Сепаратизм Канарских островов: лояльность центру за его же деньги

Канарские острова — особая часть Испании. Звучит банально, но точно

Подарок от Папы

Канарский архипелаг от Пиренейского полуострова удален на 1400 км, дистанцию вполне достаточную, чтобы никто даже не задавался никогда вопросом, а жили ли когда-то на Канарах иберы — предки нынешних испанцев. От ближайшей точки Африканского континента до островов — всего 95 км. В античную эпоху острова посещали финикийцы, греки и карфагеняне. Название «Испания» же, по большому счету, впервые рядом с термином «Канары» в анналах истории упоминается в 1344 году, когда Папа Римский Климент VI, желая утвердить на землях архипелага господство католической церкви, учредив постоянно действующий епископат, подарил острова Кастилии.

Государственное новообразование назвали Королевством Канарских островов (Reino de las Islas Canarias) или Княжеством Фортуны (Principado de la Fortuna). Маловероятно, что тогдашние канарские испанцы сразу же после обретения столь пышного названия их территории почувствовали себя «исторически сложившейся частью человечества, объединенной устойчивой общностью языка, территории, экономической жизни и культуры», как определяют нацию академические словари.

Однако некоторые испанские историки теме не менее склонны считать датой рождения канарского национализма именно время папского указа середины XIV века. А возникшее практически в момент оглашения решения Климента желание у других стран (Франции, Португалии, Нидерландов) отобрать у Мадрида дарованный ему понтификом лакомый кусок и сопротивление канарско-кастильских воинов регулярным нашествиям (и захватам островов пришельцами) в трудах этих ученых превосходно укладывается в схему «национально-освободительной борьбы народа Канарских островов».

Читайте также: Страна Басков: латентный сепаратизм

Вся сила — в покровителе

Национализм периода середины XIV — середины XIX вв. был довольно своеобразным явлением: правители островов прекрасно понимали, что выжить с гордо поднятой головой среди дерущихся за архипелаг таких хищников, как Франция, Португалия, Испания и особенно Великобритания, отстающим в техническом развитии Канарам самостоятельно не удастся. А посему требуется выбрать себе сильного покровителя и партнера, с которым было бы наиболее удобно идти по жизни. Канары выбрали Испанию, которая, в благодарность за это решение, предоставила островам «режим исключительности» в международной торговле. Атлантический архипелаг стал главным перевалочным пунктом на коммерческих путях из Европы в Америку и обратно.

«Режим исключительности» позволял сформировавшейся коммерческой элите архипелага думать о себе как о представителях отдельно существующего в Испании народа — со своими традициями, интересами, территорией и языком. То, что в XIX веке на Канарах вряд ли можно былой найти человека, который знал бы на языке гуанчей (коренного населения) более тысячи слов и лингвистических оборотов, мало кого из тех исследователей, что хотели придать канарскому национализму историческое долголетие, останавливало. Язык есть — значит, необходимое условие, звучащее в определении нации, соблюдено.

«Подгонять решение под ответ» умеют не только школьники при выполнении домашнего задания, но и вполне взрослые ученые со степенями и монографиями.

Секундино Дельгадо и импортированная национальная идея

Первые признаки организованного стремления к национальному самоопределению проявились на Канарах в самом конце XIX века, когда начали образовываться более или менее важные политические организации. Причем организационная идея не сформировалась сама по себе «по месту жительства», а была импортирована из Венесуэлы и с Кубы, где стали оформляться канарские диаспоры из числа перебравшихся туда в поисках работы и лучшей жизни жителей «Королевства Фортуны».

По такому сценарию на Тенерифе в первые годы ХХ века сложилась Народная партия сторонников автономии (Partido Popular Autonomista — PPA) во главе с Секундино Дельгадо Родригесом (Secundino Delgado Rodríguez), считающимся одними испанскими историками «отцом канарского национализма», а другими — «обычным анархо-индепендентистом».

Дельгадо, родившийся на о. Тенерифе в 1867 г., знал, естественно, о жизни канарского народа не понаслышке, однако руководить формированием национального самосознания, как и большинство (не только испанских) пламенных революционеров того периода времени, предпочитал из-за рубежа. В 1885 году по причине кризиса в сельхозотрасли, приведшего к быстрому росту безработицы, он перебрался на Кубу, где и занялся активно политической деятельностью, сочетая изучение трудов ведущих анархистов того времени Михаила Бакунина и Петра Кропоткина с работой на табачной фабрике. Секундино регулярно публиковал свои заметки о «необходимости пробуждения самосознания угнетенных наций» в рабочей газете El Esclavo («раб» в переводе с испанского — прим. авт.), фактически оттачивая свое пропагандистское мастерство на вопросе освобождения Кубы и обретения ею независимости от испанской короны.

Читайте также: Сепаратизм по-галисийски: един в двух лицах

В 1895 году отряд патриотов острова под руководством Хосе Марти захватил бо́льшую часть кубинской территории, после чего (в 1896) Дельгадо, решив, что он достаточно натренировался в борьбе за независимость Кубы, может и должен применить свои знания на родине, вернулся на Тенерифе. Яркое проявление им анархистских взглядов и часто повторявшиеся в его речах слова «независимость» и «отделение» довольно быстро сформировали у испанских властей ощущение, что пребывание на свободе для этого политического деятеля — излишество, однако и сам он вовремя успел понять, что за канарскую независимость бороться лучше издалека, после чего отбыл в Венесуэлу. Где сколотил внутри диаспоры выходцев с Канарских островов организацию, проповедовавшую идеи борьбы за независимость архипелага от Испании.

Его статьи в газете El Guanche («Язык гуанчей») властями Венесуэлы не остались незамеченными, что и заставило Дельгадо в 1898 году покинуть территорию латиноамериканского государства и вернуться на Тенерифе.

К тому времени США начали военные действия против Испании на Кубе, представив свою интервенцию «интернациональной помощью соседям в борьбе за свободу и демократию против Мадрида-колонизатора», что сформировало у Секундино уверенность в том, что на Кубе все решится и без него, и есть смысл заняться освобождением от пут Мадрида уже родных Канарских островов.

Однако дальше идей ни самому Секундино Дельгадо, ни РРА продвинуться не удалось: мелкие успехи партии в 1900−01 гг. на муниципальных выборах погоды не сделали, зато в очередной раз продемонстрировали властям, насколько опасно держать этого инакомыслящего на свободе. В 1902 он был арестован по обвинению министром обороны Валериано Вейлером в изготовлении взрывных устройств, использовавшихся в атаке на официальное представительство Испании в Гаване (Capitanía General de La Habana), состоявшейся в 1896 г.

В тюрьме Дельгадо написал книгу «Крестный путь», формально считающуюся у националистов программным документом, но фактически при этом остающуюся не более чем символом, которому поклоняются просто по традиции, не задумываясь о его содержании. Последние годы жизни провел на свободе, посвящая себя больше литературной, чем политической деятельности.

Канарская Националистическая Партия: родиться, чтобы умереть и воскреснуть

В 1924 году, через 12 лет после смерти Секундино Дельгадо, канарский национализм получил новый импульс — в Гаване, к тому времени давно освободившейся от испанской зависимости и плотно находившейся в зависимости от США, была создана Канарская Националистическая Партия (Partido Nacionalista Canario — PNC).

Деятельность новой политической организации националистов длилась недолго: народ на идею отделения от Испании реагировал вяло, а буржуазии подконтрольность островов династии Бурбонов, восседавшей в Мадриде, не мешала: исключительное географическое положение островов, образно говоря, позволяло «собаке вилять хвостом», а не наоборот. В положении «ни рыба ни мясо» PNC просуществовала до пришествия к власти Франко, после чего исчезла совсем. Но, как выяснилось значительно позже, не умерла а, скорее впала в летаргию, из которой вышла в 1982-м, вернувшись на политическую арену.

Во время Второй Испанской Республики националистическое движение на Канарах особо не ощущалось: демократическое правительство страны предложило архипелагу статус автономного образования. Пока местные власти думали, стоит ли с этим соглашаться, подоспела гражданская война, которая поставила точку в размышлениях: для Франко не существовало ни каталонцев, ни басков, ни галисийцев, ни «канариос» — все живущие в Испании должны быть испанцами, и точка. Спорить с генералиссимусом до самой его смерти в 1975 году никто из островитян не решился.

Отдельные громкие слова о необходимости борьбы за самоопределение и даже независимости Канар звучали, но исходили они не от националистов, а от представителей Коммунистической партии Испании (Partido Comunista de España — PCE), руководствовавшихся, естественно, ленинскими принципами самоопределения нации вплоть до отделения. Однако трезвый экономический анализ ситуации даже самим коммунистам показывал, что красота политических лозунгов достойного существования региону в случае реализации сепаратистских идей не принесет.

В период диктатуры чувство национальной (в смысле — канарской) гордости население островов предпочитало хранить в себе, не вынося его на всеобщее обозрение. Однако некоторые робкие попытки создания политических организаций, ратовавших за индепендентизм, все же были. В 1959 году активист левой политической ориентации Фернандо Сагасета сформировал группу Canarias Libre («Свободные Канары»). Долго ячейка не просуществовала — власти арестовали почти всех.

Независимость, дарованная Африкой

В 1964 году возникла еще одна сепаратистская организация — «Движение за самоопределение и независимость Канарского архипелага» (Movimiento Por la Autodeterminación e Independencia del Archipiélago Canario — MPAIAC). Базировалась она в Алжире, куда руки Франко дотянуться не должны были, а вот акции свои проводила на канарской территории. При этой группе были сформированы боевые команды «Канарские вооруженные отряды» (Destacamentos Armados Canarios — DAC) и «Вооруженные силы гуанчей» (Fuerzas Armadas Guanches — FAG), попытавшиеся бороться за независимость методами террора.

В 1968 году Канарским островам было предоставлено право на самоопределение. Страны — члены Организации Африканского Единства (ОАЕ), основываясь на том, что географически архипелаг является неотъемлемой частью Африки, а не Европы, заявили, что Канары должны стать независимыми и освободиться от статуса колонии Испании. Диктатор, восседавший в Мадриде, на это заявление даже не обратил внимания.

После смерти Франко националисты вздохнули свободно и занялись активным партийным строительством. Существовавшие на островах коммунистические ячейки объединились в 1977 году в коалицию «Единый канарский народ» (Pueblo Canario Unido), лидерами которой стали упоминавшийся выше Фернандо Сагасета и Карлос Суарес. В это же время сформировались профсоюзные группы «Канарский рабочий синдикат» (Sindicato Obrero Canario — SOC) и «Канарская конфедерация трудящихся» (Confederación Canaria de Trabajadores — CCT).

Поскольку была объявлена демократия, и инакомыслие перестало считаться преступлением против государства, мелкие партии, в программах и лозунгах которых звучало слово «независимость», плодились и размножались как грибы после дождя. Социологические опросы показывали, что до 35% общества не против того, чтобы островная территория обрела какую-то самостоятельность, хотя нет никаких гарантий, что все 35% отчетливо себе представляли, в чем это должно выражаться, как будет работать и, что самое главное, принесет ли региону и его населению сытную и безбедную жизнь.

Как правило, все разговоры о независимости так и оставались разговорами, выступая для некоторых политиков единственным способом не только держаться на плаву, но и зарабатывать на хлеб насущный. Серьезных угроз целостности Испании это не представляло, да центру в тот так называемый переходный период (до принятия Конституции страны в декабре 1978 года) было не до «играющих в сепаратизм».

Террорист — жертва терроризма

Такая попустительская позиция властей страны однажды обернулась злой шуткой: 27 марта 1977 года в здании аэропорта Лас-Пальмаса (остров Гран-Канария) прозвучал взрыв. По нынешним временам теракт был малорезультативным: восемь пострадавших (семеро — легко, один — серьезно, погибших нет). Но по замыслу авторов (ответственность за взрыв взяла на MPAIAC и ее боевое подразделение, упоминавшееся выше — FAG), должен был сделать Мадрид более сговорчивыми. Газета El País сообщила, что лидер организации — адвокат Антонио Кубильо выступил с заявлением: «Канары находятся в состоянии войны с ноября 1976 года. Мы предупреждаем всех туристов, чтобы не посещали острова до момента, пока архипелаг не получит независимость и ситуация таким образом не нормализуется».

Успеха террористы своей акцией не добились, но в историю все-таки вошли. В качестве косвенных виновников самой большой в истории мировой авиации катастрофы. Дело в том, что из-за взрыва в аэропорту Лас-Пальмаса все прибывавшие в тот день туда самолеты диспетчерам пришлось сажать в аэропорту Лос-Родеос острова Тенерифе, где в результате перегрузки рейсами возникла неразбериха. Стечение этих и еще нескольких обстоятельств (погода, плохое знание испанскими диспетчерами английского языка, ошибки пилотов) привело к тому, что на взлетно-посадочной полосе этого аэродрома столкнулись два широкофюзеляжных лайнера. Катастрофа унесла 583 жизни.

23 февраля 1978 года боевики FAG заложили бомбу с часовым механизмом (2 кг тротила в пластиковом пакете, помещенном в коробку из-под обуви) в Университете-ла-Лагуна (Тенерифе). Взрывное устройство обнаружили раньше, чем оно сработало. При обезвреживании бомбы погиб сапер.

В апреле этого же года уже сам Кубильо стал объектом теракта — на него было совершено покушение, в результате которого лидер канарской независимости остался инвалидом и всю оставшуюся жизнь передвигался на костылях. В 1990 году выяснилось, что покушение было организовано тогдашним министром внутренних дел Родольфо Мартином Вильей и реализовано агентами полиции.

В 1979 г. MPAIAC объявила об отказе от вооруженной формы борьбы, а несостоявшегося «каудильо» соратники отлучили от организации. На этом история канарского терроризма закончилась.

Антонио Кубильо вернулся на Канары из Алжира в 1985-м, предварительно получив гарантии, что не будет подвергаться преследованию за свою политическую деятельность от премьер-министра Испании Фелипе Гонсалеса.

В 2003 году Верховный суд Испании обязал МВД выплатить Кубильо компенсацию в размере €150.000 за причиненный ущерб здоровью в результате покушения 1978 года. В 2007-м он опубликовал в газете El Día, выходящей на Тенерифе, проект Конституции Канарской Республики, предусматривавший введение на территории архипелага в обращение собственной денежное единицы «африко», установления обязательной военной службы для мужчин и женщин и создания «Гуанчских вооруженных сил» для обороны островов. Государственным языком республики наряду с арабским, испанским и французским должен был стать берберийский. До самой смерти (2012) Кубильо в газетных статьях доказывал преимущества «жить отдельно от Испании», но к тому моменту бывшие сподвижники смотрели на него уже просто как на выжившего из ума чудака.

Канарский национализм как течение философской мысли и политическое движение жив до сих пор, но носит лишь чисто декларативный характер: депутаты во властных органах от образований подобной направленности определяющей роли в принимаемых автономным правительством и парламентом решениях не играют. В целом же руководство региона старается по максимуму извлекать выгоды из автономного статуса, присвоенного архипелагу в 1982 году: Канары — зона льготного налогообложения, которая плюс ко всему получает из центра субсидии в расчете на одного жителя больше, чем какое-либо другое административно-территориальное сообщество в Испании.

Согласно данным социологических опросов, 12,1% населения Канарских островов «чувствует себя канарцами и никем иным», 7% — только испанцами, 24% — скорее испанцами, чем канарцами, 53,9% — испанцами и канарцами одновременно (остальные проценты — иностранцы, живущие на островах).