Пятидесятница как первый дар Церкви: умение говорить понятно

Близится праздник Пятидесятницы. Считается, что с этого дня исторически берет свое начало Церковь. В земные дни Своей жизни Христос был в центре внимания апостолов, каждый из них себя позиционировал как ученик при Учителе. Но при этом до последнего выясняли, кто из них какого места заслуживает в славе Иисуса, кто из них больше по рангу. Как раз в один из таких споров Христос терпеливо умыл Своим ученикам ноги и пообещал скорого Утешителя: «Ибо кто больше: возлежащий, или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий».

Оставшись одни, без Учителя, ученики не сразу, но все же они поняли, почувствовали, что составляют нечто единое целое, образуемое, когда каждый из них «как служащий», и что с этого момента в таком самочувствии себя как части целого они только и могут теперь жить. И что Христос Себя со Своими учениками воспринимал именно так, и не только с ними, но и со всем миром, который требуется вернуть Отцу, чтобы «стали все едино». Они срослись в это единое целое, стали единодушны и в таком единодушии их осветило ясностью понимания всего происходящего, своей причастности ко всему на свете. Апостолы исполнились Духа Святого. И первым даром Духа апостолам стало то, что их речь сделалась понятной всем без исключения. Говорить понятно есть главное условие успешной проповеди.

Дух даст зарождающейся Церкви множество таких даров. Апостол Павел предупреждал, впрочем, что всякий дар требует человеческого развития. «Вы — тело Христово, а порознь — члены. И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее, иным дал силы, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки. Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцелений? Все ли говорят языками? Все ли истолкователи? Ревнуйте о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший» (1Кор. 12: 27−31).

«Путем превосходнейшим» Павел назвал использование единственного дара, присущего всем на земле по праву рождения. Но в понимании этого дара, того, о чем говорил апостол, христианская экзегетика совершила, пожалуй, одну из самых серьезных своих ошибок, повлиявших на то, что Церковь растеряла в своем историческом шествии вообще все дары, не сумев встав на «путь превосходнейший», и следуя ему, их как следует развить. Речь идет о «христианской любви», как это сейчас называется, а если просто, по мысли апостола, то просто о любви.

«Духа не угашайте» (1Фес. 5:19), говорил Павел: «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1Кор. 12: 4−11).

Но, спрашивает апостол, все ли имеют эти дары? Ревность о большем позволяет следовать путем превосходнейшим, то есть самому открывать эти дары и развивать их. 13 глава Первого Послания Коринфянам составляет знаменитый «гимн о любви» апостола Павла: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. … Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла… Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» и т.д., который заканчивается выводом из всего сказанного, что в синодальном переводе звучит следующим образом: «Достигайте любви; ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать» (1Кор. 14:1).

В этом вот «достигайте» и заключена та ошибка, которую христианское богословие, допустив, внедрило в свои практики. И которые так и не стали практиками действенными, ибо практиковать было нечего, да и нечем. В оригинале «Διώκετε την αγάπην» — то есть «гонитесь любовью», не «достигайте» ее, а «гонитесь» ею. Когда «толкователи» не понимают текста, который они взялись разъяснить, они подправляют под тот уровень разумения, которым обладают. Таких «разъяснительных» правок полно не только в Синодальном переводе, переиначить текст под свое понимание свойственно было и проповедникам древности. Например, Феофилакт Болгарский сумел в одной фразе истолковать и так, и эдак: «Показав, что любовь есть великий дар, далее располагает стремиться к ней, не сказал: «ищите любви», но «держитесь любви» и т.д. Видно, что мысль путается, вроде по тексту никакого «поиска» любви нету, а как еще можно понять, кроме как к ней «стремиться», в голову вообще не приходит. Каким образом можно «гнаться любовью» толкователи совершенно не поняли, благочестиво сообразив, что тут надо «гнаться за любовью», то есть достигать любви.

Мелочь, как говорится, а напрочь испортила одно из важнейших поучений апостола Павла, превратив христиан в вечных нытиков на тему, что любви у них нет. Не могут достичь никак. Молятся, молятся, а все нету и нету. Но для апостола Павла любовь это мотор, который есть у всех. Она не цель, которую надо достигнуть, а двигатель, разогнав который и с его помощью, можно достичь всего: «Любовь никогда не перестает». Кажется, это очень простая мысль, если понимать, что такое любовь. А любовь — это не то эгоистичное чувство блаженного экстаза, которого христиане в своих практиках усердно стараются «достичь», а непрестанный интерес и внимание ко всему живому божьему миру. Если этого в тебе нет, ты этим не пользуешься, то все прочие твои приобретаемые дары напрасны, пишет Павел.

И возвращается к тому, с чего он начал. Все дары, получаемые для себя, не приносят пользы другим. «Путь превосходнейший» указывает туда, где от тебя есть толк: «Если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъяснюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением? И бездушные вещи, издающие звук, свирель или гусли, если не производят раздельных тонов, как распознать то, что играют на свирели или на гуслях? … Так если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер. Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец. Так и вы, ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви. А потому, говорящий на незнакомом языке, молись о даре истолкования» (1Кор. 14).

Любовь требует освобождаться от эгоизма даже в дарах, которые тебе послал Бог. Она направляет их на исполнение настоящей пользы. И на исправление мира, грех которого — бесчувственность людей друг ко другу. Непонимание любви как дара социальной организации, который все прочие дары направляет к единой цели, делает Церковь беспомощной и в своей заявленной как главной деятельности «борьбы с грехом». Грех — это вред, нанесенный другим, а не «нарушение поста» и «невоздержание в помыслах». Потому что человеческие слабости и недостатки не наказуемы до тех пор, пока человек не начинает их компенсировать за счет кого-либо, нанося прямой вред другому человеку, людям: «Ибо весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя. Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом» (Гал. 5:14−15). Призыв апостола «гнаться любовью» помогает не спотыкаться на ложных целях в определении греха, зацикливаться на своем вечном «недостоинстве».

В Пятидесятницу Церковь получила свой первый дар — умение, способность говорить понятно. Развила ли она этот дар, пользуется ли она им?