Штурм Варшавы и умиротворение Польши

Войска тщательно готовились к штурму. Каждый корпус под Варшавой строил укрепления, которые ему предстояло атаковать, и тщательно занимался там, как шутили офицеры, «репетицией штурма». Подготовка была весьма серьезной. Каждый из десяти гвардейских пехотных полков выделил добровольцев — по четыре офицера и 100 нижних чинов. Они были сведены в пять полубатальонов, которые должны были возглавить штурмующие колонны. Солдаты радовались предстоящей битве, даже больные из госпиталей торопились встать в строй. В Варшаве настолько верили в неприступность своих позиций, что не ожидали скорой атаки. Дембинский рассчитывал на длительное сопротивление за 80 отдельными укреплениями, стоявшими в три ряда и поддерживающими друг друга перекрестным огнем. У оборонявшихся имелась и тяжелая крепостная артиллерия (132 тяжелых орудия по русским, и 200 — по польским данным), у русской армии не было осадных орудий. В ночь с 24 на 25 августа (с 5 на 6 сентября) в полной тишине, без огней, совершенно незаметно для неприятеля, русская армия вышла на позиции для штурма Варшавы. Он начался в 4 часа утра 25 августа (6 сентября). В это время из-за туч появились первые лучи солнца, которые осветили город. Толь обратился к солдатам: «Ну вот, ребятушки! Варшава ваша!»

Ближе к пяти утра началась канонада. «Ужасный гром с обеих сторон продолжался около двух часов, пороховое облако клубилось в небесной лазури, образуя картины, которые вы представить себе не можете». — писал участник штурма родным. Артиллерия вообще сыграла весьма значительную роль в подготовке русской победы. В первый день штурма было выпущено 14 193 снаряда, а за два дня боев — 28 891. Поляки стойко и героически сопротивлялись, но уже во второй половине дня ключевые позиции польской обороны были в руках нашей армии. «Отдельно стоявшие редуты, — вспоминал участвовавший в штурме А. О. Дюгамель, — были взяты нашими войсками с налету; это было какое-то непреодолимое стремление, которому ничего не могло противостоять. Но укреплением Воли нам удалось овладеть лишь после отчаянного сопротивления со стороны его защитников». Атаку на эту ключевую позицию возглавил генерал граф фон дер Пален. Одной из колонн командовал опиравшийся на костыль (он получил ранение в ногу накануне) ген.-м. Шильдер. Фон Толь лично командовал установкой 16 тяжелых орудий, которые своим огнем поддержали атаки русской пехоты. Войска рвались вперед, солдаты и офицеры горели желанием взять укрепление и атаковали с неудержимым порывом. Уже к 11 утра Воля была взята — на это потребовалось 1,5 часа, из ее 4-тысячного гарнизона в плен попало 30 офицеров и 1200 нижних чинов, остальные по большей части были убиты.

Бои за Волю носили исключительно упорный характер и после того, как ей овладели русские войска. Трехкратные попытки поляков вернуть это укрепление были отбиты. К вечеру было взято уже восемь сильных укреплений противника — первая линия обороны была взломана. Противник потерял свыше 4 тыс. чел., русская пехота — около 3 тыс. убитыми и ранеными. К ночи атака была приостановлена. «Потеря Воли, — вспоминал один из мятежных генералов, — считавшейся сильнейшим пунктом нашей оборонительной линии, поразила как начальников, так и войска. Только самые экзальтированные члены сейма не разделяли общего страха». Ранним утром 26 августа (7 сентября) Круковецкий направил Паскевичу предложение вступить в соглашение о капитуляции, но, явившись на встречу с фельдмаршалом, предъявил ему целый ряд условий, на которых он предполагал вести переговоры. Паскевич отказался от них. Он предложил три обязательных своих: немедленная сдача армии; немедленная сдача Варшавы, Праги и моста через Вислу; удаление армии в Плоцк для принятия решения императора. Польский представитель сослался на необходимость совещания и санкции сейма. Было очевидно, что противник просто старается выиграть время, надеясь на подход подкреплений из крепостей.

Поляки действительно лихорадочно перебрасывали силы и готовились к отражению удара на наиболее опасных направлениях. Когда прозвучали слова о согласии признать королем Николая I, Толь прервал эту речь — по его словам, полякам оставалось только подчиниться императору. Гарнизону был представлен ультиматум — капитуляция в полдень или штурм. Поскольку ответа к назначенному времени не было получено, то сражение возобновилось. Депутаты сейма попросту заболтали обсуждение — они надеялись, что затянут время и что Паскевич не решится на продолжение штурма, не получив их ответа, а тем временем, возможно, подойдут подкрепления. По истечении времени фон Толь лично дал команду запустить ракету — сигнал к атаке. Генерал вел себя как герой, появляясь там, где долг его быть обязывал. Под Толем было убито несколько лошадей, его шляпа и шинель пробиты пулями. Руководство мятежников тем временем было по-прежнему занято политическими спорами в сейме о путях выхода из катастрофы, которые закончились решением о самороспуске парламента, снявшего с себя, таким образом, ответственность за неизбежные последствия собственной политики.

Одно за другим укрепления переходили в руки русских, и вечером часть городского вала, и все внешние укрепления были взяты. Фельдмаршал остановил штурм, т.к. хотел избежать бесполезных жертв, неизбежных при действиях в ночное время. 26 августа (7 сентября) 1831 года, в годовщину Бородинского сражения, Варшава капитулировала. Поляки потеряли 11 тыс. убитыми и ранеными, 3000 пленных, 132 орудия, штурм обошелся русской армии в 10,5 тыс. чел. убитыми и ранеными. Мятежники отпустили русских пленных — около 2,5 тыс. чел. Утром 27 августа (8 сентября) Толь ездил по войскам, поздравляя их с победой. В 07:00 в город стала входить русская гвардия под командованием великого князя Михаила. Паскевич распорядился вывести остатки польской армии для разоружения к Плоцку, откуда должны были быть посланы к императору два депутата для выражения покорности и раскаяния. Всем сдавшимся гарантировалась общая амнистия. Русская армия входила в Варшаву. Как вспоминал участник этих событий, город был спокоен: «Во все продолжение нашего шествия народ толпился по улицам, из окошек выглядывали женщины и с любопытством смотрели на победоносные войска».

В ходе боев за город было захвачено множество складов. Трофеями фактически стали основные военные запасы мятежников, которые не могли больше рассчитывать на продолжение сопротивления. В госпиталях был оставлено около 11 тыс. больных и раненых польских солдат и офицеров. За успешный штурм польской столицы Паскевич 4(16) сентября был возведен в княжеское достоинство и стал светлейшим князем Варшавским. Русская гвардия стала бивуаками в Варшаве, армия двинулась вслед за отступавшими мятежниками. Вступавших в польскую столицу солдат и офицеров встречали с водой и красным вином, но они отказывались от подарков, опасаясь возможного отравления. Казалось, кампания была окончена. «Надо надеяться, — писал император фельдмаршалу, — что безумие поляков не доведет их до того, чтобы вновь начать действия в другом месте. Армию, т. е. нижних чинов, кроме пленных, лучше распустить всех по домам, отобрав, разумеется, все оружие. Офицерам считаю лучше дать паспорты на выезд за границу Царства. Тогда мы их избавимся и возвратно не впустим. Генералам нашего времени (разр. авт. — А.О.) велеть ехать всем в Москву, придав офицеров для провожания, но не арестуя». По выходе из Варшавы армия мятежников смешалась с уходящим гражданским населением и превратилась в толпу. Порядок сохраняла только артиллерия.

«Это было ужасное зрелище, — вспоминал участник перехода. — Не было ни одного батальона, ни одного эскадрона в полном составе. Беспорядочной толпой двигались пехотинцы всех полков, кавалеристы на конях и пешие. Пехотинцы, чтобы облегчить себя, выбрасывали заряды и стреляли в воздух». Это была легкая добыча для кавалерии, но русские части соблюдали соглашение и не трогали отступавших. Однако, выйдя за реку Нарев, поляки расторгли заключенное перемирие и отказались подчиняться. «Грустно становится смотреть, — вспоминал Денис Давыдов, — на этот народ, — гордый и заносчивый в счастии, но низкопоклонный после неудачи». Избранный новым командующим ген. Рыбинский планировал поднять народную войну и перенести военные действия в Литву и на Украину. Это была явная авантюра, которую не хотело поддержать даже уставшее от военных действий крестьянство Польши. В сентябре отдельный польский корпус, стоявший в верховьях Вислы, был разбит и вытеснен на территорию Австрии, где был разоружен. Оставалась проблема Кракова, служившего во время войны базой польской армии, и куда, рассчитывая на экстерриториальность, ушла часть ее разбитых отрядов.

Не ясно, почему, апеллируя к нейтральному статусу Краковской республики, мятежники отказывались разоружаться и даже привели с собой пленных. Сенат республики фактически потерял власть над ней, и восстановление порядка взяли на себя русские войска во главе с ген. Ф.В. фон Ридигером. К 17 (29) сентября они принудили польские отряды покинуть эту территорию и уйти в Австрию, где они были разоружены, все пленные были освобождены. Действия в Кракове совершались по соглашению с Берлином и Веной, но Берлин и Вена немедленно потребовали очищения этой территории. 12 (24) ноября 1831 г. наши войска покинули республику. 16 (28) сентября началось наступление на Рыбинского, он быстро отступал по направлению к прусской границе.

В последние дни польские солдаты и офицеры массами покидали армию. В плен сдалось 12 генералов, 100 офицеров и 5 тыс. нижних чинов мятежной армии. 23 сентября (4 октября) её остатки — 20,9 тыс. чел.(из них 9 генералов, 89 старших и 416 младших офицеров) при 95 орудиях — перешли границу этого государства, где и сложили оружие. У них было изъято 5 280 кавалерийских и 2 556 артиллерийских лошадей. Оружие интернированных в Австрии и Пруссии польских частей было возвращено России. 26 сентября (7 октября) сдалась крепость Модлин, 9 (21) октября сдалось Замостье. Их гарнизоны — 6 тыс. и 4 тыс. человек — были разоружены и распущены по домам. Последние очаги организованного сопротивления, таким образом, были подавлены. Разоруженные в Пруссии поляки стали причиной значительных проблем для этого государства — они вели себя демонстративно вызывающе и провоцировали беспорядки. Принуждать к возвращению их пруссаки не хотели, содержать — тем более. В конечном итоге часть офицеров согласилась принять у себя Франция, а рядовые и унтер-офицеры постепенно начали возвращаться в Россию. К началу 1832 г. таковых насчиталось 8 586 чел.

4(16) сентября 1831 г. был издан Манифест об учреждении в Царстве Польском Временного Правления. Оно должно было восстановить порядок в крае. Следует отметить, что русское управление отнюдь не сводилось к репрессиям. Императорское правительство в течение года проводило обмен ассигнаций достоинством в один злотый, в большом количестве выпущенных мятежниками, и таким образом оплатило их долги перед населением. Чиновникам, а также положившим оружие солдатам и офицерам до начала 1832 года выплачивалось жалованье (из расчета от 2 до 5 злотых в день офицерам в зависимости от звания и по 15 грошей солдатам) при условии принесения Присяги и выполнения распоряжений начальства (это положение касалось только участников русско-польской войны 1831 г., последовавшей вслед за решением сейма о детронизации Романовых, но не распространялось на организаторов и участников мятежа 1830 г. в Варшаве, которые рассматривались как уголовные и политические преступники). В Варшаве, городе, капитулировавшем перед угрозой решительной фазы штурма, накопилось значительное количество агитационной литературы, памфлетов, гравюр, изданных по распоряжению правительств восставших, — вся она была изъята и сожжена, но книготорговцам был возмещен ущерб на сумму 41 348 злотых. Все это делалось, несмотря на то, что война вызвала огромные чрезвычайные финансовые издержки. Общий ущерб казне Царства и общественным зданиям составил 17 382 749 руб. сер. Только военная их составляющая и только в 1831 г. составила 118 131 000 рублей, а всего затраты составили до 140 млн рублей. Правительство, не получив внешнего займа, вынуждено было покрыть экстраординарный расход выпуском ассигнаций, количество которых увеличилось в 1831 г. с 723 234 259 руб. до 832 120 753 руб. Вошедшие в Варшаву русские войска обнаружили в казначействе 1,5 тыс. руб.сер. и государственный долг на 25 928 535 руб.сер.

4 (16) октября на поле под Волей был проведен торжественный парад в честь победы. Вскоре часть войск начала покидать русскую Польшу. 6 (18) октября 1831 г. Николаем I был издан манифест «О прекращении военных действий в Царстве Польском», в котором говорилось о победе и о прощении:

«Храбрые воины Наши оправдали Нашу доверенность. Прославленные подвигами на берегах Евфрата, они в сем достопамятном, более семи месяцев непрерывающемся походе умели еще превзойти себя, презирая опасности, перенося неимоверные труды и нужды, сражаясь с препятствиями, самою природой поставляемыми, и с отчаянным сопротивлением врагов, не щадивших достоянии и крови народа, ими вовлеченного в преступление, и ряд блистательных успехов достойно заключен покорением Варшавы, где неприятель был равно изумлен великодушным мужеством победителей и уважением их к жизни и собственности побежденных. Россияне! С помощью Небесного Промысла Мы довершим начатое нашими храбрыми войсками. Время и попечения наши истребят семена несогласий, столь долго волновавших два соплеменные народа. В возвращенных России подданных наших Царства Польского вы так же будете видеть лишь членов единого с вами семейства. Не грозою мщения, а примером верности, великодушия, забвения обид вы будете способствовать успеху предначертанных Нами мер, теснейшему, твердому соединению сего края с прочими областями Империи, и сей Государственный неразрывный союз, к утешению Нашему, ко славе России, да будет всегда охраняем и поддерживаем чувством любви к одному Монарху, одних нераздельных потребностей и польз и общего раздором не возмущаемого счастья».

Все польские генералы и чиновники, не участвовавшие в мятеже или вовлеченные в него помимо своей воли, были возвращены на службу в своих прежних чинах. Значительное количество солдат и офицеров интернированных в Австрии и Пруссии корпусов пожелало вернуться домой, однако Паскевич разрешил впускать исключительно рядовых и унтер-офицеров. Часть из них отправлялась на службу в отдаленные гарнизоны империи, часть — на строительство цитадели в Варшаве. Всем выплачивалось жалованье и сокращался срок службы с 15 до 10 лет. Имущество активных участников мятежа было конфисковано, средства пошли на компенсацию тем, кто пострадал от беспорядков. Для помощи крестьянам было закуплено и распределено несколько тысяч домашних животных. На нужды крестьян, разоренных в ходе войны, было выделено 3,5 млн злотых. В течение трех лет после подавления мятежа выплаты за уничтоженную в ходе войны собственность, списание недоимок, пособия офицерам бывшей польской армии, пособия на хлеб, зерно, скот и т.п. составили 9 972 903 руб.сер.

Офицеры частей польской армии, отказавшихся сдать оружие после капитуляции или нарушивших соглашение о ней, именными указами императора от 20 сентября (2 октября), 27 сентября (9 октября) и 1 (13) октября были признаны «недостойными блага амнистии». 20 октября (1 ноября) 1831 г. был издан Манифест, объявляющий о полном прощении участникам мятежа, за исключением офицеров, в отношении которых действовали перечисленных выше именные указы, «возбудителей и совершителей» мятежа, организаторов нападения на резиденцию великого князя Константина, членов польского правительства и депутатов сейма, подписавших акт о детронизации. Для польских офицеров, оказавшихся за границей, делались исключения, но по возвращении в империю они обязаны были дать присягу на верность Николаю I и наследнику цесаревичу великому князю Александру Николаевичу «и в мирное, и военное время вести себя как полагает солдату, верному законам чести».

Большая часть людей, не пожелавших дать подобного обещания, отправилась в эмиграцию, центром которой стала Франция и резиденция князя Адама Чарторыйского в Париже — отель «Ламберт». Из всех европейских столиц именно Париж отмечался наиболее яркими (хотя и бессмысленными) проявлениями симпатий к польскому делу. После взятия Варшавы в городе был фактически объявлен траур — закрыты театры и т.п., а заявление министра иностранных дел Луи-Филиппа — «Порядок господствует в Варшаве» — даже вызвали уличные волнения. Как всегда, одиноко звучал голос разума, исходивший в палате депутатов от Л.-А. Тьера: «Говорят, что нам было полезно иметь союзников на Севере. Без сомнения; но какой политик помыслит создавать себе союзников на расстоянии четырехсот миль, да еще такого союзника, которого нужно сперва призвать к жизни? Я понимаю союз с Бельгией, со Швейцарией; я понимаю, в иную эпоху союз с Цизальпинской республикой; но Наполеон, создав Цизальпинскую республику, открыл путь через Симплон, дабы иметь возможность в несколько дней подать помощь своим союзникам. Называют Польшу авангардом французской армии. Так скажите же: кто тот генерал, который когда-либо поставил авангард в таком далеком расстоянии от главных сил, что не было возможности прийти ему на помощь?» Впрочем, споры в Париже уже не имели никакого значения.

Наместником в Варшаву был назначен Паскевич. В качестве трофеев в Москву им были присланы знамена, а также символы государства: королевский трон, дворцовый флаг и, как выразился Николай I, «ковчег с покойницей конституцией». Они были выставлены в Оружейной палате, причем дарованная Александром I хартия лежала на полу перед портретом своего создателя. Конституция 1815 г., являвшаяся актом международного права, была действительно мертва, и приняла она свою смерть от мятежного польского сейма. С 1831 г. Россия владела «конгрессовой Польшей» по праву меча, а не на основании международного соглашения. Для того чтобы упрочить владение завоеванным краем, император решил сохранить структуру действующей армии, размещенной на территории Царства, — в ее состав входили I, II, III пехотные корпуса, Гренадерский корпус, III и IV резервные кавалерийские корпуса. Кроме того, в состав 1-й армии были включены еще три пехотных и два кавалерийских корпуса.

I—III пехотные и Гренардерский корпуса имели центрами Вильну, Варшаву, Киев и Гомель. Для того чтобы избежать излишнего привыкания к местности и местному населению, раз в три года корпуса передвигались из одного района в другой: из Варшавы в Киев, из Киева в Гомель, из Гомеля в Вильну и из Вильны в Варшаву. За 12 лет происходил полный круговорот, получивший название «вальса войск вокруг Полесья». Столь значительная концентрация армии и ее поддержание в состоянии повышенной готовности к движению позволяли как обеспечить контроль над русской Польшей, так и иметь в этом выступе достаточно сил для похода в Европу в случае, если возникнет такая необходимость. В Варшаве, Модлине (вскоре переименованном в Новогеоргиевск) началось строительство крепостей, которые должны были служить как опорой армии на случай конфликтов с соседними странами, так и для упрочения русского присутствия, если повторится восстание. В 1840 г. к ним добавилась и новая крепость — Ивангород — названная так в честь Паскевича.

Наместник не тешил себя иллюзиями относительно будущего, руководствуясь при управлении краем следующими своими словами: «Пройдет некоторое время, и опять будут заговоры, и опять бунт. Пропаганда революционная не устает заговоры делать, также правительство не должно уставать открывать заговоры и наказывать бунты». Император решил не восстанавливать конституцию 1815 г., 14 (26) февраля 1832 г. был введен в действие «Органический Статут», сохранявший название Царства Польского, которое объявлялось нераздельной частью Российской империи. Корона царства провозглашалась наследственной в Российском императорском доме. Статут гарантировал свободу вероисповедания всех христианских конфессий, сохранял таможенную автономию, особое положение Польского банка, несколько отличавшийся от остальной империи режим управления, но полностью уничтожал государственную автономию, существовавшую в 1815—1830 гг. В 1832 г. эмигрантский центр попытался спровоцировать партизанскую войну. Эта попытка успеха не имела — крестьяне выдавали эмиссаров мятежников, что поощрялось выдачей премии в 500 злотых (75 руб. сер.) за каждого. В Польше было введено военное положение.