою жизнь, ответа он не нашел. Но задал вопрос с такой силой, которая побуждает других продолжать этот поиск.