The National Interest: «Один пояс — один путь» Китая ведет в никуда

Проект КНР «один пояс — один путь» является лишь продолжением внутренней экономической политики Пекина, стремящегося любыми методами задействовать существующий экономический потенциал и занять работой свое население для сохранения политической стабильности, пишет Кристофер Уэйлен в статье для The National Interest.

Этому амбициозному проекту КНР «Один пояс — один путь», запущенному в 2013 году, уделяется огромное внимание со стороны западных СМИ, которые, по мнению автора, как попугаи, распространяют китайскую пропаганду об этом проекте.

«Его окончательная цель — сделать из Евразии (в которой доминирует Китай) экономическую и торговую зону, способную быть конкурентом трансатлантической (в которой доминируют США)», — писал the Economist.

Тем не менее инициатива Пекина, целью которой стало создание транспортной инфраструктуры в странах, лежавших на старом «Шелковом пути», и соединение КНР с Европой, мотивирована неуверенностью Пекина. Более того, стремление Китая намного проще и прямолинейнее, чем можно подумать, исходя из грандиозности проекта.

Так, эксперты отмечают, что прошедшая недавно конференция, на которой превозносились достоинства инициативы «Один пояс — один путь», создавала впечатление триумфа, однако на фоне всех разговоров о том, что Китай встает во главе нового международного порядка, без ответа остается вопрос, а может ли Пекин себе это позволить.

Тем не менее иностранные аналитики часто пытаются понять ход мыслей и приоритеты Китая с помощью экономической и коммерческой логики Запада, тем не менее спрашивать о том, сможет ли Китай позволить себе «Один пояс — один путь», — значит задавать не тот вопрос. В рамках мышления лидеров Китая, подчеркивает автор, опасающихся прежде всего политической нестабильности, основным вопросом является то, может ли Китай позволить себе не тратить миллиарды долларов на инфраструктурные проекты, держащие «беспокойное население страны под контролем».

Если вернуться к встрече Си Цзиньпина с президентом Дональдом Трампом, можно заметить, что, следуя четкому плану защиты свободной торговли, лидер КНР очевидным образом стремился создать новые каналы для поглощения излишней экономической мощи КНР.

«Торговля — важный двигатель экономического развития», — отметил Си на саммите мировых лидеров в Пекине, который по большей части проигнорировали США, страны Европы и Индия.

Однако на самом деле именно инвестиционные потоки, а не торговля играют ключевую роль в отношениях США и КНР. Ключевым вызовом для Китая является не то, как создать большие торговые потоки, но как направить инвестиционные потоки с учетом недостатка привлекательных инвестиционных возможностей в Китае.

Подобно тому, как ФРГ направляла свои излишние сбережения в страны Южной Европы, так и Китай позволял своим гражданам осуществлять инвестиции в США, Канаду и другие страны, часто направленные на прямые инвестиции в компании и недвижимость. За последние пять лет, например, граждане КНР влили до $1 трлн в иностранную недвижимость и другие активы.

«Самая важная экономическая истина, которую необходимо понять про торговый дефицит США, — это то, что он почти не имеет никакого отношения к торговой политике», — заметил два десятилетия назад эксперт Института Катона в заявлении перед Конгрессом США.

«Торговый дефицит страны определяется потоком инвестиционных фондов в страну или из неё. А эти потоки определяются тем, сколько граждане той или иной страны экономят и вкладывают — две переменные, которые лишь в незначительной степени влияют на торговую политику», — добавил он.

Таким образом, если посмотреть на массивные инвестиции Китая в инфраструктуру за пределами собственных границ, можно увидеть приоритет Коммунистической партии Китая — сохранение политической стабильности. Именно поэтому если рассматривать их исключительно с экономической точки зрения, многие из предполагаемых «инвестиций» по «Шелковому пути» не имеют особого смысла. Однако если смотреть на них с точки зрения необходимости трудоустройства граждан Китая и задействования неиспользуемой экономической мощности китайской экономики, проект «Один пояс — один путь» крайне логичен.

Таким образом, проект «Один пояс — один путь» Китая носит прежде всего политический характер. Он демонстрирует, что Си Цзиньпин находится у руля командной экономики Китая на фоне консолидации им политической власти в качестве «диктатора» КНР и несомненного лидера КПК. При Си эпоха коллективного управления в Китае подходит к концу. Затем, что, может быть, важнее, продолжение подхода вкачивания внутриэкономической активности в гигантские инфраструктурные проекты, как внутри страны, так и за рубежом, вскрывает основной недостаток экономики Китая.

Когда же политическая монополия КПК придет к концу, а граждане КНР смогут действительно свободно принимать решения по политическим и экономическим вопросам, только тогда Пекин сможет в действительности предоставить инвестиционные возможности внутри страны, чтобы такие отчаянные меры, как «Один пояс — один путь», больше не были нужны.