Иван Шилов ИА REGNUM
Автор. Сергей Шестаков

Сенсация! Спешите видеть! Только у нас! В газете «Про жизнь» (мальчик бегает с газетой) заголовок: куст горит и не может сгореть… Шок. И что это за куст — сиреневое пламя весенней сирени, охра и багрянец осенней рябины, которая встаёт по дороге, так ли важно присно и ныне… Куст горит. И это раздражает и приводит в недоумение. Что про это можно сказать? Ничего.

Ботаник. Куст такого-то рода, вида, подвида. Название на латыни. Годы жизни. Ареал обитания. Листья стреловидные — нацелены в сердце.

Полицейский. Куст был подожжён, но мотивы преступления не установлены, никакой особой ценности куст не представляет, уголовное дело возбуждаться не будет, подозреваемые отделаются условным сроком.

Пожарный. Средства пожаротушения не работают. Погасить не удаётся.

Садовник-старик. Я растил его всю жизнь. Никогда такого не видел. Меня теперь уволят.

Деловой человек. Так же и прогореть можно…

Мэр. Весь сыр-бор из какого-то куста, но если это важно для моих избирателей…

Далее везде. Ваша реплика ожидаема. Чтобы присоединиться к наблюдающим — достаточно купить новую книгу Сергея Шестакова… И познакомиться с его творчеством.

Написание рецензии вообще дело не очень приличное, а уж на поэзию — то и вовсе. Приличней промолчать. Поскольку любые другие жесты как-то не очень уместны. Или сказать: «Хороший поэт». И точка. Мол, мы-то понимаем… В данном случае, перед нами поэт-математик — по гражданской профессии. Но не опускаться же нам до подсчёта слогов, влияний, отстранённого филологического комментирования. Поэтов надо любить непосредственно — даже больше любить, чем читать. Поэзия зачастую настолько личная вещь, что комментировать её — это как примерно комментировать акт любви, смерти, деторождения… Да даже, если кто-то подвернул ногу. Всё-таки футбольным комментаторам тут делать нечего… Хотя, судя по всему, голы забиты, без особых офсайдов, и с крайне интересных угловых точек зрения тоже… Сочинитель легко меняет перспективы — прямые на обратные, стили, языки… Краткость и робость, ранимость, сложность — возможно то, что объединяет тексты… Внутри их контуров бьются токи памяти, сострадания, запутанности и нежности существования…

В наши дни отдельная книжка — довольно сомнительное явление, на полке ещё да — но интернет позволяет тут же прочитать бесплатно весь архив текстов поэта, посмотреть видео презентаций… Прочитать критику. Узнать что-то о личности (вот где раздолья для поиска травм и особенностей). При желании «подружиться» в социальных сетях… Сказать «вау», «хорошо», «плохо», «спасибо», «пожалуйста», «доброй ночи», «угу»… Приближает ли нас это к тайне или удаляет… Хочется плакать, петь, умереть, уйти, остаться навсегда… Да, и про что это? Всё про тоже про что и всё: и ветер, и горящая ветка в окне, и черновик в огне, и не до конца сказанное слово, и хлеб в вине, и просто вина, поскольку она больше, чем слово, больше чем всё, что можно сказать… А сказать зачем-то надо. Автор иногда отсылает нас к культуре и любимым поэтам (зачастую называя их по именам, скрыто и явно цитируя), но чаще пытается обходится тем, что раздаёт именам камням, цветам, рыбам и птицам…

Конечно, писатели в «разговорах с богом» не так уж одиноки. Из поэтических попыток такого рода можно, например, вспомнить совсем другого поэта — Геннадия Русакова…

В истории человечества, строго говоря, довольно типовые общие гневные проклятия, мольбы и просьбы в книгах жалоб и предложений неплохо известны… Вряд ли верующий поэт надеяться на что-то новое под солнцем после книги Иова, песни песней, экклезиаста… Или всё же надеяться? Кажется, что любая попытка творческого поведения — давно уже дискредитирована, или по крайней мере вписана в аналог, каталог, полку книжную… Лонги и шорты литературных премий. Табели о рангах, table-talks, нобелевские лекции и подзаборные последние слова… Пожелаем чуть высокомерно сочинителю новых замечательных книг и умеренно счастливой судьбы…

Формально — стихи автора предельно разнообразны, здесь и довольно привычные «классические» формы, и верлибры, и достаточное количество переходных форм довольно свободно обращающихся с ритмикой. Пунктуацией. Стилем. Но ведь дело не в этом? А в чём? В забытой любви, которую нельзя забыть; в умерших любимых, которые не могут умереть; в невозможность сказать самые простые вещи без выстраивания замков в облаках, и стеклянных зверинцев ангельских…

Я не верю в бога (к сожалению), и поэтому писать рецензию на книгу верующего человека — очень сложно… От зависти и грусти. От ясности, что ему тепло на свете, или хотя бы чуть теплей… Интересно, что Сергей выступавший от команды «поэтов-математиков» вполне мог сделать честь этому условному литературному множеству.

Из этой же плеяды и поколения, например, можно вспомнить Леонида Костюкова… Возможно, элитарное советское математическое образование, что-то да воспитывало… Как минимум тягу к отрыву от мира бытовых и презренных вещей, и любовь к производным второго порядка… А уж формулы и шарады, ребусы и бусы образов — для кого-то симптом творческой беспомощности, а для кого-то естественный способ говорить… Особенно о том — о чём нельзя сказать.

Наверное, я должен был бы цитировать многие фрагменты стихов (как это принято зачастую у серьёзных литературных критиков), и данная книга позволяет это сделать. Но я предпочту по-прежнему избавить поэзию от приглашения на эту страницу. Пусть ей будет тепло там, где она живёт, в своей собственной книжке, с пропиской в сердце автора, в стране, где мёд и виноград… Может быть, молчание и созерцание, есть высшая форма критики, но за это не платят. Приходится быть газетчиком. Так вот, куст… Конечно, не было никакого куста. Никто не кормил никого хлебами и воблами. Но облака. Сирень, рябина, купина… В конце концов, может быть — как в греческом языке — бог-творец и был поэтом неба и земли… К чему я это всё… Ах, да, книжку можно купить, или посмотреть стихи в Интернете. Это один из интереснейших современных авторов.

А мальчик мог бы продавать газеты, но стал поэтом… Стесняясь этого слова. Но не зная других.