Нищий бездомный гений — спаситель провинциальной страны

Он родился в 1900 году в местечке Каланда, что на северо-западе Испании. Его жизнь стала отражением богатого на события ХХ века. Казалось, многие в те времена забыли, что такое хорошо, а что такое плохо. Он жил на полную катушку, приняв от судьбы дар — быть самим собой — быть Луисом Бунюэлем. Безбожник с иезуитским воспитанием, он не был атеистом, как было принято считать. Скорее, он был богоборцем, смеясь над Богом и все время споря с ним. Но глупо спорить с тем, кого якобы нет. А дураком Бунюэль никогда не был.

Он был свидетелем трех ужасных войн и их последствий. Двух европейских — в последней было более 50 миллионов смертей, цифра, которая не укладывалась у него в голове и ставила под сомнение интеллект человека. Третьей — гражданской войны в Испании, которая унесла жизни членов его семьи и друзей. Не удивительно, что, будучи свидетелем этого варварства, Бунюэль решил попробовать применять визуальные технологии, которые отображают смерть и разрушение, и, возможно, забыл о том, что зло не способно ни на что, кроме зла, и что кино — не зазеркалье, перенося убийства из жизни на экран, невозможно забрать все зло из этого мира. Глубокие психологические травмы как движущая сила творческих людей — тема для серьезного научного исследования.

Молодости свойственно по-своему бороться с несправедливостью этого мира. В бурлящем потоке 1920-х годов ему посчастливилось окунуться в пучину сюрреализма, подружившись с молодыми гениями Федерико Гарсия Лоркой и Сальвадором Дали. Вместе с ними он дразнил фашистов, католиков и представителей буржуазии, испытал горечь изгнания и поражения, был подвергнут гонениям и нападкам в пламени лихих 1930-х и 1940-х годов. Вместе с Дали в 1929 году он снял свой первый шестнадцатиминутный фильм «Андалузский пес», который представлял собой череду сюрреалистических образов, незначащих ровным счетом ничего, по крайней мере, так утверждал Дали, приписывая себе большую часть заслуг. Немой черно-белый фильм был настолько же популярен, насколько ужасен. По словам самого Бунюэля, во время просмотра картины в кинозале беременные женщины теряли своих детей. Доверять этому, конечно, не стоит. Чего только не скажешь для того, чтобы подразнить патриархальное, по его мнению, погрязшее во лжи общество.

Мало кто знает, что когда в США было объявлено об окончании войны в Испании, Бунюэль был вынужден отказаться от места сотрудника Музея современного искусства из-за своих левых взглядов и открытого неприятия Бога. Скорее всего, по этим же причинам, несмотря на его просьбы, он так и не получил гражданства США. Но это стало большой удачей для мирового кино, потому что этот отказ и экономические трудности привели его в Мексику, которая была обетованной страной для изгнанников-республиканцев.

Пребывание Луиса Бунюэля в Мексике стало золотым веком его творчества. В 1950 году он снял черно-белую драму о жизни мексиканских беспризорников «Забытые». Художественное решение фильма в неореалистическом ключе с вкраплениями сюрреализма полностью отражало свирепую картину маргинальной Мексики того времени. Музыку к кинофильму написал тоже эмигрант Рудольф Хальфтер.

История Плута и Педро, ее ужасная чернота и безысходность и, прежде всего, огромная разница между видением Бунюэля и елейными интерпретациями Голливуда сделали этот фильм культовым. Именно из этого фильма мы можем узнать сейчас, какой была жизнь в Мексике в середине ХХ века. Посмотрев один раз, забыть этот фильм невозможно: слабые охотятся на еще более слабых, собаки наряжены как люди, люди же умирают как собаки.

Очевидное отсутствие жалости к малолетним преступникам со стороны режиссера — именно то, что превращает фильм в столь мощный социальный документ и образец будоражащей драмы. «Здесь нет места ни сочувствию, ни сентиментальности», — рассуждает видный американский кинокритик Дейв Кер. Фильм был внесен ЮНЕСКО в реестр «Память мира».

Получив приз за лучшую режиссуру на Каннском фестивале, Бунюэль приобрел международный авторитет, который уже никогда не потеряет. Он получил «Золотую пальмовую ветвь» в 1961 году за первый полнометражный сюжетный фильм «Виридиана», снятый по роману «Альма» Бенито Переса Гальдоса (фильм вызвал скандал в Ватикане из-за сцен инцеста и насилия над женщиной и был запрещен в Испании вплоть до падения франкистского режима), премию Bodil Ассоциации кинокритиков Дании за лучший неевропейский фильм в 1963 году — фантасмагорическую трагикомедию «Ангел-истребитель» (Мексика), «Золотого льва» за фильм «Дневная красавица» в 1967 году и, наконец, «Оскара» в 1972 году за «Скромное обаяние буржуазии».

Эти награды лишь подтвердили его место на небосклоне среди кинематографических звезд большой величины. Может быть, даже важнее этих наград, самым большим достижением в жизни режиссера было до самого конца оставаться таким же смелым и откровенным, каким он был в юности. Каким-то непостижимым образом, еще в молодости очарованный поэзией Андре Бретона — основоположника сюрреализма, он смог воплотить в жизнь, без всякого стеснения, а скорее с бравадой, многие свои граничащие с безумием фантазии, галлюцинации и сны, но вполне возможно, что все эти фантазии таковыми не были, вполне возможно, что это был всего лишь протест обиженного миром ребенка, желание шокировать публику и обратить на себя внимание.

В пользу этой версии говорит тот факт, что, работая в Мексике, где он снял 20 фильмов, режиссер на пятнадцать лет будто бы забыл о сюрреализме. Продюсеры, стоя на страже кассового успеха, не давали ему резвиться, поэтому все латиноамериканские фильмы Бунюэля ничем особенным не выделяются. Сальвадор Дали упрекал старого друга за пошлость и считал, что Бунюэль уже больше никогда не снимет ничего выдающегося. Но гений тоже ошибался. «Забытые» появились именно в то время, когда все уже действительно забыли о Бунюэле. «Андалузский пес» Луис Бунюэль словно сорвался с цепи, не обращая ни на кого внимания, игнорируя отлучение от церкви и толпы возмущенных недоброжелателей.

Те, кто помнили его в тот период, отмечали его угрюмость. Человек печальный и рыкающий, как раненый лев, казалось, собирал в кучу весь свой разрушительный опыт, все свои переживания, чтобы создавать произведения искусства. «Он был очень одинок. Никто к нему не подходил. Все боялись, потому что это был Бунюэль. Гений пугает. Эта профессия требует субординации», — говорил режиссер Артуро Рипштейн.

В оглушительной жестокости ХХ века большой режиссер родом из маленькой Каланды демонстрировал в мире людей свою волю посредством новаторских приемов кинематографа, очень громко стуча в барабаны богоборческого сюрреализма. Но Бог не оставил его в покое. Режиссер начал глохнуть и слепнуть.

В последние годы он жил, как монах-отшельник. Опасаясь потери памяти из-за плохой наследственности (его мать болела болезнью Альцгеймера), он начал писать книгу «Мой последний вздох». Счастье возможно, но оно ускользает за непочтительный смех. А Бунюэль всегда смеялся не только над Богом, но и над обожествлением политики. Что касается веры, то, как и положено сюрреалисту, он делал вид, что верит в случайность. «Если бы мы могли пустить нашу жизнь на самотек и принять без уныния все события, то она была бы безгрешной», — писал Бунюэль в своей книге. «Если я умру сейчас, ну, ничего, хорошо, я уже прожил достаточно, было бы ужасно быть бессмертным», — говорил режиссер, когда ему уже исполнилось 70 лет. Просыпаясь по утрам, он подходил к зеркалу, поправлял слуховой аппарат и спрашивал свое отражение: «Луис, ты как?» И сам же отвечал себе: «Хорошо».

В этом ритуале угадывается ежедневное ожидание чуда. По утрам он всегда заново переживал свои сны, осмысливал их, не хотел отпускать. Он считал, что, просыпаясь, человек разрушает хрупкую паутину мечты. Сны — так же мимолетны, как и воспоминания, ими можно манипулировать по собственному желанию. От них остаются остатки образов, ощущений, ужасы предков, боязнь темноты, падения в пустоту… Сны почти всегда кошмарны. Казалось, Луис Бунюэль знал о них все. Он действительно думал, что католики придумали исповедь, чтобы можно было контролировать последний оплот нашей свободы — воображение. Какие мысли — такие и сны. От некоторых можно мучиться, как в пламени ада.

Судя по всему, о Боге он не забывал ни на минуту. А Бог и тем более никогда не забывал о нем. Однажды во сне он увидел Пресвятую Деву. Это стало для него настоящим потрясением. Привыкший видеть кошмарные сны, он был поражен красотой этого. «Я видел её совершенно отчётливо. Она говорила со мной, злобным атеистом, с огромной нежностью, под звуки хорошо различимой музыки Шуберта… — говорил Бунюэль. — Я стоял коленопреклонённый, с глазами, полными слёз, внезапно ощутив, как меня переполняет трепетная и непоколебимая вера. Помнится, когда я проснулся, мне потребовалось две-три минуты, чтобы успокоиться. Ещё не пробудившись окончательно, я продолжал шептать: «Да, да, святая Дева Мария, я верую». И сердце моё сильно колотилось».

После этого он пытался воспроизвести этот сон, как он уже это делал с другими снами. Но на этот раз у него ничего не получилось. Нигилистический и взрывной Луис Бунюэль понял, что кинопленка не в состоянии передать ту красоту, гармонию и умиротворение, которое он ощутил во время уникального божественного сновидения. Сюжет этого сна режиссер вставил в фильм «Млечный путь», но на самом деле он не мог скрыть своего разочарования от этого слабого подобия общения с подлинными небожителями.

29 июля 1983 года Луис Бунюэль скончался в Мехико. То, что он оставил после себя, — это гораздо больше, чем просто фильмы. Это честно выгравированная история. Сегодня день его рождения. Это хороший повод, чтобы вспомнить о нем.