Суфражетки и король: Женщины побеждают парламент

6 февраля 1918 года в консервативной Великобритании суфражисты одержали первую существенную победу — женщины получили ограниченное право голосовать на парламентских выборах. Кумулятивный эффект возымели агрессивные действия армии феминисток, внутриполитические амбиции профессиональных партийцев, многолетние, упорные мирные дебаты суфражисток с депутатами, Первая мировая война и даже революция в Российской империи.

Конституция для женщин

Проблема борьбы за равные права женщин и мужчин к XXI веку не утратила своей актуальности, учитывая, что на планете существуют такие страны, как Бутан и Кувейт. В этом уголке мира женщины получили право участия в политической жизни лишь в нулевых.

В Великобритании борьба за избирательные права женщин началась задолго до 1918 года и эпохи воинствующих суфражеток. В 1864 году философ Джон Милль, который входил в парламент, издал книгу «О подчинении женщины», а спустя два года он внес на рассмотрение палаты общин поправку к биллю о второй парламентской реформе и петицию, под которой свои подписи поставили 1,5 тыс. женщин. Поправка Милля полностью уравнивала женщин в правах с мужчинами, когда дело доходило до избирательных прав, но за документ проголосовали всего 74 депутата.

К началу XX века в Великобритании лишь примерно 58% мужского взрослого населения имели право голосовать и избираться в органы власти. Туда были включены и некоторые представители рабочего класса. Однако уже в то время множество женщин трудились наравне с мужчинами и считали, что их права ущемлены. Общее чувство несправедливости нарастало в течение последней сотни лет, что привело к массовым выступлением суфражистов.

Женские суфражистские организации, как правило, ограничивались мирными публичными выступлениями на митингах, организацией манифестаций, распространением пропагандистской литературы. За это их считали достаточно умеренным движением. Ключевые отделения располагались в больших городах, таких как Манчестер. Английская феминистка Миллисент Фосетт трудилась секретарем у своего слепого мужа, первого профессора экономики в Кембридже и автора «Учебника политической экономии» Генри Фосетта. Он был членом парламента, и Миллисент часто можно было увидеть на Женской галерее в палате общин, наблюдающей за дебатами.

Она решила самостоятельно заняться политикой и в 1890 году создала Национальный союз женских обществ суфражисток. Она и ее соратницы верили, что цели можно достичь законным, мирным путем, силой убеждения пролоббировав свой проект о равном избирательном праве для женщин. В период с 1870 по 1884 год дебаты о женском праве голоса звучали в стенах британского парламента практически ежегодно. Это помогло сохранять внимание публики, так как журналисты широко освещали работу законодательных органов власти.

Женщины чувствовали, что имеют право голосовать по множеству причин: они платят налоги, подчиняются закону, так же как мужчины, посему должны в равной степени влиять на парламент и правительство. Как заявляла «первая американская феминистка» Эбигейл Адамс в середине 1770-х: «Мы не станем подчиняться законам, в принятии которых мы не участвовали, и власти, которая не представляет наших интересов».

Воюющий феминизм

В отсутствие ощутимых результатов Фосетт и ее «Национальный союз» начинали критиковать за нерешительность: сконцентрировавшись на исключительно парламентской деятельности, она пожертвовала множеством возможностей мобилизовать улицы и добиться массовой поддержки по всей стране.

Первые стачки, забастовки и манифестации на американской земле не могли не повлиять на положение дел в Европе и по всему миру. В результате в Новой Зеландии, британской колонии, пользовавшейся внутренним самоуправлением, женщины получили право избирать в 1893 году, право было активным, но не пассивным — избираться самим все еще было запрещено. Колония Южная Австралия даровала женщинам как активное, так и пассивное избирательное право уже в 1895 году. Австралийский Союз распространил право на всё федеративное государство в 1902 году, за исключением женщин-аборигенов. Империи вообще были склонны относиться к свободолюбию в колониях гораздо более снисходительно: аналогичное решение приняли и российские власти, когда в 1906 году в Великом княжестве Финляндском утвердили право женщин избирать и быть избранными. Уже на следующий год 19 женщин получили места в финском парламенте. Все это стало результатом восстания 1905 года.

Но Лондон был крайне неповоротлив. Успешность насилия в борьбе за права подвигла правозащитниц на более решительные действия. Благодаря агрессивным выступлениям проявилось радикальное крыло «суфражеток», которых газетчики принялись отличать от «суфражистов». Историки до сих пор спорят, какое из двух ответвлений более способствовало социально-политическим реформам.

Ключевой фигурой среди радикалов стала основательница Женского социально-политического союза (ЖСПС) Эммелин Панкхерст. Девизом организации, появившейся в 1903 году, было: «Не словом, а делом». К тому моменту Панкхерст была вовлечена в движение за права женщин почти четверть века, и она просто устала ждать. Ее ЖСПС был по-армейски организован, основным оружием его участницы считали скандальные публичные выступления, нарушение общественного порядка, вандализм, голодовки и провоцирование полицейских, что приводило к многочисленным задержаниям.

Вступить в ЖСПС могли только женщины, несмотря на то, что на протяжении последних пятидесяти лет многие мужчины тоже выступали за их избирательные права. Панкхерст не всегда могла поверить в искренность их намерений, ведь вечно проигрывающие консерваторам Лейбористская и Либеральная партии пытались всеми силами расширить базу своих потенциальных избирателей, в том числе и за счет женского населения.

«Они уже обрели голос»

Члены ЖСПС намеревались получить право голоса любым способом, в мирных путях достижения цели они давно разочаровались. В 1908 году ЖСПС вместе с поддержкой 60 тыс. человек попытались ворваться в палату общин, но так и не сумели преодолеть полицейский кордон. Однако отсутствие какой-либо реакции со стороны правительства провоцировало суфражеток на все более агрессивную борьбу. Первую голодовку затеяла Мэрион Уоллос-Данлоп, когда в 1909 году ее арестовали, но отказывались присвоить ей статус политической заключенной. Полицейским приходилось кормить суфражеток насильно, прибегая к крайне унизительной, варварской и болезненной процедуре. Такое отношение к пленницам лишь усиливало их пропагандистское воздействие на массы, так как правительство отказывалось признать процедуру опасной. Леди Констанс Литтон выступала на стороне суфражеток и была не раз арестована. Однако ее тут же отпускали, когда узнавали о ее высоком положении в обществе. Тогда ей пришлось представляться простолюдинкой, и она на собственном опыте испытала процедуру. Через нее пришлось пройти и дочери Эммелин, Сильвии Панкхерст, и она в красках описала свой опыт. Рот заключенной разводили очень широко с помощью металлических или деревянных клешней, после чего в пищевод засовывали трубку, по которой проталкивали еду. Часто женщин тошнило только что полученной таким образом пищей.

«Мои десны всегда болели и кровоточили, кусочки плоти отрывались. Иногда я выкашливала трубку по три-четыре раза, прежде чем им удавалось ее, наконец, запихнуть. Иногда — не слишком часто — я чувствовала, как она опускается прямо в желудок, жуткое, ужасающее ощущение, особенно когда доходило до груди. Мои плечи были все в синяках, спина болела. Но гораздо хуже боли было чувство деградации», — писала Сильвия.

«С момента, когда женщины изъявили готовность заплатить тюремным заключением, голодовкам и насильным кормлением за свое право голоса, они уже обрели это право», — говорила ее сестра Кристабель.

В 1913 году был издан закон, прозванный «Кошки-мышки»: оголодавших и обессиливших женщин позволили выпускать из камеры раньше срока, но затем, когда их здоровье восстанавливалось, они обязаны были вернуться обратно в участок или их арестовывали, и все начиналось заново. Таким образом правительство пыталось снять с себя ответственность за смерти женщин в камерах. Эскалация достигла пика в июне, когда во время эпсомского дерби убежденная феминистка Эмили Дэвисон выскочила на стадион перед конем короля Георга V по кличке Энмер. Она скончалась от полученных травм.

Даже в те годы некоторые осудили поступок Дэвидсон, так как антисуфражисты пользовались трагедией, чтобы указать на «неуравновешенность и непредсказуемость женщин». Как таким можно дать право голоса? Среди многих женщин все еще бытовало мнение о том, что они не то что не должны участвовать в политической жизни, а даже не в состоянии ее понять. Политические лидеры умеренных суфражистов и радикальных суфражеток воевали между собой, не пытаясь договориться, и даже от ЖСПС откололась более демократическая фракция. Уинстон Черчилль, будучи министром обороны, говорил, что суфражетки «маршируют задом наперед», удаляясь от своей цели. Тем не менее после гибели Дэвисон в рядах ЖСПС воспринимали как мученицу, а на ее могиле высекли фразу: «Не словом, а делом».

Военные наступления

Первая мировая война положила конец воинственным выступлениям феминисток, которые бросили все усилия на помощь армии. Женщины вставали у станков, принимали на себя обязанности мужских профессий, отправлялись на фронт, каждый раз опровергая популярное суждение о себе как о «слабом поле». В Великобритании за четыре года войны примерно 2 миллиона женщин заменили мужчин на их рабочих местах, что довело количество женщин среди трудящихся граждан до 37%, хотя им по-прежнему платили меньше, чем мужчинам, за ту же работу.

После войны многие из женщин потеряли работу, но «ущерб» их воззрениям уже был нанесен. Их поддержали лейбористы, которые больше других намеревались расширить электорат: тогда в Великобритании было позволено голосовать лишь мужчинам, которые находились в стране в течение 12 месяцев, и после четырехлетней войны грядущие выборы грозили быть тотальным провалом для партии. К тому же Февральская революция и кровавый Октябрьский переворот в Российской империи шокировали британское правительство. Они боялись, что ныне безработные женщины присоединятся к суфражеткам, которые возобновят свои военизированные публичные акции, и ситуация резко выйдет из-под контроля. Чиновники полагали, что ограниченное право голоса, дарованное женщинам, и расширение прав мужчин сможет отсрочить более радикальные реформы лет на 30−40. Они заблуждались.

6 января 1918 года, наконец, был издан Акт о народном представительстве. Согласно документу, женщины получали право голосовать с 30 лет, если они владели собственностью. Электорат автоматически вырос на 8,5 млн человек, хотя это составляло лишь 40% женщин страны. Кроме того, тот же Акт позволил всем мужчинам голосовать с 21 года, а военным — с 19 лет. Количество избирателей в одночасье увеличилось с 8 до 21 миллиона человек, хотя соотношение между мужчинами и женщинами все еще было неравным.

Хотя бы не быть битой

«Феминизация политики в Великобритании, начало которой было положено упомянутым решением 1918 года, действительно изменила политическое лицо этой известной своими консервативными традициями страны. Причем изменило не только состав истеблишмента, но подходы к решению многих вопросов, прежде всего социальных и культурно-образовательных, заметно расширило общегуманитарную повестку. Наконец, сам феномен «железной леди» Маргарет Тэтчер был бы невозможен без этого решения. Между тем ключевые ценности и правила британского политикума вследствие этого существенно не поменялись. Поэтому говорить о по-настоящему глубокой гендерной революции в британской политике, на мой взгляд, все же нельзя, и «мускулинный стиль» остается в ней преобладающим», — говорит политолог Сергей Бирюков.

Вопреки надеждам консервативного правительства, прошло всего десять лет, прежде чем в 1928 году право голоса получили все женщины с 21 года. Но, соглашается с Бирюковым член Совета по правам человека при президенте РФ Наталья Евдокимова, миссия, которую взвалили на себя суфражисты, не закончена.

«Они боролись не только за свои избирательные права, а вообще за права полов. Да, тогда это выражалось в праве голосовать. Борьба была вовсе не безоблачной, среди них неоднократно появлялись жертвы насилия. На исход дела влияли как первые забастовки рабочих в Америке, так и революция в России. Здесь женщины получили право голоса в 1917 году, но у нас, с моей точки зрения, как всегда перегнули палку. Получив равный доступ к чисто мужским профессиям, получив обязанность трудиться и зарабатывать, никто не думал освободить женщину от домашнего хозяйства. В итоге они только поработились», — говорит Евдокимова.

На ее взгляд, «борьба перелилась через край», при этом юридически равные права мужчин и женщин до сих пор не обеспечены — в России, как и в Великобритании, в политике, в органах власти преобладание мужчин над женщинами болезненно очевидно, при этом за сто лет не ликвидирована проблема меньшей оплаты труда женщины.

«Де-юре права у всех одинаковые, но, например, 90% страдающих от домашнего насилия — это по-прежнему женщины и дети, но законодательно эта проблема никак не признается, напротив, мы принимаем закон о декриминализации побоев в семье, потому что «бьет — значит любит». Здесь нужно найти грань, рубеж, через который не следует переходить. И в XXI веке эта грань для женщины — хотя бы не быть битой», — заключает Евдокимова.