Россия — родина Кинг-Конга

«Кинг-Конг» / KING KONG

Не каждый историк Голливуда решается писать о «Кинг-Конге». Душу человека культуры наполняет понятное желание как-нибудь обойти этот фильм, поскольку по части бездарности он бьёт все рекорды. Это тупое, грубо скроенное, бессмысленное творение.

Но как обойти кино, которое стало сенсаций и привлекало зрителей до пятидесятых годов? И как обойти чудовище, которому суждено было стать одним из главных символов Голливуда?

Американская культура имеет яркую отличительную особенность. Это массовая культура. Её символ не Большой театр, а Бродвей. Поэтому игнорировать фильм, призванный ошеломить толпу, невозможно. Американское кино носило и будет носить на себе отпечаток коммерческой дикости — отпечаток лапы Кинг-Конга.

Он вовсе не с дуба рухнул, если вглядеться в него без брезгливости. Однажды должен был появиться монстр, не взятый у европейцев, а созданный собственным коммерческим гением. Должен был появиться монстр как национальный герой и свой парень. Америка ждала его.

«Давно её воображенье,

Сгорая негой и тоской,

Алкало пищи роковой;

Давно сердечное томленье

Теснило ей младую грудь;

Душа ждала… кого-нибудь,

И дождалась…

Открылись очи;

Она сказала: это он!»

Известные строки здесь вырвались неслучайно, поскольку образ Кинг-Конга оказался навеян русским стихотворением. Слава богу, не пушкинским. Нам это трудно было бы пережить. Его подсказало стихотворение Корнея Ивановича Чуковского «Крокодил». А точнее — та его часть, где за «бедной Лялечкой» гоняется «Дикая Горилла».

«Лялечка лезет на дерево,

Куклу прижала к груди.

Бедная, бедная Лялечка!

Что это там впереди?

Гадкое чучело-чудище

Скалит клыкастую пасть,

Тянется, тянется к Лялечке,

Лялечку хочет украсть.

Лялечка прыгнула с дерева,

Чудище прыгнуло к ней,

Сцапало бедную Лялечку

И убежало скорей».

Режиссёр фильма Мериан Купер был военным лётчиком: сначала воевал с немцами, а потом — с Советами в составе армии Польши. Он атаковал бойцов конной армии Семёна Михайловича Будённого. Красные конники не оставались в долгу, и в результате самолёт американского добровольца был сбит, а сам он угодил в русский плен, где провёл девять месяцев.

В подмосковном лагере, куда доставили Купера, библиотека состояла из одной книги — «Крокодила». Шутливое стихотворение Чуковского было крайне популярно в России. Оно вышло отдельным изданием и, что интересно, распространялось бесплатно.

По детской книжке с картинками пленный пытался учить русский язык. Эти знания были нужны ему для побега. Поскольку юмора лётчик не понимал, его очень скоро стали мучить кошмары. Ему снилась горилла, преследующая ребёнка на Таврической улице Петрограда. Затем действие переместилось в Нью-Йорк. В поисках Лизы «чучело-чудище» раздолбало полгорода и залезло на небоскрёб. Купер, как офицер и джентльмен, решил прикончить животное. Он атаковал его на своём самолёте, но был сбит кулачищем.

Этот кошмар вспомнился Куперу, когда он сбежал из России, вернулся в Америку и освоил профессию режиссёра.

Сюжет про гигантскую обезьяну, терроризирующую Нью-Йорк, воодушевил студию «РКО», и она заказала сценарий. Три автора выжали из сюжета всё, что было возможно, для создания зрелища. Тут и таинственный «Остров черепов», и красавица, которую везут на него, и дикари, крадущие девушку, чтобы умиротворить своего монстра, и любовь Кинг-Конга к красавице, и его битва с динозаврами, и гибель сорока членов команды в зубах и под ногами доисторических тварей, и доставка зверя в Нью-Йорк с его побегом, бесчинствами и расстрелом с аэропланов. Инопланетян только не хватает, а так — всё присутствует.

Новаторство картины проявилось в том, что в ней впервые использовали технологию наложения игровых и анимационных фрагментов. Сегодня эти кадры смешат, а тогда реально пугали.

От одной из сцен даже пришлось отказаться, поскольку зрители на тестовых просмотрах удирали из зала. На экране огромные пауки жрали членов команды.

Ещё одну сцену пришлось вырезать по соображениям сугубо моральным. В ней Кинг-Конг снимал платье с красавицы и наполнялся экстазом. Эта сцена была важна, поскольку отражала великую драму монстра. Он хотел заняться любовью с девушкой, и осознание того, что это невозможно, наполняло его душу отчаянием. Честно говоря, в его ситуации любой мужчина начал бы крушить всё вокруг.

В день премьеры толпа рванула в кино. Финансовый кризис, денег нет, писали газеты, однако Нью-Йорк наскрёб десять тысяч долларов, чтобы поглазеть на бушующую гориллу. И так было во всех крупных городах, от побережья до побережья.

Кинг-Конг явился как родной брат колеса обозрения. Как зрелище, которое потрясает и заставляет отвлечься от мути неразрешимых проблем.

Он был не только оригинален. Он пришёл тогда, когда был безумно нужен Америке — в самый пик кризиса. В тот год накопился огромный заряд ярости, который надо было как-то снимать — хотя бы походом в кино, где вместо тебя бушует зверюга.

Кинг-Конг предстал перед страной во всей своей первобытной красе и так ей понравился силой характера и прямотой устремлений, что она уже не захотела с ним расставаться.