Маневры России в мировом океане Китая, маневры Китая в Сирии

В конце прошлой недели российские и китайские официальные лица подтвердили сроки проведения целой серии сухопутных и военно-морских учений, часть из которых состоится в Южно-Китайском море, где Китай претендует на обширные участки акватории, вступив при этом в затяжной конфликт почти со всеми другим странами, омываемыми этим морем.

Учения, получившие знаковое название «Объединенное [или «объединившееся» — иероглиф в названии имеет и такой смысл] море — 2016» пройдут в период с 12 по 19 сентября, что подтвердил в китайских изданиях официальный представитель Тихоокеанского флота России капитан 2 ранга Владимир Матвеев.

После объявления в прошлом месяце стадии планирования российско-китайских учений, которые довольно неожиданно пройдут не только на берегу, но и в спорных водах Южно-Китайского моря, военные и политические издания по обе стороны Атлантики выдали залп публикаций, в которой пытались разгадать мотивы сторон, явным образом изменивших конфигурацию конфликта в южных морях.

Мотивы Китая были довольно прозрачны.

Проигрыш Филиппинам арбитражного процесса в Гааге по поводу статуса искусственных островов (или скал, как доказывали Филиппины, обосновывая тот факт, что острова обладают собственной прибрежной акваторией, а скалы ей не обладают) вовсе не ослабил амбиции Пекина и уж точно не изменил энергичных планов переформирования всего, что хоть на ладонь возвышается над поверхностью воды.

Вкладывая миллиарды в многократное искусственное расширение площади этих территорий, Китай не только создает там новую военную и гражданскую инфраструктуру, но и де-факто снимает вопрос о том, что это такое: «скал» с аэродромами, способными принять тяжелые трансконтинентальные лайнеры, и портами, в которые могут заходить суда любого класса, просто не бывает. Это острова, и воды вокруг них — китайские.

А если подтвердятся сообщения — пока не опровергнутые НОАК — о том, что на искусственных островах уже развернут укрепрайон китайской стратегической ПВО, то одной этой возможности получить способность реагировать на угрозы за почти две тысячи километров до национальной территории будет достаточно, чтобы Пекин пошел на любые дипломатические издержки.

Пока что в мире только две страны имеют вынесенные на стратегическое расстояние от границ системы национальной ПРО: их имеют США в Польше и Румынии ‑ и Россия в Сирии, на южном фланге НАТО, как приз за успешную операцию ВКС против ISIS (ИГИЛ — запрещена в России).

Китай очень хотел бы стать третьей страной с таким же стратегическим преимуществом.

Однако сейчас, после вердикта Гааги, дипломатическое давление на Пекин — прежде всего, инспирированное Вашингтоном, для которого Филиппины — приоритетный стратегический союзник и который в новой военной доктрине назвал Тихий океан главным военным приоритетом ближайшей четверти века, — достигло своего максимума.

Лепка в масс-медиа образа «могучей и страшной страны-изгоя» была американцами удачно опробована на России два года назад, и Китай опасается, что Вашингтон захочет повторить тот же сценарий.

Пекину нужно срочно показать, что никакого «мирового осуждения» его позиции по Южно-Китайскому морю нет, и великие державы вовсе не единодушны в поддержке США и Филиппин, Вьетнама, Брунея и других оппонентов КНР в этом конфликте. Поэтому именно сегодня ему так важны знаковые жесты со стороны Москвы, которые показали бы, что Россия сменила нейтральную позицию на позицию, близкую к китайской.

Дипломатической риторики тут мало, а вот совместные военные маневры непосредственно в спорных водах — лучший жест для всех наблюдателей.

Мотивы России принять предложение китайцев долгое время оставались закрытыми.

Изначально Москва занимала нейтральную позицию — если говорить откровенней, занимала сразу обе позиции, в зависимости от ситуации и от того, что приятно было бы услышать каждой из сторон.

В апреле 2016 министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что Россия хотела бы видеть, что «спорные вопросы [в Южно-Китайском море] разрешаются непосредственно между странами, мирным политическим и дипломатическим путем, без какого-либо вмешательства со стороны третьих лиц или каких-либо попыток интернационализации этих споров». Такое заявление подразумевает отказ от поддержки правомочности арбитража в Гааге и полностью соответствует позиции Пекина.

Почти одновременно с заявлением Лаврова посол России во Вьетнаме Константин Внуков в интервью местным масс-медиа сказал, что его страна хотела бы видеть «переговоры на уровне институтов международного права», чтобы решить эту проблему, и, в частности упомянул в контексте конфликта Конвенцию ООН по морскому праву (КМП), на которой основан вердикт Гаагского суда — что полностью соответствует позиции противников Пекина.

Кроме того, именно сейчас, используя конфликт в южных водах, Россия стремительно возвращается на рынок вооружения Вьетнама. Сегодня в процессе исполнения контракт на постройку двух фрегатов и шести подводных лодок — которые, несомненно, будут использованы для патрулирования в Южно-Китайском море.

Китай должен был предложить какой-то очень серьезный приз, чтобы изменить позицию России от нейтральной в свою пользу — и этим призом стала готовность НОАК непосредственно и показательно выступить на стороне российско-сирийско-иранской коалиции в Сирии — в чем, в свою очередь, из политических соображений очень нуждается Москва.

На прошлой неделе в Дамаск с официальным визитом прибыл китайский контр-адмирал Гуань Юфэй. Визит не был анонсирован, как рутинный элемент военной дипломатии — официально и открыто речь шла о том, чтобы «сверить с правительством Башара Асада детали укрепления военного сотрудничества» между двумя странами.

Практически одновременно государственная газета КНР, выходящая на английском языке и предназначенная в основном для подачи сигналов западной аудитории, Global Times, сообщила, что китайские военные уже в Сирии. «Китайские советники … уже на территории Сирии для подготовки сил армии в использовании закупленных китайских систем вооружения», — пишет Global Times.

Публикация вызвала шок в западных аналитических изданиях — настолько мощный, что ее процитировали десятки раз, но не появилось ни одного развернутого доклада, что же это означает для судьбы проамериканской «коалиции 69», и вообще ситуации в регионе.

Такая позиция Китая заметно сдвигается в пользу России от нейтральной, которую Пекин занимал ранее в сирийском конфликте, балансируя между Москвой, Вашингтоном, Тегераном и Эр-Риядом.

Например, российско-китайские учения «Объединенное море — 2015» прошли в средиземноморских водах, но были подчеркнуто нейтральны к задачам, которые флотам пришлось бы решать на сирийском театре.

Средиземноморский этап учений концентрировался на «защите морских линий связи (SLOCs) и борьбе с терроризмом на море», а все задачи, связанные с наземным использованием флотов — высадка десанта, создание силами флота купола ПВО над прибрежной территорией и даже уничтожение бронетехники и фронтовых укреплений флотскими инструментами — показательно были перенесены подальше от сирийского побережья, на Японское море.

Что ж, контуры сделки становятся понятны.

Отказ от нейтралитета в обмен на отказ от нейтралитета. Подключение к конфликтам на «правильной» стороне, что обеспечивает слом политической изоляции — России по сирийскому конфликту, Китая по конфликту в южных морях.

Конструкция, безусловно, в духе традиций восточной политики — и ближневосточной, и дальневосточной.