Иран и Катар объединились в борьбе за Европу

Гражданская война в Сирии изменила парадигму нефтегазовых рынков Ближнего и Среднего Востока. Геоэкономика устремилась в море, которое на фоне бесчисленных конфликтов и коллапса государственных институтов кажется тихой гаванью. В истории подобные трансформации происходили не раз. Достаточно вспомнить захват османами Константинополя в 1453 году с последующим перекрытием восточного Средиземноморья, что вынудило европейцев пуститься в плавания по Мировому океану, открыв в 1488 г. на юге Африки мыс Доброй Надежды. Тогда предприимчивый Бартоломеу Диаш искал альтернативный путь в Индию, которая славилась специями и китайским шелком, поставляемым посредниками-индусами везли из перевалочного пункта в Цейлоне. Вернёмся в наше время.

«Арабская весна» повлияла на глобальную энергетику не меньше, чем падение Византии и Великие географические открытия. Ключевое влияние — увеличение доли сжиженного природного газа (СПГ) в общем сегменте энергопоставок. Не случайно министр энергетики РФ Александр Новак прогнозирует увеличение доли СПГ на мировом рынке до 50%. «Что касается новых потребителей, особенно тех, кто находится далеко от источников добычи газа, — конечно, СПГ и его доставка будет более конкурентоспособная, чем трубопроводного. И мы ожидаем, что доля СПГ в мировой торговле газом будет расти. И эта ниша будет более 50% занята именно СПГ», — приводит слова Новака ИА REGNUM. Москва наступает по всем фронтам. Даже в условиях открытия итальянской Еni крупного месторождения на шельфе Египта российский «Газпром» договорился с EGAS о поставках Каиру 1млн тонн СПГ ежегодно сроком на пять лет. Ранее «Роснефть» договорилась о 24 поставках Египту СПГ в течение двух лет — начиная с последнего квартала этого года. Объем поставок оценивается в 3.5−3.7 млн тонн. На очереди Вьетнам, который интересуется приобретением СПГ с завода «Сахалин 2». Будучи единственным в РФ заводом по производству СПГ, «Сахалин 2» уже вышел на мощность в 10,4 млн тонн. И это не предел.

Как всегда, вереница событий и причинно-следственных связей тянется с Ближнего Востока. Начиналось всё с простой рекогносцировки. До сирийской войны, начавшейся в 2011 году, Иран и Катар планировали (каждый на свой лад) задействовать территорию арабской республики для транзита газопроводного газа в Евросоюз. Однако военно-политическая ситуация в регионе резко изменилась, диктуя новые модели поведения — Тегеран и Доха были вынуждены заморозить свои проекты. К 2015 году обстановка не прибавила им оптимизма: север Сирии удерживают боевики «Исламского государства», а часть восточного побережья перешло под контроль «Джабхат ан-Нусры», «Ахрар аш-Шама» и других суннитских группировок, с которыми ИРИ и президент Башар Асад ведут борьбу последние четыре года. 8 сентября (2015 г.) сирийская правительственная армия и отряды ливанской «Хезболлы» рапортовали об успехе — им удалось занять район Эль-Мас в городе Забадани, который расположен в 45 км от Дамаска и в 11 км от Бейрута. Речь идёт о контроле за трассой Бейрут — Дамаск, по которой сторона-победитель сможет беспрепятственно координировать военно-технические снабжение сирийского театра боевых действий. С чего всё началось? Повествование следует начать с «Дружбы». Именно так назывался газопровод, о строительстве которого в июле 2011 года договорились Иран, Ирак и Сирия. Планировалось, что будущая артерия, стоимость которой оценивалась (по разным подсчётам) от $6 до $10 млрд, выведет газовые ресурсы иранского Южного Парсак берегам Средиземного моря через Ирак, Сирию и Ливан.

В 2012 году зарубежные эксперты недоумевали, как Тегеран и Дамаск сохранили проект на повестке дня несмотря на его дороговизну и финансовые ограничения, наложенные на обе столицы со стороны США и Евросоюза. «Непонятно, как такой проект будет финансироваться с учётом того, что в отношении Ирана и Сирии действуют строгие финансовые санкции», — заявили тогда в Оксфордском институте энергетических исследований. Однако 13 июля 2015 года, за день до того, как в австрийской столице Тегеран и «шестёрка» заключили ядерную сделку, деньги внезапно нашлись. Iranian Gas Engineering and Development Company (IGEDC) и Pasargad Energy Development Company взяли на себя 25% финансовых затрат (стоимость трубы до Ирака — $2.3 млрд) на строительство газопровода IGAT-6 (Iran Gas Trunkline), а оставшуюся сумму обязался выделить Национальный фонд развития Ирана, передает PressTV. IGAT-6 призван связать месторождение Южный Парс с северной иракской провинцией Дияла (Diyala). Проект рассчитывают построить за 2 года: сначала ежедневные поставки планируются в объёме 4 млн кубометров, а в течение последующих пяти лет — до 35 млн кубометров. Дальнейшая логистика лежит на поверхности — это северная Сирия, погруженная в хаос. Ситуация настолько сложная, что даже ирано-иракское газовое соглашение 2013 года, предполагающее поставки на электростанции в Садр, Багдад и аль-Мансурию (al-Mansouryah) пришлось отложить на два года из-за атак «Исламского государства». Чего же тогда ждать Сирии?

Однако Иран не унывает. В августе председатель Торговой палаты ИРИ Мохсен Джалалпур пригласил Катар присоединиться к поставкам газа в Евросоюз через газопровод Иран-Турция, который попал в поле зрения боевиков Рабочей партии Курдистана. «Если Турция и Катар договорятся, то Анкара и Тегеран получат значительную прибыль от транзита», — цитирует Джалалпура Press TV. Щедрый жест, не так ли? Особенно после многолетнего противостояния Дохи и Тегерана. Ведь ни один самостоятельный проект Катара в Турцию не увенчался успехом. Сначала эмират пытался проложить путь через Саудовскую Аравию, Иорданию и Сирию, а потом отрабатывал вариант по линии Саудовская Аравия — Кувейт — Ирак. Всё провалилось. 3 июля 2013 года египетская армия свергла главного клиента Дохи — светского предводителя «Братьев-мусульман», президента Мухаммеда Мурси, а 25 июня эмир Катара при странных обстоятельствах передал власть своему сыну — Тамиму бин Хаммаду аль-Тани, который взял за основу большую сдержанность в отношениях с фельдмаршалом Абделем Фаттахом ас-Сиси, возглавившем Египет. Газовая ирано-катарская эпопея могла увенчаться успехом, если бы не одно «но» — выборы 7 июня в Турции обернулись для Реджепа Эрдогана катастрофическим поражением, рассорили его Партию справедливости и развития с базовым электоратом — курдами.

До недавних пор у Тегерана и Дохи оставался ещё один козырь — йеменские хуситы, которые после длительного противостояния с «Аль-Каидой» уступили последней портовый город Аден, выходящий к Баб-эль-Мандебскому проливу. Формула проста: кто контролирует Аден, тот контролирует — пролив; а сила, заполучившая пролив, выходит через Суэцкий канал прямо в Средиземноморье. В противном случае, газовые танкеры в Евросоюз будут вынуждены следовать через Кейптаун, огибая Южную Африку. А это — дорого и долго. Так что основные баталии еще впереди. Всему виной — противоречивая обстановка в Сирии.